Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович

Однако на этом и все, собственно. Ни о какой свободе выбирать себе начальство, ни о каком праве ломать сложившиеся ведомственные структуры или определять принципы морской политики державы речи не шло. На самый крайний случай – право секретного личного даклада. А теперь: будьте-ка добры, милостивый государь Всеволод Федорович, служить! В качестве важного, но все же винтика в системе. В системе, настоятельно нуждающейся в реформировании, но существующей и функционирующей. В той самой, которая в нашем времени «пролюбила военно-морским способом» русско-японскую свару. В той, которая, сумела выдать к мировой войне дредноуты с броней, поражаемой всеми линкорами противника на любых мыслимых боевых дистанциях. В той, которая в итоге своей достославной деятельности явила миру товарищей Дыбенко, Железнякова, Ульянцева, Ефимова, Полухина, Раскольникова, Шерстобитова, Маркина, Полупанова, Белышева, Ховрина и прочих «революционных клёшников».

Хотя эти персоны порождены не только Морведом, и их непримиримая классовая ненависть не может рассматриваться единственной характеристикой для этих моряков. За показным революционным щегольством и плотоядной жестокостью стояли и храбость, и талант, и недюженный ум, и здоровое человеческое честолюбие, наконец. Разве их вина в том, что социальные лифты подогнали для них только большевики?

Взявшись за оружие, они прекрасно осознавали, что лифты эти не собирается им предоставить сословно-бюрократическая система царизма. Как понимали они и то, что от буржуазии его тоже не дождаться: Саввы Морозовы, честно радеющие о судьбах своих рабочих, растворились в массе «эффективных собственников» в гомеопатической дозе. Сегодня итоговый вердикт истории известен. Господа власть предержащие и владельцы «заводов-дворцов-пароходов» могут сами писать на себя жалобы…

Возможно ли им, даже убедив в своей правоте царя, отвратить страну от ужасов революционного братоубийства, от дикого, противоестественного истребления друг другом ее собственных граждан? При наличии демагогствующей, зажравшейся, не желающей что-то менять «элите» общества? Гарантий никаких.

Но раз уж решили попереть против течения в одной лодке, значит, решили. Осталось только упереться и грести что есть сил. Каждому на своем месте, своим веслом. Понимая, что если сдаст один, пропадут все. Твое место в команде, и задачи теперь ясны: служить державе, разгребая завалы в Морведе. Значит, полный вперед!

И не на что обижаться, Петрович. Джек Фишер не обижается, хотя его ситуация не сильно проще. Только будь добр без фальстартов. Фильтруй базары и держи свой язык и правдорубствующий характер в узде, хотя бы первое время. Поскольку начинать служить тебе предстоит под Дубасовым, стареющим и оттого зело злющим. А опосредованно – под генерал-адмиралом, царевым дядюшкой Алексеем Александровичем, которому хватило ума не вляпаться в авантюру «Великих» Володьки с Николашей и тихо повиниться перед племянником за индюшиное бурчание и суматошное хлопанье крыльями в начале войны. И это – вторая «досадная мелочь». Которая и не мелочь вовсе.

Теперь ВК АА вновь при делах и намерен лично, в силу своего разумения, рулить процессом «укрепления имперской морской мощи в союзе с дружественной Францией». И еще, надо думать, он имеет вполне определенные резоны для сведения счетов с неким наглецом и вольнодумцем Рудневым, а заодно и с его шпионом в Зимнем, пройдохой Банщиковым. Ведь это из-за крамольных писулек первого и амурной ловкости второго он поругался с Ники и едва не просидел в парижской «ссылке» до победы над Японией, что дало бы повод кое-кому трещать о том, что победа на море досталась флоту не благодаря его многолетним, титаническим усилиям, а вопреки.

Но мало того. Не только его императорское высочество лично, но и основная масса смотрящей ему в десны лампасоносной братии, харчующейся под Шпицем, считает тебя, Петрович, много на себя взявшим выскочкой и везунчиком. Тем паче, что по столице упорно ползут слухи о том, что царь намерен «с пристрастием» выяснить, кто конкретно повинен в первых неудачах нашего флота, из-за которых усмирение самураев затянулось на год с лишним и потребовало немалой крови. По салонам и гостиным шепчутся о том, что подогреваются такие настроения монарха в первую очередь тобой и комфлотом.

