Мертвы, пока светло - Шарлин Харрис

— Передай ей привет от тети Сьюки, и Коби тоже.

— Хорошо. — Арлена направилась к машине, ее пламенеющие кудри развевались вокруг головы, а полное тело делало униформу официантки сплошным обещанием.

Машина Арлены пропала меж деревьев, а моя энергия улетучилась. Я чувствовала себя тысячелетней и одинокой. И так теперь будет всегда.

Есть мне не хотелось, но по часам пришла пора обедать. Я зашла в кухню и вытащила из холодильника один из множества контейнеров. В нем оказалась индейка с виноградным салатом, которые я любила. Но сейчас я просто ковырялась вилкой, присев за стол. Потом бросила это занятие, убрала контейнер в холодильник и направилась в ванну, чтобы принять душ. Углы в шкафах всегда пыльные, и даже такая хорошая хозяйка как бабушка не могла справиться с этим.

Принять душ было просто замечательно. Горячая вода словно смыла часть моих страданий. Я помыла голову, промыла каждый дюйм тела, побрила ноги и подмышки. Выбравшись, я подергала брови, нанесла на тело лосьон, дезодорант, спрей, чтобы волосы не спутывались, и вообще все, до чего смогла дотянуться. С мокрыми волосами, спускающимися по спине каскадом спутанных прядей, я натянула на себя пижаму с чирикающей птичкой и взялась за расческу. Потом уселась перед телевизором — посмотреть что-нибудь, пока расчесываю волосы, что всегда утомительно.

Смысл снова исчез, и я почти оцепенела.

Дверной звонок прозвенел, когда я шла по гостиной с расческой в одной руке и полотенцем в другой.

Я посмотрела в глазок. На пороге терпеливо ждал Билл.

Я впустила его, не чувствуя ни радости, ни досады от его визита.

Он посмотрел на меня с некоторым удивлением — пижама, мокрые волосы, босые ноги. Отсутствие макияжа.

— Входи, — предложила я.

— Уверена?

— Да.

Он вошел, оглядываясь, как обычно.

— Чем занимаешься? — спросил он, оглядывая кипу вещей, которые я отложила, решив, что они могут пригодиться бабушкиным друзьям. Например, мистер Норрис будет рад получить портрет маленькой бабушки с матерью в рамке.

— Сегодня я вычищала спальню, — ответила я. — Думаю туда перебраться. — Больше я ничего не могла придумать. Он обернулся и осторожно посмотрел на меня.

— Позволь расчесать твои волосы, — попросил он.

Я безразлично кивнула. Билл уселся на диване в цветочек и указал мне на старую оттоманку, стоявшую перед ним. Я послушно уселась, и он чуть двинулся вперед, охватив меня бедрами. Уставившись на шевелюру, он начал распутывать мои волосы.

Как всегда, его тишина оказалась целительной. Каждый раз это было похоже на то, когда опускаешь ногу в прохладный водоем после долгой и пыльной прогулки в жаркий день.

И вдобавок длинные пальцы Билла прекрасно управлялись с моей гривой. Я сидела, закрыв глаза, и постепенно успокаивалась. Я ощущала движения его тела за спиной, когда он орудовал расческой. Можно было расслышать удары его сердца, подумала я, но тут же удивилась своим мыслям. В конце концов, его сердце не билось.

— Я привык заниматься этим делом со своей сестрой Сарой, — тихо промурлыкал он, словно поняв, насколько я расслабилась, пытаясь не нарушить моего состояния. — Волосы у нее были темнее твоих и даже немного длиннее. Они их никогда не стригла. Когда мы были еще детьми, а мама оказывалась занята, она заставляла меня заниматься своими волосами.

— А Сара была старше тебя или младше? — спросила я медленным сонным голосом.

— Младше, на три года.

— А еще у тебя были братья или сестры?

— Двое умерли в младенчестве, — медленно ответил он, словно с трудом мог вспомнить. — Брат Роберт умер, когда ему было двенадцать, а мне одиннадцать. Он подхватил лихорадку. Теперь-то его бы накачали пенициллином, и он бы поправился. Но тогда этого не было. Сара пережила войну, и она, и мать, а вот отец умер, пока я был на фронте. Насколько я понимаю, его хватил удар. Моя жена тогда жила вместе с моими, а дети…

— Ох, Билл, — печально прошептала я, осознавая, как много он потерял.

— Не надо, Сьюки, — сказал он, и его голос снова обрел спокойную ясность.

Некоторое время он трудился молча, пока расческа не начала скользить по волосам свободно. Потом взял белое полотенце, которое я накинула на ручку дивана, и начал подсушивать их, одновременно распушая пальцами.

— М-м-м, — промычала я, и это больше не было голосом человека, нуждающегося в утешении.

Его холодные пальцы подняли волосы с моей шеи, и я ощутила у основания шеи его губы. Я не могла ни говорить, ни двигаться. Я медленно выдохнула, стараясь не испустить больше ни звука. Его губы передвинулись к моему уху, и он поймал мочку зубами. Затем коснулся языком. Его руки обвили меня, скрестились на моей груди, наклонили меня к нему.

Чудесно, что я слышала только голос его тела, а не всю эту чепуху, которая обычно и портит такие моменты. А тело его говорило что-то совсем простое.

Он поднял меня легко, словно младенца. Повернул к себе и усадил себе на колени так, что мои ноги оказались по обе стороны от него. Я обняла его и нагнулась, чтобы поцеловать. Это все продолжалось и продолжалось, пока язык Билла не задал ритм, который поняла даже столь неопытная женщина, как я. Пижама скользнула вверх по моим бедрам. Мои руки начали беспомощно скрести по его рукам. Странно, но в этот момент я подумала о сковороде с карамелью, которую бабушка ставила на плиту, вспомнила ее теплое сладкое золото. Он поднялся вместе со мной.

— Куда? — спросил он.

И я показала на бывшую бабушкину спальню. Он понес меня, мои ноги обвились вокруг, голова лежала на его плече. Положил на чистую постель и встал рядом с ней. В лунном свете, скользившем через незашторенное окно, я видела, как он быстро и аккуратно раздевается. Мне нравилось смотреть на это, и я поняла, что мне нужно сделать то же. Смущаясь, я стянула с себя пижаму и швырнула на пол.

Я смотрела на него. Никогда в жизни я не видела ничего столь прекрасного и столь пугающего.

— Ох, Билл, — взволнованно сказала я, когда он очутился рядом со мной в кровати, — боюсь, что я тебя разочарую.

— Это невозможно, — прошептал он. Его глаза смотрели на мое тело, словно то был глоток воды в пустыне.

— Я слишком мало знаю, — призналась я едва слышно.

— Не волнуйся. Я знаю достаточно. — Его пальцы скользили по мне, касаясь таких мест, к которым никто никогда не прикасался. Я задрожала от удивления.

— А это будет не так, как с простым парнем? — спросила я.

— Ну нет.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Это будет лучше, — сказал он на ухо, и я ощутила муку чистого возбуждения.

Чуть стесняясь, я потянулась, чтобы прикоснуться к нему, и он издал вполне человеческий звук. Потом звук стал глубже.