Соколиная охота - Павел Николаевич Девяшин

вам сердиться, Иван Карлович! Лучше послушайте мой рассказ. Уверяю вас, он будет увлекательней, чем сказки тысячи и одной ночи.

Штаб-ротмистр, по подбородку которого стекала тонкая струйка дождевой воды, пожал плечами и едва заметно кивнул.

– Итак, глупая история в двух словах, – профессор уютно почмокал губами и приступил к рассказу. – Представьте себе. Без малого год назад, университет, только что окончились присутственные часы. Я тогда, помнится, месяца три кряду состоял в романтического свойства отношениях с молодой и привлекательной особой. Едва закончив хлопоты об одном чрезвычайно важном для меня деле, я, по холодному времени уже в пальто, поспешил на улицу. Вышел, стою, курю. Являются ко мне из подворотни двое. Оба в черном, на головах цилиндры, на лицах платки. Ну, мальчишки, понимаете? Так, мол, и так, говорят, вы, Алексей Алексеевич, человек со всех сторон достойный, честный, а потому нам особенно неприятно будет простить вас совершить низость. Я, понятно, в возмущении, что спрашиваю за низость? И вообще, по какому случаю маскарад? Объясняют, дескать, они братья той самой моей барышни, но хотели бы сохранить инкогнито. Далее разговор у нас пошел о матримониальных планах их почтенного батюшки. Оказалось, что лично я к этим планам не имею никакого отношения, а потому с моей стороны было бы очень любезно проявить благородство и отпустить даму навстречу будущему счастью. Да только сама-то она, понятно, не уйдет, прельстится красотой рыцарского поступка. Потому обставить все нужно так, чтобы юная дева поверила, будто Алексей Алексеевич Мостовой – есть форменная свинья, да по всем статьям чистой воды скотина. Денег предлагать они, понятно, не стали, ссылаясь поминутно, что тем меня, конечно, страшно обидят.

– И что же вы? – спросил Фальк.

– Ну, разумеется, согласился! Я, сами понимаете, небогат, потому не в силах составить должную пару девушке такого полета.

Помолчали. Мостовой, попытался сильнее закутаться в ставшую уже бесполезной рогожку и отчего-то расхохотался.

– Через неделю, после того, как я, следуя договоренностям, дал своей пассии оглушительную отставку, её братья снова нашли меня. В трактире. Знаете, может, на Лиговской? Я, натурально, пьян, нахожусь в приятной компании трех сочувствующих особей женского пола, и тут вдруг они. Не скрываясь, без платков. С ними еще народу человек с десяток. И что вы думаете? На глазах у всех старший брат трижды ударил меня тростью! Не снизошел даже бросить перчатку, пожалел хорошую замшу. Я, разумеется, ничего, стерпел-с. Собрал вещички и был таков!

– Вы не любите драться?

– Нет, не весьма, – признал мокрый с головы до ног профессор. – Да вы понимаете, сударь, в чем здесь соль? Ведь они все это задумали с самого начала! Подговорили меня под видом подлости совершить приличный поступок, а затем употребили его внешнюю непрезентабельность, как повод для дуэли. Один брат, говорят, прирожденный фехтовальщик, другой как раз на пистолетах не дурак. А Алексею Мостовому, воля ваша, раньше смерти помирать не охота. И вот я здесь, с разбитым сердцем и без средств к существованию.

Над упряжками с глухим ворчанием – точно сапогами по жестяному чердаку – плыла клочковатая туча. Ветер с озорным свистом поднимал и раскачивал придорожную траву, отчего создавалось впечатление, будто путников окружают темно-зеленые морские волны.

Штаб-ротмистр не отводил глаз от примолкшего с видом невыносимого душевного страдания Алексея Алексеевича. Неизвестно насколько был правдив его рассказ, однако в одном молодой фехтмейстер не сомневался – этот человек производил неприятное впечатление.

Я тоже хорош, с раздражением подумал, Иван Карлович. Мне такую службу доверили, а я вместо того, чтобы честно ее выполнять, потащился на пикник. И чем, спрашивается, занимался? Чай пил, в лес ходил на деревья глядеть, да все, знай, с барышнями болтал, словом – уху ел. К разгадке личности, посланного к Арсентьевым агента, даже близко не подошел. Что же, Павел Дмитриевич, задали вы мне задачку, нечего сказать! Ай да граф, ай да умница!

Фальк закрыл глаза. Холодный, колдовской свет разъярившихся в небе молний беспощадно пробивался сквозь притворенные веки, рвал душу на части. Что сотворить, что бы только не видеть их?

А затем наступил вечер.

Глава пятнадцатая

Человек, занимавший все думы Фалька, находился где-то поблизости, в усадьбе. Только протяни руку – и вот он, голубчик! Кто же вы, господин агент? Как вас прикажете распознать? Плохо то, что и сам Иван Карлович, будучи в этом краю новичком, угодил в поле зрения своего визави. Понятно, что оба графа, всякий желая перехитрить другого, приставили к Арсентьеву своего оловянного солдатика.

Тянулись долгие вечерние часы. Тайный петербургский посланник, или нет, чтоб не запутаться, пусть лучше остается отставным штаб-ротмистром, не зажигая свечей, ходил по комнате, время от времени принимался ерошить волосы и яростно тереть глаза. Умыться бы сейчас холодной водой, но, как назло, слуга еще не появлялся.

Вернувшись с пикника, Фальк получил, наконец, возможность остаться наедине с собственными рассуждениями. К ужину ждали Нестерова и Вебера. Гроза продолжалась и оттого оба они задерживались. Минуты праздности фехтмейстер, по своему обыкновению, употребил с толком – переоделся в сухой наряд, мокрую одежду развесил сушиться и наскоро выпил прихваченный на кухне кофей. Жаль, без ликера.

Покончив с делами, Иван Карлович лег на продавленную софу и закинул руки за голову. Из-за непогоды стемнело куда быстрей, чем вчера. Проем окна совсем недавно еще светло-серый, в одночасье налился непроницаемой чернотой. Беспрестанный шелест дождя и громовые раскаты сводили на нет все прочие звуки, оттого очень скоро начало казаться, что дом князя совершенно пуст. По подоконнику, промеж распахнутых створок, барабанили крупные капли.

К черту сонливость, подумал молодой человек.

Вскочив, он выволок на середину комнаты стул, набросил на него давешний пиджак управляющего, поверх водрузил широкополый цилиндр. Затем осторожно ввернул рукоять одной из шпаг меж прутьями высокой спинки, так чтобы острие уставилось прямо на него. Отступил на два шага, критически оглядывая получившуюся конструкцию, удовлетворенно кивнул и даже позволил себе легкую улыбку.

Отставной штаб-ротмистр нарочно соорудил некое подобие противника, чтобы было с кем фехтовать. Поединок с воображаемым врагом давно вошел у него в привычку и самым отменным образом помогал привести голову в порядок. Бывало, даже способствовал нахождению выхода из крайне запутанных ситуаций.

Иван Карлович потянул из свертка вторую шпагу и привычным движением кисти очертил вокруг клинка «противника» замысловатый зигзаг. После предпринял несколько коротких финтов, позволяющих в настоящем бою прощупать оборону противостоящего фехтовальщика, воздерживаясь при этом от длинных выпадов и, следственно, не подвергаясь сколько-нибудь серьезной опасности. И вот сталь, наконец, соприкоснулась со сталью, раздался негромкий