Полынь и порох - Дмитрий Вернидуб

Около четырех часов утра на улицах раздались крики: «Казаки, казаки!» Жители соседних дворов кинулись навстречу освободителям. Многие от радости плакали и обнимали станичников. Радостно загудели церковные колокола, заливистыми перезвонами усиливая счастливое оживление и всеобщее ликование.

– Слава Богу! – произнес полковник Смоляков, отправляясь выкапывать из тайника свое обмундирование. – Вы, Алексей, пойдете со мной. Попытаемся разыскать штаб восставших и понять, кто же ими командует. Наверняка ваши друзья где-то среди заплавцев.

Штаб захвативших Новочеркасск казачьих дружин расположился в здании Областного правления. Вокруг царила невообразимая суета. Командовали все и всеми. А в общем, по большому счету, никто и никем. На дверях здания красовалась небрежная свежая надпись: «Штаб войскового старшины Фетисова».

– Прямо Наполеон какой-то! – заметил Лиходедов.

Около входа в импровизированный штаб уже толпилась молодежь из бывших партизан, требуя от казаков-кривянцев, не пропускавших их внутрь, немедленного внимания к себе со стороны командования.

Алешка увидел несколько знакомых лиц. В том числе и еще одного друга детства – Женьку Денисова. Рыжий балагур Женька в числе первых оказался здесь и подзадоривал толпу, называя партизан могиканами. Выжившие в красной оккупации юнкера, кадеты, студенты и гимназисты горели желанием сражаться, но на их расспросы никто ничего вразумительного ответить не мог.

На вопрос Алексея: «Где заплавцы?» – казак-часовой сказал, что заплавцы ночью взяли Хотунок и стоят за ним, охраняя подходы к городу с севера.

Полковника Смолякова к Фетисову сразу пропустили, узнав, что это он – бывший офицер Генерального штаба и бывший второй генерал-квартирмейстер, посылал «очкастенького гимназиста» со шпионской схемой. Сам геройский воробей-Шурка уже вовсю копошился в одной из комнат, переписывая от руки воззвание штаба восставших.

Поднявшись на второй этаж, Иван Александрович увидел скромного, уже немолодого, небольшого роста Фетисова. От усталости и бессонных ночей он едва держался на ногах.

– Очень вас прошу: помогите, ведь у нас ничего нет, ни штаба, ни организованных войск, ни средств! – поблагодарив за поддержку, попросил войсковой старшина.

С его слов получалось, что оружия мало, а офицеров в объединенном воинстве почти нет. Их заменяли вахмистры, урядники или влиятельные старики.

После взятия города создалось крайне неопределенное положение. От северного и южного казачьих отрядов, прикрывавших Новочеркасск, не поступало никаких сведений. С ними не было связи. Не лучше обстоял вопрос и с дружинниками, занявшими город: казаки разных станиц перемешались. Одни из них заняли городские учреждения, другие пачками бродили по улицам и ловили скрывшихся большевиков. Третьи сразу разошлись по родственникам отдыхать. Положение сильно осложнялось отсутствием продовольствия, боеприпасов, санитарной помощи.

В штабе, кроме войскового старшины Фетисова, уже находился Генерального штаба подполковник Рытиков. Он явился немногим раньше Ивана Александровича и автоматически стал начальником несуществующего штаба.

Представив, какая ему предстоит сложная и неподъемная работа, полковник Смоляков заявил, что, не будучи компетентным в области создания краевой власти, всецело посвятит себя лишь работе по организации штабного дела и военным вопросам.

Характер участия Алешки Лиходедова и его друзей в организации обеспечения донского воинства всем необходимым решился мгновенно. Уже через час в выделенных помещениях областного правления закипела бурная деятельность.

Новоиспеченный заместитель начальника штаба Смоляков считал: необходимо прежде всего призвать офицеров, влить их в дружины и переорганизовать последние, придав им характер сотенный или полковой. Требовалось установить связь с отрядами, поставив перед ними боевые задачи. Вопрос о пополнении дружин предполагалось решать за счет бывших партизан, а также казаков из пока не примкнувших хуторов и станиц. Столь же неотложным казалось скорейшее создание милиции.

Свою штабную работу Лиходедов, Пичугин и присоединившийся к ним Денисов начали со взлома кабинетных шкафов, где в изобилии обнаружились письменные принадлежности и даже подробные карты городских окрестностей, что само по себе являлось ценной находкой. Дальше Алексей и Шурка бросились по зданию на розыски телефонных аппаратов, коих вскоре нашли четыре штуки, а Женька с двумя казаками отправился добывать полевую форму. Переодеться нужно было обязательно, уж не говоря о том, что все последнее время друзья только об этом и мечтали. Во-первых, за пролетарское облачение, по казачьим понятиям, теперь полагалась пуля в лоб, а во-вторых, очень хотелось вновь почувствовать себя воспитанными людьми.

