Энджелл, Перл и Маленький Божок - Уинстон Грэхем

— И вы против?

Он посмотрел на нее с легким беспокойством и неудовольствием.

— Если вы не возражаете, то я тоже нет.

— Что ж, я сожалею, если это нарушило наше соглашение. Понимаете, я…

— Вы, что вы…?

— Да нет, это не имеет значения.

— Что? Вы должны мне сказать.

— Я выпила перед обедом две рюмки водки, — она вовсе не это хотела сказать.

— Мне не нравятся женщины, которые слишком много пьют.

— Да, но изредка это доставляет удовольствие.

— Я рад, что вы считаете это удовольствием. Поскольку вы не касались этой темы целую неделю, я думал…

— О, я хотела сказать, что мне доставило удовольствие… просто то, что я выпила.

— Я понимаю.

Наступило молчание. Уилфред обгрыз сигару и повертел кончик во рту, чтобы сравнять его.

— Шофер леди Воспер больше не заходил, — заметила Перл.

— Надеюсь, вы довольны.

— Вы сказали ему, что мне неприятны его визиты?

— Еще нет. Он уехал в Суффолк с леди Воспер.

— Некоторые считают, что он станет чемпионом по боксу.

— Он маловат ростом.

— Да нет, в своей категории — он как раз. Полулегкий вес или что-то вроде. Вы когда-нибудь наблюдали бокс, Уилфред?

— Нет, у меня нет склонности ни к одному виду спорта.

— Мне кажется, это интересно. Может быть, вы как-нибудь сводите меня на бокс — посмотреть, что это такое?

Энджелл все вертел в руке сигару.

— Возможно, когда-нибудь. Брайен Эттвуд, которого вы видели здесь у меня на обеде, занимается подобными вещами. Перл…

— Да?

Он чиркнул спичкой и осторожным движением зажег сигару, потушил спичку, положил ее в серебряную пепельницу.

— Я много передумал о прошлом понедельнике. Пусть это полным успехом и не увенчалось…

— Мне очень жаль, если это нарушило условия нашего соглашения.

— Ах, это. Да, конечно. Разве нет?

— Ну, мы можем…

— Но что произошло, то произошло. Это несколько изменило наши отношения. Хотя и не входило в планы нашей совместной супружеской жизни, но ясно, что это тот самый результат, которого ждут от брака все заурядные люди.

— Мне очень жаль, если это сделало нашу жизнь заурядной. По-видимому, это опустило нас на более низкую ступень.

— Я бы сказал, на другую ступень. Мы… Мы продвинулись в наших отношениях. И я не думаю, что теперь можно вернуться к прежнему.

Перл разняла скрещенные ноги и скрестила их на новый лад.

— Можно мне закурить?

— Да, конечно… — Энджелл стряхнул с себя минутное оцепенение, протянул руку к каминной полке, нашел там пачку сигарет, секунду колебался, а затем встал и подал ей пачку, подождал и зажег спичку. За всю жизнь он делал такое впервые.

— Благодарю. Вы очень любезны. Я часто думаю о том, как странно мы встретились. Если бы я не задержалась тогда дома из-за больного горла… Это прямо судьба, верно?

— Очень возможно, что и судьба, — сказал Уилфред, принимая это избитое объяснение как должное. — Я хочу сказать, хотя в прошлый понедельник все произошло не совсем так, как надо, неприятного осадка у меня не осталось.

— Я очень рада.

— Я, наверное, неправильно выразился. Неудача — более подходящее слово. Я способен глубоко оценить эстетическое воздействие красоты. Доказательством тому все, что нас тут окружает. Но до понедельника, признаюсь, я не умел во всей полноте оценить и эстетическую и… физическую силу воздействия молодой женщины.

— А как же Анна?

— Это было слишком давно, Перл. Словно вовсе и не со мной произошло. В моих воспоминаниях о понедельнике… — давайте будем говорить прямо… смущение, растерянность — эти чувства вовсе не доминируют над остальным.

Перл стряхнула упавший на руку пепел.

— А что доминирует?

Уилфред оставил сигару тлеть в пепельнице.

— Откровенно говоря, если мы уж хотим быть откровенны друг с другом, — мое воспоминание о вас в обнаженном виде.

После минутного раздумья Перл сказала:

— Вы не возражаете, если я открою окно? Сегодня такой теплый вечер.

— Когда-нибудь я расскажу вам об Анне, — сказал он, облизывая пересохшие губы.

— Мне бы хотелось.

— Но не теперь. Когда-нибудь. Где вы приобрели это платье?

— У «Хэрродса» в прошлый понедельник.

— Мне кажется, прошлый понедельник был весьма знаменательным днем для нас обоих. Это не слишком дорого стоило?

— Что — день или платье?

