Таланты и покойники - Александра Романова

— Бесполезно! В пятидесятые, когда это строилось, все, наверное, работало, а сейчас давно сгнило.

— Что сгнило? — заинтересовался один из гостей.

— Да проводка! Поэтому и нужен фонарик, только он куда-то делся.

Собеседник, не растерявшись, притащил удлинитель и мощную лампочку, ее опустили в люк, и работа закипела. Мерцали фотовспышки, слышались возгласы. Вика стояла и думала, что ей почему-то не верится в смерть Кирилла. Вроде и знает, что его мертвое тело лежит в подполе — Сосновцев вряд ли мог ошибиться, — а не верит. В то же время заглянуть и проверить совершенно не тянуло. Пока не увидишь суровую действительность собственными глазами, можно тешить себя иллюзиями.

Впрочем, долго тешиться не пришлось. Тело вынесли на свет божий, и Вика опрометью бросилась в туалет. Поскольку она не завтракала, рвало ее мучительно, желчью. По окончании процедуры неумолимое зеркало отразило позеленевшее, постаревшее лицо. Тут же возникла неуместная мысль, что показаться с подобным лицом мужчине — лучший способ навсегда вызвать у него отвращение. Стало стыдно — человек умер, а она волнуется по пустякам! Поэтому она твердыми шагами вернулась в коридор — и, как назло, Талызин ее наконец заметил. Раньше не замечал, а именно теперь подскочил и уставился. Ну что за вредный человек!

— Вам бы сперва чего-нибудь поесть, — предложил он, и от сочувствия в невыразительном обычно голосе у Вики защемило сердце. — Буфет вроде бы уже открыт? Давайте пройдем туда.

— Поесть? — удивилась она. — Да что вы! Меня и так тошнит.

— Потому и тошнит. Я знаю, у меня большой опыт.

Игорь Витальевич твердой рукой повел ее в буфет, где заказал кофе и несколько пирожных.

— Сладкое успокаивает нервную систему, — сообщил он. — Ешьте!

Вика поела, и физическое недомогание действительно отступило, в голове прояснилось, однако лучше от этого не стало.

— Игорь Витальевич, — тихо пожаловалась она. — Я так плохо с ним себя вчера и позавчера вела, а теперь он умер. Но я ж не знала, понимаете? Если б я знала, я б ни за что про него вам не рассказала, честное слово! И еще Маринка… Представляю, как ей тоже будет стыдно. Вот подлые мы с нею, да?

— Это вопрос спорный, — неопределенно ответил Талызин. — Я, вообще, хотел бы подробнее побеседовать с вами сегодня вечерком, причем лучше с обеими сразу. Это можно устроить?

— Ну конечно. Я позову ее вечером к себе. Да она и так примчится, как только я ей все расскажу!

— Вот и славно. А пока всего пара вопросов. Этот люк, его часто открывают?

— Да практически никогда. Наверное, раньше, много лет назад, здесь давались спектакли со спецэффектами, и для этого использовался люк. Призраки какие-нибудь возникали из-под земли или ведьмы в «Макбете». По низу можно пройти прямо на сцену, понимаете?

— Я видел. Но кругом паутина и грязь. Вы когда-нибудь там ходили?

— Ну, пару раз, в самом начале работы здесь. Думала, авось как-нибудь использую всю эту машинерию. А потом поняла, что не стоит… от лестницы остался один штырь внизу, и спускаться очень опасно. Сверзишься — мало не покажется! Да и не нужны мне были никакие призраки. В подполе даже уборщица не убирает — незачем.

Следователь уточнил:

— Но ведь это тот самый люк, куда чуть не упал Евгений Борисович? Значит, его иногда открывают?

— Да сама удивляюсь, кому это понадобилось, — пожала плечами Вика. — Его не так-то просто открыть, там рычаг заедает. Но почему бы кому-нибудь не сунуться из интереса? Это ведь не возбраняется.

— Но в тот день никто не признался, что его открывал?

— Никто. Но я особо и не спрашивала. Перед премьерой было полно других забот.

— Еще вопрос, — вздохнул Талызин, вытащив из сумки пластиковый пакет. — Вам знакома эта вещь?

— Ну конечно. Это мой фонарик. По крайней мере мой был точно такой же. А вы где его нашли?

Собеседник промолчал, и Вика сообразила:

— В подполе, да? Интересно, что же Кирилл там искал? Без фонарика там темно, это точно. Думаете, он оступился и упал? На штырь, с высоты… о боже…

— Вот что, — мрачно предложил следователь. — Отправляйтесь-ка пока домой, а часам к семи я к вам приеду. Возможно, к тому времени хоть что-то прояснится. В любом случае, что случилось, то случилось.

И он снова вздохнул.

* * *

Дома Вика первым делом позвонила Марине, которая, слава богу, оказалась на месте.