Часам к одиннадцати в штаб стали стекаться офицеры. К радости полковника Смолякова, лично их принимавшего, регистрировавшего и определявшего на службу, среди них нашлось несколько человек, знакомых со штабной работой. Вскоре за регистрацию засадили грамотея Пичугина, ко всему прочему вменив ему в обязанности редактуру воззваний и распоряжений, которые срочно требовалось отпечатать типографским способом и расклеить по городу.

Вскоре стараниями Шурки было выпущено следующее воззвание:

«Граждане новочеркассцы!

Штаб казачьего соединения, вступившего сегодня с боем в город и начавшего очистку последнего от банд грабителей и негодяев, в то же время вынужденного безостановочно вести их преследование, крайне нуждается в денежных средствах и живой силе. Штаб призывает вас, а также и всех верных казаков, любящих вольный родной Дон, спешить делать пожертвования.

Свободных казаков, офицеров, сочувствующих и бывших партизан просим явиться сегодня же в областное правление (нижний этаж) для присоединения к нам. Пожертвования приносить туда же и сдавать А. А. Азарянскому.

Квартальным старостам собраться сегодня же в здании реального училища, Московская улица, к 4 час. дня для организации обороны города.

Начальник соединения Фетисов, 1 апреля 1918 года».

К обеду в штабе уже толпилась масса разных людей. Алексея и других помощников буквально засыпали вопросами. Наконец, приняв по просьбе Ивана Александровича обязанности одного из четырех офицеров связи, Лиходедов с несколькими студентами-партизанами и двумя офицерами-саперами убыл наводить порядок на телефонной станции.

Северный казачий отряд внезапно обнаружился в Персияновке, после того как с ней восстановили телефонную связь. В станичном правлении разрывавшийся с полчаса телефон взял какой-то пожилой вахмистр из раздорцев.

– Кто еще долдонит мне тута?!

Включавший срочный линейный вызов поручик-сапер попытался объяснить, но раздорец плевать хотел на партизан, телефонную станцию и начальника штаба Рытикова.

Сапер пожал плечами и передал трубку Алексею.

– Моя фамилия Лиходедов, я от войскового старшины Фетисова! – взял на себя смелость Алешка. – Командующий требует доклада о том, что у вас происходит! Кто будет держать с Новочеркасском связь?

Старая донская фамилия и упоминание имени предводителя восставших произвели впечатление.

Казак немного помолчал и неуверенно произнес:

– Дык, мабуть, кто из подрывных сгодится? Щас кликну их!

Трубка загрохотала и наступила томительная тишина. Вдруг на том конце провода раздался бодрый голос.

– Партизан-подрывник Барашков слушает!

– Как это?! Венька, неужели ты?! – радостно завопил Алексей.

– А кто же еще?

– Вот здорово! А мы в штабе у Смолякова, Иван Александрович – заместитель начштаба!

– Эпохально! Судьбоносно!

– Не то слово!

– А мы Хотунок взяли, а потом и Персияновку! Полотно на железке ух как рванули, с Анатолем и Серегой!

– Мы ночью слыхали! Так это вы?!

– Естественно!

Тут веселый голос Барашкова стал тише.

– Ты доложи в штаб, что казаки сомневаются насчет атаки Александро-Грушевского. У нас тут раздорцы, заплавцы и еще с Новочеркасской станицы подошли. Почти все уже под Каменоломней, может, и взяли ее уже. Я буду здесь, на связи, и гонца сейчас организуем, обстановку узнать. Давай!

Пока Алешка перекрикивался с Вениамином, студенты установили связь с южным отрядом. Еще раньше оттуда прискакал казак с сообщением, что отряд, по пятам преследуя большевиков, выдвинулся аж в район Аксайской.

Выбегая из дверей станции, Алексей столкнулся с кучкой барышень-телефонисток. Барышни хотели знать, нужна ли их помощь и будет ли новая власть давать пайки за выход на работу.

– Есть приказ: пользование городским телефоном ограничить только служебными разговорами! – выпалил он на ходу, уворачиваясь от длинноруких девиц. – А насчет пайков попробую узнать. Тогда повешу объявление!

Лиходедов решил самолично доложить полковнику Смолякову о том, что связь с отрядами установлена. Окрыленный и распираемый чувством гордости за хорошо выполненное поручение, он двинулся то перебежками, то очень быстрым шагом, подставляя лицо солнечному апрельскому ветерку. С полевой фуражкой в руке и в распахнутой, без знаков отличия, новенькой шинели, Алешка вспоминал, как когда-то гордился впервые надетой гимназической формой. Он специально выходил прохаживаться перед домом на проспект Ермака, щеголяя блестящими гербовыми пуговицами и отглаженными мамашей стрелками на брюках. Фуражку с кокардой – предмет особой зависти сверстников – мальчик смешно приподнимал, подражая важным господам в шляпах и котелках, замечавших с непременной улыбкой: «Ах какой щеголь!» Он был уверен, что теперь все до конца жизни должны угощать его конфетами за принадлежность к славной гимназической касте.