Уик-энд - Роберт Ладлэм

— Простите, сэр. Они съехали.

Таннер положил трубку, недоверчиво глядя на нее.

Нью-йоркский номер! Для аварийных случаев!

Он сорвал трубку с рычагов, стараясь унять дрожь в пальцах.

После короткого гудка раздался ровный механический голос: «Номер, который вы набрали, не работает. Пожалуйста, обратитесь в справочную за правильным номером. Вы слушаете запись. Номер, который вы набрали»…

Джон Таннер закрыл глаза. Невероятно! Он не может связаться с Фассетом! Его люди исчезли!

Он остался один!

Он попытался собраться с мыслями. Он должен сообразить, что к чему. Необходимо найти Фассета! Произошла какая-то чудовищная ошибка. Холодный, сдержанный профессионал, работник государственной службы, знающий тысячи уловок, обладающий техникой — он совершил какую-то ужасную ошибку.

Но все люди Фассета исчезли. А может быть, тут и не было ошибки?..

Таннеру внезапно пришло в голову, что он и сам может что-то предпринять. У его телекомпании были свои каналы связи с правительственными учреждениями. Он обратился в коннектикутскую информационную службу и получил гринвичский номер телефона Эндрю Гаррисона, главы юридического отдела компании.

— Это Энди?.. Привет. Это Джон Таннер. — Он старался говорить как можно более спокойнее. — Я чертовски извиняюсь, что беспокою тебя дома, но только что звонили из азиатского бюро. В Гонконге какая-то история, в которой я хотел бы разобраться… Подробности расскажу тебе в понедельник утром. Может, там ничего и нет, но я котел бы убедиться… Думаю, что лучше всего сейчас связаться с ЦРУ. Это явно их дело. Они раньше сотрудничали с нами… Ладно, я буду держать тебя в курсе. — Журналист прижал трубку подбородком и закурил. Гаррисон дал ему нужный номер телефона, и Таннер записал его. — Это где-то в Вирджинии, не так ли?.. Большое спасибо, Энди. Увидимся в понедельник утром.

Снова он набрал номер.

— Центральное Разведывательное Управление. Офис мистера Эндрю Гаррисона, — отозвался мужской голос.

— Моя фамилия Таннер. Джон Таннер. Директор отдела новостей нью-йоркской телекомпании «Стандарт мючуэл».

— Да, мистер Таннер? Вы хотели поговорить с мистером Гаррисоном?

— Да, да, именно так.

— Простите, но сегодня его нет на месте. Могу ли я помочь вам?

— В сущности, я пытаюсь найти Лоренса Фассета.

— Кого?

— Фассета. Лоренса Фассета. Он из вашей конторы. Мне спешно нужно переговорить с ним. Я думаю, он где-то в районе Нью-Йорка.

— Он работает у мистера Гаррисона?

— Не знаю. Я знаю только, что он из Центрального Разведывательного Управления. Говорю вам, это очень срочно! Крайняя необходимость! — У Таннера на лбу выступила испарина. У него не было времени разговаривать с каким-то чиновником.

— Хорошо, мистер Таннер. Я проверю по нашему справочнику и найду его. Подождите у телефона.

Прошло не менее двух минут, прежде чем он снова объявился. Говорил он с запинками, но уверенно:

— Вы правильно назвали имя?

— Конечно.

— Простите, но никакого Лоренса Фассета в справочнике нет.

— Это невозможно!.. Слушайте, я работаю с Фассетом!.. Дайте мне поговорить с вашим начальником! — Таннер припомнил, как Фассет и даже Дженкинс общались с теми, кто был «посвящен» в дела «Омеги».

— Боюсь, что вы не поняли меня, мистер Таннер. Это вышестоящее учреждение. Вы ищете моего коллегу… Моего подчиненного, если хотите. Моя фамилия Дуйат. Мистер Гаррисон доверил мне принимать все решения, связанные с делами отдела.

— Мне неважно, кто вы такой! Говорю вам, это исключительно важно! И думаю, вы должны найти кого-то гораздо выше вас по званию, мистер Дуайт. Более ясно выразиться я не могу. Это все, что я могу сказать! Так действуйте же! Я жду!

— Очень хорошо. Потребуется несколько минут…

— Жду.

Прошло минут семь, которые показались Таннеру вечностью, прежде чем Дуайт снова появился на проводе.

— Мистер Таннер, я взял на себя смелость проверить, кто вы такой, так что я предполагаю, что отвечаете за свои поступки. Тем не менее должен заверить вас, что вы введены в заблуждение. В Центральном Разведывательном Управлении никакого Лоренса Фассета нет. И никогда не было.

