Покорение Сибири: Мифы и реальность - Дмитрий Верхотуров

Мирные предложения… ведущие к войне

Все документы описываемого времени, 10-х годов XVII века, четко показывают: подчинение народов Сибири никогда не носило добровольного характера. Я нисколько не устану повторять это при всяком удобном случае. Фактов, которые показывают отношение русских к новым владениям и к населению земель, слишком много и вполне достаточно, чтобы опровергнуть и навсегда похоронить ублюдочную версию «добровольного присоединения».

В 1606 году в Томске произошло знаменательное, историческое событие, которому также надо уделить большое внимание. В Томск приехала жена кыргызского князя Номчи и попросила принять ее в русское подданство [33, с. 346]. Случай этот — исключительный за всю сибирскую историю. По монгольским обычаям ханша имела право участвовать в управлении ханством в отсутствие мужа и вместе со старшим тайджи имела право принимать послов. Но все же государственные дела в степных ханствах решались ханами.

Обычно в качестве послов выступали лучшие люди ханства: тайджи, мурзы, иногда мергены. Но чтобы в качестве посла выступила ханша, — это было в первый и в последний раз. Трудно сказать, почему такое произошло. Документы не оставили каких-то конкретных сведений об этом странном визите.

Можно предположить, что кыргызский хан Номча, бывший вассалом халхасского Алтын-хана, получил указание завязать дипломатические отношения с русскими и попросить у них военной помощи против ойратов, если это будет возможным. Сам хан Номча, видно, решил одним разом поправить и свое положение, заключив более тесный союз с русскими от своего имени, чтобы потом получить возможность отложиться от Алтын-хана. Для этой деликатной миссии он и отправил в Томск свою жену.

Необычной была реакция томских воевод на приезд кыргызской ханши. Даже на фоне достаточно неуважительного отношения русских воевод и чиновников к послам этот случай выглядит исключительным. Воеводы ограбили ханшу и отобрали у нее соболью шубу. Кто совершил это большое историческое деяние, также осталось неизвестным. В Томске тогда было два воеводы: князья Василий Волынский и Михаил Новосильцев.

Это было не только нападение на ханшу, что само по себе было чревато последствиями, но и также было оскорблением посольства. Трудно сказать, почему томские воеводы так поступили. Но факт — эта соболья шуба дорого потом обошлась русским. С этого мелкого эпизода началась длинная череда русско-кыргызских войн, которые продолжались в течение 100 лет и завершились только в 1704 году.

Жаль, что такой исторический эпизод не нашел никакого отражения в исторических трудах по истории Сибири. О нем говорил только Г.Ф. Миллер, который, как нам говорят, был реакционным и норманнистским историком, и вообще Россию не любил. Правда, непонятно зачем, он с 1747 года по 1788 год, то есть до смерти, был в русском подданстве. Историки более поздних времен все больше напирали на то, что кыргызы покорились добровольно и ханша отдала шубу сама, и потому сомнений в их патриотизме не возникало.

Нет в Томске памятника этим двум воеводам, отмечающим их историческое деяние. Надо его поставить в назидание потомству и для опыта, как надо покорять народы. Предлагаю проект скульптурной группы: воевода князь Василий Волынский держит ханшу а другой воевода, князь Михаил Новосильцев, стягивает с нее соболью шубу Скажете, почему надо изобразить двух воевод? Потому что отписки по поводу этого исторического события не осталось, и мы не знаем, кому именно принадлежала честь свершения этого исторического и высокопатриотического деяния. Да и не может быть, чтобы один воевода не знал о том, что другой воевода ограбил послов.

А еще хорошо бы песню народную сложить о шубе кыргызской ханши, наподобие того, как сложили песню о заячьем тулупчике Степана Разина.

Ответ хана Номчи не заставил себя ждать. Тем же летом 1606 года он напал на чулымских татар, уже объясаченных русскими, и живших по соседству от границ владений кыргызов. Кыргызы прошли по ясачным татарским волостям, разграбили их и прошлись также по окрестностям Томска, загнав его защитников за стены острога. Надо полагать, что хан Номча многократно окупил стоимость отнятой шубы уже в первом походе на русских.

Второе мирное предложение

Практически одновременно с попытками кыргыз завязать дипломатические отношения с русскими, такую же попытку сделали ойраты. Окончилась она не так плачевно, как первая, но тоже явно не в пользу ойратов.