— Не изображай из себя страуса, — нервно посоветовала та, выслушав подробный отчет о происшедшем. — Это второе убийство, а никакой не несчастный случай. Сейчас я убегаю на работу, а вечером обязательно приду. Жди!

Маринины слова окончательно испортили Вике настроение, злобная совесть накинулась с новой силой. Все подозревали бедного Кирилла в убийстве, а на самом деле убили-то как раз его! Мало того что он явно ни в чем не виноват, так еще Вика умудрилась испортить ему последние дни жизни своим вмешательством. В конце концов, какое было ее собачье дело, есть у Кирилла дочери или нет? А вот приперлась к человеку, вывела из равновесия…

Чувства распирали, им требовался выход, и Вика решила сделать генеральную уборку. Она не часто приводила квартиру в порядок, но в данном случае вложила в это занятие всю свою энергию, и результат был разителен. Например, она сдвинула с места холодильник, обнаружив за ним кучу грязи, а также давно исчезнувший любимый ножик — жаль, что не недавно потерявшийся блокнот с телефонами и адресами. Она вымыла батареи, отдраила кастрюли. Время летело незаметно, и раздавшийся телефонный звонок прозвучал громом среди ясного неба. Наверное, это Талызин передумал приезжать?

Звонила Тамара Петровна. Голос ее дрожал, срываясь на высоких нотах.

— Виктория Павловна! Со мною сегодня разговаривал следователь. По поводу смерти Кирилла.

— Да, — вздохнула Вика, — это ужасно. Только не понимаю, чего ради он стал вас тревожить. Вы ведь ничего не можете знать!

— Я так ему и ответила, — с нажимом констатировала собеседница. — Я ничего не знаю и знать не могу. По-моему, он поверил. Но я звоню предупредить, Виктория Павловна. Я ухожу из студии.

— В каком смысле? — не поняла Вика.

— В самом прямом. Я поняла, что возраст и здоровье не позволяют мне продолжать заниматься театром. Придется искать себе менее обременительное хобби. Логичное объяснение, не так ли?

— Но… но как же вы без студии? Да вы зачахнете, честное слово! И мы без вас зачахнем. На вас ведь держится все, вы у нас — ангел-хранитель, Тамарочка Петровна! Как же вы можете нас покинуть?

— Теперь — могу, — холодно ответила та. — Раньше колебалась, а теперь… Вы не волнуйтесь, никто не удивится. У меня давление, сердце. Короче, причин масса. Это все, что я хотела сказать.

И она положила трубку, оставив растерянную Вику слушать гудки.

Господи, что за бред! Чтобы Тамара Петровна добровольно ушла из студии, пусть у нее хоть какое давление, — невероятно! Разве что… разве что причина совсем в другом. Она ведь действительно будто на что-то намекала. Неужели она убила двоих и считает, что Вика знает об этом и покрывает ее? Тогда становится понятным панибратское поведение последней недели, да все становится понятным! Понятным, но… невероятным. Голова идет кругом!

Не успев опомниться, Вика уже побежала открывать дверь. Талызин и Марина почему-то стояли вместе, хотя ехать должны были из разных мест.

— Случайно встретились у подъезда, — словно прочтя мысли подруги, объяснила Марина.

Вика повернулась к ее спутнику. Тот озирался, и лицо его имело странное, непривычное выражение. Недоумение и смущение, смешанные с… с чем-то, что он явно пытался подавить, а оно прорывалось наружу. Точнее Вика определить не сумела бы, однако выражение решила запомнить.

— Виктория Павловна, — с трудом выдавил следователь, — но зачем же вы… Я ведь вовсе не хотел… просто сказал Леше к слову, что предпочитаю в квартире порядок, но это не значит… Я ведь только гость, и ради меня… мне неловко, что…

— А, — радостно сообразила Вика, — вы небось решили, я сделала генеральную уборку ради вас? Ну что вы! Это на нервной почве, на меня в подобной ситуации всегда нападает жажда деятельности.

И тут Игорь Витальевич стал краснеть. Он медленно, но верно заливался краской, а обе женщины, в помине не ожидавшие от него подобной способности, стояли и оторопело на него смотрели. Первой опомнилась Марина.

— А я сперва ничего и не заметила, — неуверенно произнесла она. — А теперь вижу, действительно в квартире редкостная чистота.

Талызин вздрогнул, засмеялся, потом махнул рукой, посерьезнел и сел.

— Расскажите-ка мне, пожалуйста, — попросил он, — что вы обе делали вчера с того момента, как мы расстались.

— Вика отвезла меня домой, — охотно сообщила Марина. — Я была дома в пять минут двенадцатого, это точно помню. Мама еще сказала, что я удивительно пунктуальна, опоздала ровно на пять минут. Потом я легла спать, но, кроме мамы, свидетелей этому, естественно, нет. А полпервого дня мне позвонила Вика и рассказала о… о том, что случилось.