Мистер Слотер - Роберт Маккаммон

Эта мысль не оставляла его до той секунды, когда сзади возникли двое молодых людей, молниеносно схватили его за руки, подняли и понесли дальше через поле, даже не сбившись с шага.

Его внесли в открытые ворота. Со всех сторон окруженный татуированными воинами в уборах из перьев, он проследовал через голый земляной двор, где валялись мелкие собаки, свиньи и козы. Женщины с длинными блестящими черными волосами, в кожаных юбках и рубашках, похожих на жилеты, украшенные бисером и безделушками, вышли вперед, разговаривая и перекрикиваясь, кто нес младенца, кто тащил ребенка за руку, посмотреть на вновь прибывшего. Пришлось мужчинам прикрикнуть и кого-то оттолкнуть — Мэтью встретили с таким любопытством, с каким смотрели бы на японца на Док-стрит. Надо отдать женщинам должное — они тоже кричали и толкались, отстаивая свое право в весьма недвусмысленных выражениях. Плакали младенцы, собаки лаяли на ботинки Мэтью, поднятые на несколько дюймов от земли, козы метались, готовые боднуть всякого, кто попадется на пути. Если бы Мэтью не тревожился так отчаянно за жизнь Грейтхауза, это был бы первый акт комедии, но сейчас он боялся, как бы последний акт не оказался трагическим. Сквозь татуированную, убранную перьями толпу проглядывали жилища, которые у индейцев называются «длинные дома» — большие деревянные строения с полукруглой крышей из лент коры. Некоторые были намного длиннее тридцати футов и в высоту достигали двадцати. Из отверстий в крышах выходил синий дым общих очагов.

Мэтью понесли к одному из самых больших домов и, сопровождаемого кричащей толпой индейцев, внесли сквозь занавесы из звериных шкур, закрывающих вход. Здесь конвоиры резко остановились и уронили его коленями на землю.

Внутри было полутемно, в воздухе стоял запах соснового дыма. В общем очаге тлели угли. Вдруг снова послышались крики и разговор на индейском языке, и сквозь полумрак Мэтью разглядел блеск глаз. Взгляды устремлялись на него со всех сторон. Они подползали все ближе и ближе — мужчины, женщины, дети, слишком много, не сосчитать. Мэтью и правда оказался в ином мире, будто сам был с иной планеты. Глубоко внутри зашевелился страх, но Мэтью знал, что не должен ни за что его выказывать, потому что — как подсказывал ему опыт — индейцы более всего чтут смелость. Но где же Грейтхауз? Здесь или в другом месте? Гул туземных голосов оглушал, некоторые уже осмелели и протягивали руки, потрогать его одежду.

Мэтью поднялся на ноги и уверенно крикнул:

— Слушайте!

Его голос заглушил все прочие. Ближайшие индейцы отпрянули, вытаращив глаза от испуга. Дети спрятались за матерей, и даже самые свирепые воины застыли неподвижно при звуках языка белого человека.

— Где мой друг? — спросил Мэтью. — Ecouter! Ou c’est mon ami?

Никто не ответил.

Он оглядел обращенные к нему лица.

— Кто-нибудь здесь говорит по-английски? Инглиш?

Его начала разбирать злость.

Все молчали. Наконец из толпы раздался визгливый голос, произнесший что-то вроде: «Ха ака ну ииигиш!»

В следующее мгновение все взорвалось ликующими воплями, от радостного смеха крыша могла бы взлететь и умчаться вихрем, не будь она слишком хорошо прибита.

И по этому взрыву шума Мэтью понял, что над ним издеваются, что никто здесь не знает ни английского, ни французского, и пока он тут стоит на потеху публике, Грейтхауз, возможно, умирает. И вопреки требуемому мужеству слезы выступили у него на глазах, а индейцы принялись скакать вокруг, и смех их взлетал к потолку вместе с дымом. Мэтью испугался, что все пропало.