В 1606 году торгоутский тайджи Хо-Урлюк отправил в Тару посланников с просьбой разрешить торгоутам кочевать близ русских владений. В ответ он получил предложение перейти в русское подданство и требование прекратить набеги на ясачные волости. Хорошее, надо сказать, начало переговоров, и это был не единственный случай в истории дипломатии в Сибири.

Торгоутские тайджи в апреле 1607 года направили посольство в Томск, к воеводам Василию Волынскому и Михаилу Новосильцеву с простым предложением: покорность в обмен на защиту от монголов Алтын-хана [33, с. 317].

Послы сообщили томским воеводам, что ойраты воюют одновременно с казахами и Алтын-ханом и что в рядах самих ойратов вспыхнула междоусобица. Несколько улусов отложилось от главного тайджи торгоутов Узенея. Сам Узеней погиб. Послы не сообщали, погиб ли он в междоусобной войне или же в войне с тем же Алтын-ханом. В общем, положение ойратов было критическим, и послы просили предоставить им право кочевать поблизости от русских владений, за что обещали сохранять мир на границах.

Казалось бы, благоприятный случай для расширения влияния, но русские осторожничали. Одна из причин осторожности к подобным предложениям была малочисленность русских сил в Сибири, тогда как у степных владык армии были большие и хорошо вооруженные. Воеводы старались не ввязаться в войну, где перевес с самого начала будет за противником.

Поскольку в Московии в это время уже началась большая смута, то рассчитывать на подкрепления не приходилось.

А с другой стороны, воеводы старались заполучить народы, послы от которых к ним приходили, в полное подданство. Поэтому: «Учитывая свою малочисленность и неустойчивое положение, русские действовали осторожно. Воеводы посылали в калмыцкие улусы то разведчиков, то посланцев, то вооруженные отряды» [37, с. 18].

Сложное положение заставило ойратов пойти на крайний шаг. В июне 1607 года в Тару приехало большое ойратское посольство во главе с князем Кугонаем Тубиевым, которое от лица 49 тайджи и 120 тысяч подданных принесло клятву. По всей видимости, тайджи Кугонай пообещал тарскому воеводе, что перейдет в русское подданство, если русские окажут ему военную помощь против казахов и Алтын-хана Шолоя Убаши. Также Кугонай попросил разрешить ойратам торговать в русских владениях. Тарский воевода разрешил ойратам торговать в Таре, и уже в том же году степняки продали русским 550 лошадей.

Вопрос о военной помощи ойратам не мог быть решен на уровне ни тарского воеводы, ни даже тобольского. В декабре 1607 года ойратское посольство во главе с тем же Кугонаем и с тайджи Баучином, Дэвлетом, Арлаем, Кепсеем отправилось в Москву просить помощи у русского царя, которым в то время был Василий Шуйский. 18 февраля 1608 года посланники побывали на аудиенции у царя Василия. Но что мог такого пообещать царь Василий ойратам, если он сам боролся с мятежниками и самозванцем Лжедмитрием II, который пошел походом на Москву?

Царь Василий отказал ойратским посланникам в военной помощи, но разрешил торговать им во всех городах Сибири: в Таре, Томске, Тобольске, Тюмени, и приезжать с торгом даже в Москву [37, с. 19–22].

Хорошее было у ойротов предложение, но только не ко времени: в этот момент Московия была очень слаба и ничем не могла помочь ойратам.

Странно, но и об этом случае ничего не сказано в капитальном труде «История Сибири с древнейшим времен до наших дней». Сведения об этих мирных предложениях пришлось черпать из трудов монгольских историков, которым положено писать об этом, да еще из трудов осведомленного Г.Ф. Миллера.

Хотя казалось бы, вот оно — доказательство мирного и добровольного характера присоединения Сибири к России. Оставалось только чуть-чуть натянуть факты на теорию и провозгласить, что в 1607 году ойраты, числом до 120 тысяч человек, присягнули на верность России. Почему же не сделали?

Скорее всего, потому, что слишком уж много ойратов присягнуло. Вот кабы было их тысяч пять или шесть, вот тогда бы этот факт попал бы во все анналы сибирской истории. 120 тысяч — это слишком много, это ставит под сомнение миф о «ненаселенной Сибири», о крестьянской колонизации. Если признать, что столько народа перешло в русское подданство, это очень хорошо… Но признав такой факт, придется следом признать, что русские канули каплей в огромном море сибирских коренных жителей.