Повесив трубку, Таннер тяжело оперся о край раковины. Оттолкнувшись от нее, он рассеянно побрел в патио. Небо по-прежнему было темным. В листве шелестел легкий ветерок, с веток падали в бассейн капли воды. Должно быть, надвигается шторм, подумал Таннер, глядя на низкие облака. Ах, эти июльские штормы!

Приближается «Омега».

С Фассетом или без него, но «Омега» была реальностью, и теперь Таннер четко понимал это. Она была реальностью, потому что он уже увидел и почувствовал власть, которой она обладает, и уверенность, с которой она действует, — ей удалось куда-то убрать Лоренса Фассета, и она манипулирует сотрудниками главного разведывательного агентства страны.

Таннер понимал, что нет смысла искать Дженкинса. Что ему сказал Дженкинс ранним утром в гостиной?.. «Если вы обратитесь ко мне, я буду все отрицать…» Если «Омега» смогла заставить замолчать Фассета, то заткнуть рот Дженкинсу будет не сложнее, чем сломать игрушку.

Должна существовать какая-то начальная точка, какой-то трамплин, толчок, который поможет ему прорваться сквозь завесу лжи. Больше его ничего не волновало; этой истории надо положить конец. Его семья должна быть в безопасности! Больше он не участвует в этой войне. Единственной его заботой теперь стали Эллис и дети.

За окном кухни Таннер увидел фигуру Остермана.

Вот оно! Вот с чего он начнет, вот кто поможет ему разобраться с «Омегой»! Он быстро вошел в дом.

Лейла сидела у столика, а Берни стоял у плиты, согревая воду для кофе.

— Мы уезжаем, — сказал Берни. — Вещи упакованы, я вызвал такси.

— Почему?

— Здесь происходит что-то ужасное, — сказала Лейла, — и мы не хотим иметь к этому никакого отношения.

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. С вами обоими.

Берни и Лейла переглянулись.

— Валяй, — сказал Берни.

— Не здесь. Давай выйдем.

— Зачем?

— Я не хочу, чтобы Эллис слышала.

— Она спит.

— И все же выйдем наружу.

Втроем они прошли мимо бассейна через лужайку. Там Таннер повернулся лицом к ним.

— Больше у вас нет необходимости врать. Вам обоим. Просто я хочу сказать, что больше я в этом не участвую. Больше меня ничего не беспокоит. — Он помолчал. — Мне известно о существовании «Омеги».

— О чем? — переспросила Лейла.

— Об «Омеге»… «Омеге»! — В голосе Таннера, который говорил почти шепотом, звучала боль. — Меня она больше не беспокоит! С Божьей помощью, больше я ею не занимаюсь!

— О чем ты говоришь? — Глядя на журналиста, Берни сделал шаг к нему. Таннер отступил. — В чем дело?

— Прошу тебя, не делай этого!

— Чего не делать?

— Говорю тебе! Теперь мне все равно! Так что прошу тебя! Пожалуйста! Оставь Эллис и детей в покое. Можешь делать со мной все, что хочешь!.. Только оставь их в покое!

Лейла взяла Таннера за руку.

— Джонни, у тебя истерика. Я не понимаю, о чем идет речь.

Таннер смотрел на руку Лейлы, борясь с подступающими слезами.

— Как вы могли пойти на такое? Прошу вас! Не надо больше врать! Я этого не вынесу.

— О чем врать?

— Вы никогда не слышали ни о каких банковских счетах в Швейцарии? В Цюрихе?

Лейла отдернула свою руку, и Остерманы застыли на месте. Наконец Берни тихо сказал:

— Да, я слышал о банковских счетах в Цюрихе. У нас самих есть там пара счетов.

Лейла посмотрела на своего мужа.

— Откуда вы получили эти деньги?

— Я сейчас неплохо зарабатываю, — спокойно ответил Берни. — Если тебя что-то волнует в связи с этим, почему бы тебе не позвонить нашему бухгалтеру? Ты можешь встретиться с Эдом Маркумом. В Калифорнии нет никого… порядочнее, чем он.

Таннер смутился. Простота ответа Остермана заставила его растеряться: все было так естественно.

— А Кардоне, Тремьяны… У них тоже есть счета в Цюрихе, не так ли?

— Предполагаю, что есть. Как и у половины моих знакомых на побережье.

— Откуда они получают деньги?

— Почему бы тебе не спросить у них самих? — Остерман продолжал сохранять спокойствие.

— Но ты-то знаешь!

— Ты начинаешь говорить глупости, — сказала Лейла. — И Джою, и Дику очень везет. Джою, кстати, больше, чем всем нам.

— Но почему Цюрих? Что там, в Цюрихе?

— Большая степень свободы, — мягко ответил Берни.

— Вот оно! Вот в чем ты меня старался убедить прошлой ночью! «Что бы тебе хотелось больше всего?» — спросил ты. Это были твои слова!