Одиночка - Маргарита Блинова

Я поднимаю голову, ожидая, что вот сейчас Курт все объяснит Платону, вернет мне трусики и, возможно, даже отпустит на свидание, но проходит секунда, затем другая, а лаэрд только играет желваками и с явной неприязнью смотрит на Платона.

Тот, ничуть не смущаясь, отвечает ему тем же.

И долго они в гляделки играть будут?

Дергаю плечом, скидывая руку Курта, и делаю шаг к Платону.

— Нет, ты все неправильно понял, — горячо переубеждаю парня. — Он мне не парень, он — мой опекун.

На губах лаэрда мелькает победная улыбка, будто я сообщила, что у его больной раком тетушки есть все шансы на выздоровление.

Я с непонятным удивлением смотрю на двух мужчин. Язык так и чешется весело крикнуть: «Давайте поприветствуем на нашем ринге двух бойцов в тяжелом весе! В красных трусах — Курт Всемогущий и его соперник — Платон Бесстрашный!»

И словно в ответ на мои мысли, в кармане весело задергался мобильник, оглушительно напевая саундтрек к фильму «Рокки».

Торопливо извлекаю из кармана телефон, с некоторым удивлением смотрю на заставку. Под безграмотной надписью: «Лябофф» красуется наша с Мажором фотка, где мы самозабвенно целуемся на кожаном диванчике клуба.

И что самое странное, снимок я помнила — его сделали уже слегка подвыпившие друзья Мики, а вот каким образом я поставила сие безобразие на контакт Микаэля — увы, понятия не имела.

— Это кто? — ревниво спрашивает Платон, вместе с Куртом разглядывая заставку.

— А вот это уже действительно мой парень, — развожу руками я и прикладываю мобильник к уху.

— Привет, красавица! — голос Мика звучит на редкость оптимистично. — Вы когда приедете? А то тут какая-то дамочка уже заждалась Курта.

— Соскучился? — ухмыляюсь я и, прикрыв трубку рукой, шепотом спрашиваю у Курта: — Мика интересуется, когда мы вернемся домой? Говорит, ваша любовница не дает ему покоя.

Лаэрд очень натурально корчит убийственную рожу и молча протягивает открытую ладонь. Пожав плечами, протягиваю свой мобильник Курту, дожидаюсь, пока занятый разборками с родным братом мужчина отвернется, и делаю шаг к Платону.

— Дай свой телефон, — шепчу я, вставая так, чтобы Курту не было видно моих манипуляций, и быстро вбиваю свой номер в телефон человека, о котором, по сути, не знаю ничего.

Как ни странно, я не колеблюсь ни секунды.

Уж не знаю, что так повлияло — невероятно сексуальный тембр голоса нового знакомого, отсутствие на мне нижнего белья или желание позлить опекуна, но я сохраняю свой номер и незаметно возвращаю телефон владельцу.

— Позвони… — заговорщически подмигиваю парню и уже более громко и отчетливо говорю: — Было приятно познакомиться, но нам пора…

С этими словами я дарю многообещающую улыбку довольно улыбающемуся Платону и тяну подозрительно косящегося на нас Курта за рукав пиджака.

— Ну что, идем? А то Мика без меня скучать будет!

Разговоры

Всю дорогу до машины я весело болтаю с Микаэлем, игнорируя тяжелые взгляды своего опекуна.

Не знаю, как так получается, но к тому моменту, как мы устраиваемся на заднем сиденье и отъезжаем с парковки, заставленной машинами, у Мажора неожиданно садится батарейка, и он отключается на полуслове.

— Что это за тип тебя клеил? — тут же налетает на меня с вопросами Курт.

Я довольно улыбаюсь, вспомнив Платона. Его просто потрясный голос, глубокий взгляд темных глаз, и… улыбка становится еще шире.

Это почему-то выводит Курта из состояния устойчивого спокойствия.

— Я спросил, что это за хмырь! — рычит он мне в лицо, грубо хватая за локоть.

— Ой, Курт, да прекратите уже строить из себя грозного опекуна, — язвительно фыркаю я, освобождая зажатый локоть. — Тем более что он не хмырь! — заступаюсь за своего нового знакомого. — Его Платоном зовут…

В этот момент перезванивает Микаэль, я беру мобильник в руку, нажимаю на трубку и…

Рявкнув что-то очень устрашающее на непонятном для меня языке демонов, Курт вырывает телефон из рук, открывает окошко и на полном ходу выкидывает мой аппарат.

— Черт! — встаю коленями на сиденье, оглядываюсь назад. — Курт, вы спятили? — возмущенно рычу я, глядя на стремительно уносящуюся вдаль дорогу.

Оборачиваюсь с желанием попросить водителя остановиться, чтобы подобрать мой телефон, и явственно слышу, как знакомо щелкает система блокировки.

Не поняла. Они что, всерьез считают, что я настолько безбашенная, что выпрыгну на полном ходу?

— Мы еще не договорили, — холодно заявляет сидящий рядом Курт, но это сегодня уже в третий раз, а потому холодный тон уже не оказывает на меня прежнего эффекта.

— Серьезно? — рычу я, возвращаясь на сиденье. — А знаете, да, Курт, мы с вами действительно не договорили! Вернее, мы даже не начали с вами разговаривать!

— Даже так? — снисходительно улыбается он, а у меня руки так и чешутся засветить ему промеж глаз.

— Да, Курт! — повышаю я голос — потому что сколько уже можно терпеть творящийся беспредел. — Опекун должен заботиться, а вы… вы…

— И что же я?

— А вы вышвыриваете мой телефон только потому, что симпатичный парень попытался со мной познакомиться.

— Симпатичный, значит…

Черты его лица заостряются и приобретают хищническое выражение. Сжав кулаки, мужчина недовольно играет желваками и смотрит на меня с угрозой.

— Курт, вы вообще слышите, что я вам говорю? — ору я, хватаясь за голову.

— Прекрасно слышу, — холодно и немного надменно отзывается он. — Поэтому, может, снизишь немного тон?

Я его сейчас тресну! Точно тресну!

— А знаете, почему я сейчас ору на весь салон? Потому что меня бесят эти двойные стандарты! Вам, значит, с Ульрикой можно «сюсю-мусюсю», а мне даже поговорить с парнем категорически запрещено?

Мой упрек срывается с губ и мчится к цели. Но, видимо, соображалка у Курта работает нынче немного не так, как должна.

— Эва, ты ревнуешь… — говорит он мягким полушепотом и наклоняется немного ближе к моему лицу.

— Нет, Курт! — рявкаю я. — Ревность — это дать в морду родному брату за приятно проведенную ночь с девушкой, а я — в ярости!

Я отворачиваюсь, затем максимально отодвигаюсь от него и застланным яростью взором смотрю на пролетающие мимо машины.

Яблокова, какая же ты молодец! Наконец хоть что-то ему сказала!

— Эва… — через какое-то время зовет Курт вполне мягким голосом.

Но я еще не готова идти на мировую.

— И не называйте меня так! — раздраженно смотрю на мужчину. — Е-ва-а! — тяну по слогам. — Курт, учите русский!

Я вновь отворачиваюсь к окну, молча глотаю подступившие слезы обиды и изо всех сил сжимаю пальцы в кулаки.