Та, которой не должно быть… - Лариса Соболева

– Мы? – подняла плечи Майка. – Ничего…

– Не лги! – рявкнула Алла, идя к ней.

– Только не ссорьтесь, не люблю… – вставил Заваров, однако жена его перебила, она просто ошалела:

– Гена! Неужели не понимаешь, что это не безобидная выходка? Я поехала к сыну…

– Что?! – взревел молодожен. – Ты же была у него сегодня.

– Прости, Гена, у меня душа не на месте.

– Тетя Алла, я с вами!.. – сорвалась за ней Майка.

– А ты сиди до…

Заварову не удалось закончить, некому было приказывать, ибо женщины выбежали из гостиной. Алла как была в халате до пят и шлепанцах на босую ногу, так и села в машину, сиротливо стоявшую у гаража, Майка плюхнулась рядом на пассажирское сиденье. У выезда Алла посигналила длинными гудками, вскоре ворота расползлись в стороны, управляемые охраной изнутри дома, и машина вырвалась на свободу.

Практически пустые улицы напоминали заброшенный город. Обеспокоенная мать неслась на всех парах, превышая дозволенную скорость, нервно тормозила на перекрестках, когда загорался красный свет, от трения панически визжали колеса, а Майка невольно зажмуривалась. На очередном перекрестке девчонка пылко произнесла, ударив себя в тощенькую грудь кулачком:

– Клянусь, тетя Алла, мы никому не делали плохо.

– Не верю, – бросила мачеха, сжимая руль.

Собственно, ей по должности полагается не верить падчерице, однако, помимо статуса плохой тетки, есть материнское чутье. Оно не бывает ни плохим, ни хорошим, оно – чутье, которое предсказывает: темный саван… черный саван…

– Но это же правда! – запищала малявка. – Спросите у Феди!

– Спрошу, обязательно спрошу.

Когда дверь квартиры открылась и показался сын Федька в одних трусах и жующий, босоногий и такой родной, что прошибла слеза умиления. Алла обняла свое ненаглядное чадо, не находя слов от радости. А парень удивился, выразил это, правда, скупо:

– Маня?.. Майка?.. А чего это вы?..

18

Эдгар быстро привык к новым условиям, тем более что по сравнению с лачугой в китайской деревушке они царские. У него были деньги снять в Китае городскую квартиру со всеми удобствами, а он предпочел абсолютную аскезу, как советовал Виталий. И ему нравилось. Вернувшись из Китая, Эдгар оценил блага цивилизации, иметь их совсем неплохо, но возвращаться в городской муравейник не планировал.

Несколько иначе обстояли дела с Ниной. Возродившаяся из небытия подруга беспокоила Эдгара, не давая той полноты чувств, на которую он вправе был рассчитывать, потому что сам готов отдать ей всего себя и все, что имел. При исключительной похожести это была Нина, которую он знал плохо, точнее, вовсе не знал. Что она выкинет через час, минуту, секунду – Эдгар не взялся бы предугадать, отсюда он находился в постоянном напряжении. Поэтому спал чутко и беспокойно, постоянно ожидая со стороны Нины какой-нибудь бомбы.

Этим утром он проснулся, когда в окна стыдливо заглянул рассвет и растянулся во времени, в общем, день неохотно вступал в свои права. Эдгар понял, что теперь ему не уснуть, отбросил одеяло и хотел встать, чтобы начать новый день с медитации и гимнастики, как привык в Китае. Он был уверен: Нина спит, но стоило ему сесть на постели, она положила руку на его плечо, он резко оглянулся.

– Ты пугаешь меня резкими движениями, – потянулась Нина.

На испуганную она не походила ни с какого бока, а вот Эдгар ловил себя на мысли, что… боится ее. Любит, хочет и боится. Ничего ей не сказал он, а встал, умылся, оделся. Гимнастику она все равно не даст сделать, лучше отложить ее на потом, Эдгар занялся завтраком. Сварить манную кашу и нарезать колбасу с сыром нетрудно, Нина даже этого не хотела делать, впрочем, он и не заставлял ее. Она приплелась на веранду в шерстяной кофте, надетой поверх его пижамы, устроилась на стуле, взяла яблоко.

– Кофе? – предложил Эдгар.

– Давай.

Яблоко и кофе не совсем сочетаемые продукты, но кому как нравится, Нина сегодня предпочитала яблоко запивать кофейком, а завтра она, получив чашку и яблоко, выкинет все за окно. Она не расчесалась, спутанные волосы ниспадали на лоб, лицо, плечи, небрежно и не туго завязанные лентой. Наверное, со стороны она выглядела неряхой, но Эдгар видел в ней полуребенка-полуженщину. В быту побеждал ребенок, ничего не умеющий и не понимающий, в отношениях и в постели – женщина с присущим ей изощренным коварством.

– Почему ты не знакомишь меня с друзьями? – неожиданно спросила Нина.