Это Макаров тебя ценит и уважает, причем не только за то, что ты доказал свою стойкость в сражениях и здравость в суждениях, но и потому еще, что ЗНАЕТ. Это кое-кто из боевых адмиралов-дальневосточников готов встать под твой флаг по первому зову, поскольку верит в тебя как удачливого флотоводца. Это прошедшие с тобой огонь и воду молодые орлы боготворят своего Руднева-Владивостокского, боевого отца-командира, храбреца, победителя. И они весело, не особо задумываясь, порвут за тебя в хлам любого.

Но скоро там, в сиятельной столице Российской империи, тебя встретят озабоченные лишь собственным величием да гешефтами паркетные шаркуны, стукачи и гении распила, уверенные в своем нерушимом праве повелевать, решать и карать. И будешь ты господам «завсегдатаям» Готского альманаха со всей твоей реформаторской гиперактивностью, как блоха под хвостом и бельмо на глазу в одном флаконе. На каждого царю жалиться не побежишь. И это – третья «досадная мелочь», стоящая первых двух.

А чтобы тебе не думалось, что вся эта «райская» жизнь наступит только дней через десять, уже сегодня, прямо здесь, в Иркутске, тебя с царского поезда передадут на белы руки Безобразова и Вонлярлярского, ярких представителей столичного высшего света и заправил в Особом комитете по делам Дальнего Востока. В их обществе тебе предстоит дожидаться литерного из Артура, на котором едут Тирпиц и его офицеры.

Да-да! В компании с теми самыми отцами-основателями «Безобразовской клики», которые вместе с Плеве подсидели ротшильдовского агента и хитроумного комбинатора Сергея Юльевича Витте. И которых царь (по твоему, кстати, и Вадиковому наущению) в первый же месяц войны упек сюда, в столицу Сибири, наводить порядок с логистикой и снабжением армии и флота на театре боевых действий.

Излишне говорить, что иначе, как вопиющую несправедливость и опалу, они такую царскую волю не расценили. Хорошо хоть, что у Николая был формальный повод: монарх мог себе позволить на ком-то сорвать злость за внезапное японское нападение. И хочется надеяться, что в этой ситуации рука Петровича была не особо видна.

Но в Сибири эти господа, как сие ни удивительно, развернули бурную деятельность и с поставленными перед ними задачами вполне справились. Транссиб катил исправно в обе стороны с июля 1904-го, а интенданты после пары-тройки показательных расстрелов резво перестроились. Какие Безобразов и Ко применяли к ним дополнительные ноу-хау, Петрович не ведал. Однако про то, что сапоги и шинели у наших солдатиков за неделю боев в Маньчжурии в лохмотья не превращались, знал.

Тем не менее вместе с лучезарной улыбкой Николая неожиданно свалившаяся на Петровича перспектива тесного общения с этой парочкой отставных кавалергардов стала крайней «мелочью», вносящей лютый дискомфорт в его мировосприятие.

Оставалось благодарить судьбу за то, что компанию им не составит затребованный к генерал-адмиралу его карманный человек в означеном комитете, новоиспеченный вице-адмирал Абаза. Четыре дня назад он отбыл из Иркутска: Алексею Александровичу срочно потребовались помощники для работы над Программой нового кораблестроения, которую Госсовет потребовал для утверждения Закона о флоте…

Вообще-то причины нетерпежа «дяди Алеши» были объяснимы: впереди светила контрибуция с поверженных самураев, и сам он, то есть его флот, просто обязан первым получить свой заслуженный кусок жирного пирога. Нужно быстренько решать, на каких французских верфях выгоднее, причем во всех отношениях, заказать головные корабли для серий новых броненосцев и крейсеров. Тем паче что как прототипы и «Демократия», и «Реннан», недавно показанные ему галлами, весьма достойно смотрятся…

Рассказ Нилова о том, что его императорское высочество вознамерился самолично курировать процесс верстки Программы с привлечением таких маститых авторитетов, как Авелан, Рожественский, Скрыдлов, Бирилев и Кутейников-старший, вызвал у Петровича жесточайший рвотный рефлекс. Еще бы! Ведь во Владивостоке они со Скворцовым, Шлезингером и Шоттом давно обговорили базовые принципы, которые необходимо положить в основу облика кораблей основных классов будущей программы, а также объемы, сроки и стоимость необходимой для постройки таких судов модернизации верфей. Понятно, что обо этом ни сам Алексей Александрович, ни вся его «могучая кучка» слыхом не слыхивали и видом не видывали. Реакцию этих деятелей на амбициозную инициативу снизу представить было не трудно.