И когда он в ответ улыбнулся, ей вдруг пришло в голову, как редко появляется улыбка на его лице. Зубы у Энджелла были все свои, а это совсем неплохо. Он был человеком незаурядным и, несомненно, красивым мужчиной, если не обращать внимания на его размеры. К несчастью, в понедельник было совершенно невозможно не обращать внимания на его размеры. И это доминировало в ее воспоминании, а также изумление по поводу того, что нечто столько большое оказалось способным на столь малое. Однако он не стал ей неприятен и не вызвал отвращения. Он был ее мужем, в меру своих возможностей проявлял к ней доброту и дал ей многое другое.

Перл открыла окно и глубоко вдохнула воздух, лондонский воздух, заполненный испарениями, запахом бензина, асфальта, пыльной зелени и разогретого кирпича. Небо было цвета сухой корицы. На углу целовалась какая-то парочка. Нигде ни следа Маленького Божка, ничто ей не грозило и не нарушало ее покоя, ничто не толкало на неуместные признания. Он находился в Суффолке со своей леди Воспер.

Она отвернулась от окна; Уилфред поднялся с кресла и стоял теперь у камина, точно так же, как стоял в прошлый понедельник. Возможно, это становилось для него характерной позой, имеющей свой скрытый смысл. Он попыхивал сигарой, но, по-видимому, не получал от нее особого удовольствия. Пальцы его, когда он стряхивал пепел, чуть-чуть дрожали.

— Я сегодня почти ничего не пила, — сказала она.

— Это можно поправить. Давайте так и сделаем! Хотите? Что касается меня… то я, пожалуй, выпью виски, почти без содовой.

— Что произошло с Анной? — спросила Перл. — Она умерла?

— Что дало вам повод для такого предположения?

— Не знаю. Что-то в ваших словах. Что-то такое. Я не ошиблась?

— Нет. Но мне не хочется об этом говорить. Я ни о чем не хочу говорить!

— Теперь самое время, когда же еще?

— Мне очень жаль, что у нас снова не получилось. Я думал, сегодня…

— Во всяком случае, было лучше, чем в прошлый понедельник.

— Давайте это не обсуждать. Со временем все уладится. В том случае, если нам захочется продолжать… У меня это вызывает большие сомнения.

Он раздраженно задвигался, сердитый на весь мир, его руки дрожали, ему хотелось встать с постели и с гордым видом удалиться, его мозг лихорадочно искал повод, чтобы переложить всю вину на нее; его чувство собственного достоинства было глубоко задето.

Наступило долгое молчание.

— Так расскажите же об Анне.

— Чересчур мягкий тут матрас, Перл. Он новый, хотя и в старомодном оформлении.

— Мне он не кажется слишком мягким…

— Да, когда вы лежите одна! Естественно. А когда мы лежим вдвоем, то он слишком опускается и это все осложняет. Яснее ясного! Я думал, вам это понятно.

— Расскажите мне об Анне.

— Я всегда был крупным мужчиной. Но у меня сильное, здоровое тело. Я высокий, и у меня широкая кость, это, главным образом, и увеличивает вес. Лишнего жира у меня нет. Всего несколько месяцев назад доктор Матьюсон — один из лучших врачей в Лондоне — признал меня на редкость здоровым и крепким.

— И все-таки лишний вес не дает никаких преимуществ, Уилфред. К тому же худые выглядят моложе.

— А я и не выгляжу старым. И не чувствую себя старым. Ничего себе — старик в сорок с лишним лет!

— Конечно, нет.

— Естественно, у меня не такое молодое тело, как у вас. Но я не чувствую себя старым, даже сейчас, после этого.

— Ну еще бы! Скажите, она погибла при аварии самолета?

— Кто, Анна? Нет. Почему вы так решили?

— Мне показалось, когда мы с вами познакомились в самолете, вы очень нервничали.

— Ничуть я не нервничал! Просто, когда летишь, вечно тебя сажают не в том аэропорту, что надо. Это обычное неудобство, с которым не так-то быстро свыкаешься.

Перл умолкла. Он лежал рядом, тихо ненавидя ее за то, что она явилась причиной его унижения. Какое она неумное, заурядное существо, с полным отсутствием отзывчивости и тонкости чувств. Лежит рядом, болтает о всякой ерунде, словно и не догадывается о его состоянии. Его женитьба на ней оказалась жестокой ошибкой — чего и следовало ожидать! А этот акт, в котором они в какой-то степени оба принимали участие, как все это утомительно, обыденно и вредно для здоровья. Словно кошки. Женщины придают этому столько значения, прикидываются, будто это так романтично и красиво. Чистейшая ерунда. Только принижает человеческий дух, и женщины отлично это понимают. Эстетичное и красивое не свойственно вещам низменным, плотским. Только мужской ум способен это понять, только мужчина обладает достаточно развитым умом, поэтому женщины держатся и цепляются за мужчин, стараясь низвести их до своего уровня. А он, Уилфред Энджелл, после стольких лет плодотворного одиночества, позволил завлечь себя в подобную ловушку. Женская ловушка! Подлая ловушка!