Разумеется, она должна была когда-то задать этот вопрос, а Эдгар не придумал удобоваримого ответа, посему промямлил:

– Понимаешь… понимаешь…

– Не понимаю. Потому что ты не говоришь, что я должна понять.

– Для моих друзей это будет… будет…

– Неприятно меня увидеть? – помогла ему Нина.

– Нет-нет, – еще больше стушевался Эдгар. – Думаю, они тебя неправильно воспримут.

Нина положила на стол наполовину съеденное яблоко и катала его ладонью, глядя на Эдгара с подозрением и недоверием. В то же время она постепенно закипала:

– Как это – неправильно воспримут? У меня что, рога и копыта растут? Или хвост сзади болтается?

Действительно, какая-то несуразица.

– Видишь ли, Нина… неподготовленному человеку сложно… видеть тебя… такую. (М-да, более тупого объяснения подобрать трудно.)

– Такую? – вытаращила свои великолепные глаза она. – Я страшная?!

Эдгар рассмеялся. И это был отличный выход из тупика, в который его загнала Нина и загонит еще не раз, но позже он успеет подготовиться. Наверное, успеет. Смеясь, он взял девушку за руку и пересадил к себе на колени, заверив глупенького ребенка:

– Красивей тебя нет никого.

– Ты врешь. – Нина уклонилась от поцелуя, напустив на себя строгий вид. – Меня красивой не считают, да мне плевать, кто и что думает.

Она вдруг вскочила и побежала в комнату. Эдгар с кружкой кофе пошел за ней, с настороженностью наблюдал, как она одевается. Ого, Нина расчесалась, значит, собралась уйти?

– Куда ты? – просто поинтересовался он без намеков и подтекстов, но его вопрос привел девушку в ярость:

– Какая тебе разница?

– Почему ты так болезненно реагируешь на мои вопросы? – остудил он ее своим спокойствием. Думал, что остудил.

– Этот твой тон… так разговаривают папаши или мужья, меня это выводит из себя. Да, я хочу уйти. Кто мне может запретить, м? Кто? Уж не ты ли?

Нина надела кружевное черное платье, которое он купил недавно, натягивая чулки, она присела на подлокотник кресла и – о, счастье! – рухлядь не развалилась. Нина старалась произвести впечатление независимой женщины, что удавалось ей слабо, казалось, сейчас она заливисто рассмеется, бросится на шею Эдгару и скажет: «Я шутила. А ты поверил, что я такая вредная?» Но он уже уяснил, что та Нина так и поступила бы, эта – никогда. Она являлась внешней копией и только. Однако ему достаточно было и копии, только не был Эдгар готов к сменам настроения, злобным выходкам, наплевательскому отношению ко всему и к нему в частности. Конечно, он хотел бы видеть прежнюю Нину, посему выбрал тактику воспитателя:

– Ты пришла за полночь и снова хочешь уйти?

– Хочу! – топнула босой ногой она, а кулачками ударила себя по коленкам. – Хочу погулять, посмотреть на людей. Мне здесь тоскливо.

– Со мной тоскливо?

– Да, с тобой! Ты себе придумал эту жизнь, придумал уединение. Думаешь что-то там себе, типа работая… – Нина потрясла кистями рук, вскинув их вверх, видимо, это означало, что он весь в эмпиреях витает. – А я другая. Мне скучно! Даже телик не работает, а покупать ты не хочешь. Жадина.

– Здесь полно книг. Читай.

– Что?! Ах-ха-ха-ха-ха… – запрокинув голову, издевательски расхохоталась она, а потом рассвирепела: – Читать? Мне? Эту всю муру про человечество и его жалкие потребности? Как будто я этому долбаному человечеству чего-то там должна. Я здесь две книжки прочла…

– «Муму»?

– Дурак! – огрызнулась Нина. – Я чуть не сдохла от скуки, все они про одно и то же, все поучают, поучают… Да мне плевать на человечество и его проблемы! Я хочу жить, как мне нравится, а не тебе или человечеству. Почему ты за меня решаешь, что мне делать? – И желчно передразнила Эдгара: – «Нина, почитай. Нина, иди, полежи со мной. Нина, давай трахнемся…»

– Неправда, я таких вульгарностей не говорю.

Внезапно она подхватилась, и Эдгар не успел опомниться – Нина обнимала его, целуя в губы, между делом ворковала:

– А ты говори. Я принимаю тебя любого, мне все в тебе нравится…

– Только что ты говорила обратное…

– Глупости! Не будь занудой.

– Не буду. Но и ты, пожалуйста, говори, когда тебе нужны деньги, а не забирай сама.

– Тебе жалко?!

– Вчера я не смог расплатиться в магазине, а карточки там не принимали. Согласись, я имею право знать, какая сумма лежит у меня в бумажнике.

– Ах ты боже мой, он отчитывает меня из-за каких-то бумажек. Короче, уйди с дороги, наслаждайся один своим дерьмовым уединением, а меня отпусти.