Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы - Светлана Бурлак

Судя по тому, что Homo heidelbergensis мог жить в умеренном климате (в отличие от архантропов, которые за пределы субтропического пояса не выходили234), у него была какая-то одежда235: пересидеть все холода в доме или выйти зимой на улицу голым в зоне умеренного климата задача нереальная. Соответственно, расширялся набор доступных виду поведенческих программ.

Весомым свидетельством существования языка считаются погребения — если люди были способны хоронить покойников, снабжая их припасами для предполагаемого посмертного существования, соблюдая при этом ритуалы, значит, вероятно, их коммуникативная система должна была обладать свойством перемещаемости, то есть давать возможность говорить о вымышленной (т. е. в любом случае недоступной наблюдению “здесь и сейчас”) реальности — потустороннем мире. По некоторым данным, первые следы намеренных захоронений усматриваются на стоянках гейдельбергского человека — в Атапуэрке и Петралоне237. Но с надежностью засвидетельствованы намеренные погребения только у неандертальцев238, см. фото 9 на вклейке (а также, разумеется, у неоантропов, у которых они имелись уже со времен заселения пещер Схул и Кафзех), — в Ля Ферраси мужчина и женщина положены голова к голове, в Сан Феличе-ди-Чирчео захоронен отдельный череп, в пещере Тешик-Таш (Узбекистан) вокруг детского захоронения выставлены рога горного козла, в Ля Шапелль-о-Сен рядом со скелетом неандертальца лежит кость ноги быка — остатки пищи для посмертного существования. Очень интересно захоронение в пещере Шанидар на севере Ирака: в могиле сохранилась пыльца многих видов растений — вероятно, покойника (известного как Шанидар 4) усыпали цветами. Впрочем, даже эти погребения некоторыми исследователями оспариваются239, высказывалась гипотеза, что идея погребальной обрядности была заимствована неандертальцами у неоантропов. Существует и такая точка зрения, что за всеми этими погребениями не стоит никакого ритуала, и тем самым они ничего не говорят о наличии у соответствующего вида знакового поведения240 — ведь хоронить мертвых (забрасывая их ветками) могут и бесспорно не имеющие языка слоны241.

Многие авторы связывают с языком так называемые “предметы неутилитарного назначения”, т. е. такие предметы (например, бусы), применение которых не приносит непосредственной биологической пользы. В книге Л.Б. Вишняцкого242 они фигурируют как “свидетельства символизма”. Считается, что если люди изготавливают такие предметы, у них должна быть способность к тому, чтобы производить и понимать знаки-символы (и эти предметы либо сами являются символами, либо содержат их), а чтобы эти символы передавать друг другу, нужен полностью развитый язык.

Самыми ранними свидетельствами того, что интересы наших предков не ограничивались базовыми пищевыми, гигиеническими, сексуальными и социальными потребностями, возможно, следует считать ашельские рубила243. Чешский антрополог Ян Елинек244 “внимательно изучил каменные ручные рубила-бифасы ашельской эпохи, отличающиеся прямо-таки ювелирным исполнением, и пришел к выводу, что уже в это время мастерство обработки камня вышло за пределы практических, прикладных идеалов и содержало уже элемент перехода к художественному творчеству. Мастер заведомо тратил гораздо больше усилий и времени, чем это требовали чисто практические соображения, чтобы придать изделию совершенную симметрию по двум осям, красивые пропорции, изящную форму режущего края. Мало того, отмечены случаи, когда для рубила специально выбирались камни, либо красивые по качеству самого материала, либо содержащие какие-либо включения, например окаменелые древние морские организмы, которые сохранялись в изделиях явно с декоративными целями”245. По мнению И. Дэвидсона, об обратном моделировании могут свидетельствовать геометрические микролиты, найденные на стоянках среднего каменного века в Южной и Восточной Африке, поскольку внешний вид их “не зависит от каких-либо аспектов их производства или применения, измененный край не использовался, а формы были стандартизованы в очень узком диапазоне”246. На ашельской стоянке Берехат-Рам в Израиле найдена галька, которая более двухсот тысяч лет назад “в результате намеренной подправки приобрела антропоморфный облик”247. Скелетных останков на этой стоянке не найдено, но, судя по дате, скорее всего создателями “Венеры из Берехат-Рама” были Homo heidelbergensis.

Рис. 3.12. “Венера из Берехат-Рама”.

