( Не) его женщина - Анна Бигси

все, хватит. Поехали. Она небрежно выворачивается из моей хватки и садится в машину. Мне ничего не остается, как сделать то же самое. Завожу мотор и нажимаю на газ. Едем молча, каждый думает о чем-то своем. Мой мир разваливается. Я не понимаю, что происходит. Ее слова — как пощечина… За что она так со мной? Трактором проехала по моему самолюбию, а я снова должен подставить вторую щеку? Ну уж нет, Алиса Степановна… Дорога занимает не более десяти минут, и мы подъезжаем к дому Глеба. Алиса отстегивает ремень и собирается выйти. — Сколько? — бесстрастно спрашиваю я, получая извращенное удовольствие от ее реакции. — Что сколько? — Алиса поворачивается ко мне и смотрит непонимающе. — Денег сколько? — Не поняла… — За «просто секс» нужно платить. Не хочу быть должным, — говорю я, достаю из подлокотника бумажник и открываю его в ожидании ответа. Шах и мат вам, Алиса Степановна. В салоне на несколько секунд повисает тишина. Когда до Алисы доходит смысл сказанного, она задыхается от возмущения. — Да пошел ты! — кричит и выходит из машины, громко хлопнув дверью. Ни секунды не задерживаясь, нажимаю на газ, желая поскорее уехать отсюда.

Немного красоты... Вроде похожи)))

Глава 32. Алиса

Пулей влетаю в дом и едва не врезаюсь в Катю. Она оглядывает меня с ног до головы и пораженно качает головой. — Где тебя носило? — громко шепчет и, схватив меня за руку, тащит в спальню окольными путями. — Кир вернулся и тебя искал. Пришлось сказать, что у тебя разболелась голова и ты спишь. Ладно хоть проверять не пошел… Катя выпускает мою руку, и я без сил падаю на кровать. Лежу и не шевелюсь, гипнотизируя взглядом потолок. Слабость стремительно расползается по телу, а к горлу подкатывает тошнота. Напряжение немного отпускает, и начинает колотить. — Держи сорочку. — Вслед за фразой Кати на кровать прилетает шелковая ткань. — Я ненадолго спущусь и скоро вернусь, — говорит она и выходит из комнаты. Я остаюсь одна. Со своими мыслями и проснувшейся совестью, которая нещадно грызет мозг, заставляя мучиться. Ужасно стыдно за свой поступок и ни одного смягчающего обстоятельства.Усталость накатывает внезапно, и я закрываю глаза. Не чувствую ни одну конечность тела, только сердце, ритмично бьющее в грудную клетку. Что я натворила? Хочется провалиться сквозь землю, но вместо этого нахожу в себе силы и иду в ванную. Опираюсь руками на раковину, смотрю на себя в зеркало и невольно вздрагиваю. Потекшая тушь на бледном как мел лице выглядит устрашающе. А ярко-красные, искусанные и припухшие от диких поцелуев губы слишком явно выделяются, выдавая меня с потрохами. Судорожно вздыхаю и приглаживаю растрепавшиеся волосы. Замечаю красные пятна на лице и шее, готова поклясться, что ниже найду точно такие же отметины. Раздражение от щетины. Везде, где побывали губы Диброва. Умываюсь холодной водой, стараясь не обращать внимания на дико трясущиеся руки. Легче не становится. Небрежно скидываю юбку и блузку — немых свидетелей моего нравственного падения — и шагаю в душевую кабину. Медленно намыливаюсь, но не стремлюсь отмыться, а скорее наоборот, невольно повторяю движения ладоней Леши. Как бы по-идиотски это ни звучало, но не хочу ничего забывать. Правда, как жить дальше, пока не знаю. Рискнуть всем и рассказать Киру всю правду? Надеяться на его милость и прощение? Или закрыть глаза и жить, как раньше? Но разве это возможно? Сегодня я перешла все мыслимые и немыслимые границы дозволенного. Позволила пресловутому низменному инстинкту сбросить меня на самое дно. Искушение было слишком велико, и я не справилась, поддалась ему. Устала терпеть. Хотеть его и постоянно сдерживать себя, контролировать чувства и действия. Пружина, что так долго сжималась внутри, лопнула. Я просто расслабилась и позволила себе стать самой собой. Честно, не хотела так поступать, боролась до последнего, но тело не оставило ни единого шанса. Возбуждение оказалось настолько острым и ярким, что захлестнуло безудержной волной и разбило благоразумие о прибрежные рифы желания. От жгучих поцелуев все мысли исчезли из головы, осталась только неуемная потребность чувствовать, касаться, принадлежать. И я сдалась ей. Перестала сопротивляться и с головой окунулась в омут всепоглощающей страсти. С готовностью отвечала на требовательные ласки, целовала и прижималась всем телом. Плавилась в умелых руках, испытывая головокружительный восторг от происходящего. Никто и никогда не вызывал во мне такой чувственный всплеск, я словно превратилась в оголенный нерв и чутко реагировала на каждое, даже самое легкое касание Леши. Ни с чем не сравнимое наслаждение оказалось настолько острым и ярким, что стало трудно дышать. Сердце на секунду замерло, а в глазах защипало от слез. Но я не позволила им пролиться и лишь сильнее сжимала веки. Не хотела плакать при нем. А потом… наступило похмелье. Тело еще дрожало от пережитого удовольствия, а мозг уже вовсю мучился последствиями опьянения. Раскаяние проникало в кровь, стремительно уничтожая молекулы восторга. Стирало все прекрасное, что между нами произошло, безжалостно оголяя острые углы. Оставляя лишь стыд и страх. Запоздалые и такие мучительные. Сразу стало стыдно перед Киром и страшно, что будет, если он узнает. Да и ситуация получилась самая что ни на есть мерзкая. Быстрый секс в машине на обочине и такая удивительная щепетильность в вопросах контрацепции… То, что еще секунду назад казалось очаровательным, теперь виделось в другом свете. А что если я здесь не первая? Даже не так. Я здесь очевидно не первая. И так стало горько, что готова провалиться сквозь землю. Меня накрыло отвращение к себе и агрессия по отношению к Леше. Жесткие циничные слова как попытка защититься от грязи, в которой он меня вывозил. Я виновата не меньше его, но трусливо переложила ответственность на его плечи. — Алис, у тебя все нормально, — слышу голос Кати из-за двери и выключаю воду. — Ты там хоть живая? Выхожу из ванной и сразу же забираюсь под одеяло. Сил нет совершенно, и я закрываю глаза. — Кирилл уехал домой. Заберет тебя завтра к обеду, — говорит Катя и опускается на край кровати. — Хорошо. — Меньше всего мне хочется встречаться с ним сейчас. Даже не представляю, как смогу смотреть ему в глаза. — А где Глеб будет спать? — Не переживай за него. В спальне для гостей поспит. Алис, ты плачешь? — Нет. — А что с голосом? Катя долго и без отрыва смотрит на меня. Затем встает и отходит к шкафу. Извлекает из него бутылку с янтарной жидкостью и два бокала. Наливает коньяк и протягивает мне — Пей, — говорит строго и с нажимом. — Идеальное лекарство — Не хочу,