Еще более заметны “свидетельства символизма” у неандертальцев. В Ля Ферраси была найдена костяная пластинка с резными линиями, которая предположительно представляет собой календарь (впрочем, такого же рода находка была обнаружена на стоянке Бильцингслебен (Германия), где жили гейдельбержцы, см. фото 15 на вклейке)248. В одной неандертальской “инсталляции” были скомбинированы череп одного медведя и кости конечностей другого. В более позднее время, уже в период контактов с сапиенсами, у неандертальцев появляются и другие предметы неутилитарного назначения — в гроте Оленя в Арси-сюр-Кюр (Франция) было найдено множество звериных зубов с вырезанными желобками или просверленными дырочками, явно предназначенных для подвешивания; во Франции же (пещера Ла Рош Котар) была обнаружена неандертальская каменная “маска” (см. фото 11 на вклейке) — кусок кремня, края которого были частично оббиты для придания ему большего сходства с человеческим лицом, кроме того, в естественное отверстие камня была вставлена кость (закрепленная кремневыми клиньями, чтобы лучше держалась), еще более усиливающая впечатление.

Наконец, огромное количество “предметов неутилитарного назначения” появляется в начале верхнего палеолита, с наступлением ориньяк-ской эпохи. В это время (порядка 40 тыс. лет назад) наблюдается качественный скачок в области технологий, появляется пещерная живопись (см. фото 12 на вклейке). Существуют гипотезы, связывающие с верхнепалеолитической революцией возникновение человеческого языка249. Одни авторы считают, что язык был ее составной частью, другие — что причиной, третьи — что следствием. Однако надо заметить, что этот период не является временем появления человека разумного — первые находки костей неоантропов датируются временем около 195 тыс. лет назад. Таким образом, данная гипотеза имеет право на существование лишь в предположении об отсутствии прямой связи между видом и коммуникативной системой; кроме того, она оставляет без объяснения тот факт, что анатомические характеристики, единственная польза которых состоит в обеспечении членораздельной звучащей речи, более 100 тыс. лет оставались “невостребованными”.

Впрочем, возможно, зарождение искусства следует относить к более раннему времени — об этом свидетельствует недавняя находка бусин (см. фото 13 на вклейке), сделанных из раковин ранними Homo sapiens, жившими в пещере Схул около 100 тыс. лет тому назад250; несколько более поздние (85–70 тыс. лет назад) бусины из раковин, а также орудия с выцарапанным на них геометрическим орнаментом были обнаружены на юге Африки — в комплексах стадий стилбей и ховисонс порт, относимых к среднему каменному веку (что примерно соответствует европейскому среднему палеолиту). В комплексах ховисонс порт “свидетельства символизма” встречаются редко — это “две перфорированные раковины Conus из Бордер, фрагменты скорлупы с процарапанным узором из Дьепклоф”251 — а в стилбейском комплексе из пещеры Бломбос бусин из раковин Nassarius kraussianus найдено около четырех десятков (см. фото 14 на вклейке); там же найдены куски охры с насечками252(см. фото 15 на вклейке). По мнению археолога Кристофера Хеншилвуда, “эти находки показывают: использование охры в среднем каменном веке не ограничивалось утилитарными целями, и, возможно, смысл этих насечек передавался при помощи языка с полностью развитым синтаксисом”253. Конечно, при помощи геометрических орнаментов, бус, узоров на одежде, татуировок и т. д. можно передать смысл, но, как справедливо замечает Б. Бичакджан, таким образом обычно передается скорее общая идея, которую нередко трудно бывает выразить словами, так что орнаментальные артефакты ничего не говорят о том, насколько членораздельным был язык их изготовителей и обладал ли он синтаксисом254.

Удивительно, что развитые культуры Южной Африки не имели продолжения — примерно 60 тыс. лет назад их сменяют среднепалеолитические индустрии без каких бы то ни было “свидетельств символизма” — следующие такие свидетельства появляются лишь 40–45 тыс. лет назад255. Таким образом, развитие культуры в каменном веке нельзя представлять себе как неуклонный поступательный процесс, а следовательно, вряд ли можно проследить строгую корреляцию между культурой и языком. Трудно вообразить, что жители Южной Африки, овладевшие языком более 70 тыс. лет назад, вдруг разучились говорить и “онемели” на долгие двадцать тысячелетий. Гораздо вероятнее, что “врожденная языковая способность” сформировалась в момент возникновения человека разумного (по крайней мере, до разделения первой человеческой популяции), поскольку любой нормальный ребенок способен (при соответствующих условиях) выучить любой язык.