Глава пятнадцатая

— Прекратите! — крикнул он, но веселый карнавал индейцев набирал силу. Мэтью покраснел от гнева. По работе у магистрата он немножко сталкивался с голландским, и сейчас попробовал высказаться на этом языке: — Einde bet!

Никакого результата — лишь очередной взрыв смеха. Из толпы вдруг выпрыгнул воин миниатюрных размеров, приземлился слева от Мэтью, и пока этот комедиант в оленьих шкурах надувал щеки, прыгал и изображал мычание лягушки-быка, Мэтью подумал, что сейчас от рева публики рухнут стены. Вот таким кваканьем, сообразил он, они воспринимают речь белого человека. В любое другое время его бы это заинтересовало, но сейчас — бесило.

И тут он понял, что кто-то к нему приближается. Понял потому, что толпа раздавалась, пропуская этого кого-то, а там, где не успевала раздаться, появлялась пара мощных рук и раскидывала индейцев в обе стороны. Потом человеку-лягушке достался пинок в зад, отбросивший его в сторону ближайшего куста, и перед Мэтью предстала массивная женщина в оленьих шкурах, с седеющими волосами и в ожерельях из звериных клыков. Она стояла подбоченившись и поглядывала на Мэтью недобрым взглядом. Он понятия не имел, что сейчас произойдет, но вопреки тому, что ему на самом деле хотелось сделать — а хотелось рухнуть на колени и просить милости, — он встал потверже и даже сумел выпятить подбородок, как актер, изображающий непокорность.

Крупная женщина оглядела его с головы до пят, издала горловой звук, похожий на ворчание медведя, и повернулась лицом к толпе. Если кто-то еще кричал и смеялся, ее голос в следующий миг решительно положил этому конец, заткнув рты всем. Мэтью подумал, что таким голосом можно и двери вышибать. Другие индейцы просто заткнулись, а некоторые молодые воины даже хлопнулись наземь, демонстрируя повиновение, сгорбившись и нагнув головы, будто слова этой женщины били плетью. Мэтью понятия не имел, что она говорит, но было ясно, что она вталкивает им в уши огонь самого дьявола. Если во время ее тирады кто-то шевелился, она тут же отыскивала нарушителя взглядом черных глаз, и тот припадал к земле, как дрожащий пес.

Закончив внушать страх божий своему народу, женщина снова обратила внимание на Мэтью и посмотрела на него так, будто взглядом перемалывала в пыль. По прошествии некоторого времени, в течение которого он отнюдь не рассыпался, женщина выкрикнула команду, и вперед вышел воин устрашающего вида, с зигзагами красной и синей татуировки на щеках, подбородке, руках и ногах. Этот человек приблизился и сказал Мэтью прямо в лицо:

— Иггиш дём.

Повернулся и пошел прочь. Мэтью поступил именно так, как сказано. При этом ему пришлось пройти мимо огромной индианки, и та зашипела, как плевок на сковородке. Мэтью это понял как выражение мнения о нем и о его соплеменниках.

Снаружи ждала еще одна толпа индейцев и их животных. Крики и что-то вроде приветственного улюлюканья взлетели к небесам, но быстро были прекращены сопровождающим, который разразился тирадой так же, как до него великанша, да еще подчеркнул ее, стуча себя ладонью в грудь и кулаком по ладони. Что бы он ни говорил, интонации были властные, потому что не успел он закончить, как все отвернулись и начали расходиться по своим делам, будто Мэтью перестал существовать.

— Дём-дём! — сказал ему воин и жестом велел идти. Мэтью шел через деревню как призрак. Несколько раз он поймал взгляды рассматривающих его детей и молодых женщин, коричневая псина пристроилась и бежала рядом, неистово лая, пока воин не прикрикнул, и тут же появился мальчик, зажавший собаке пасть рукой. Но больше ничего движению Мэтью не мешало.

Деревня оказалась немаленькая — длинные дома стояли один за другим. Мэтью насчитал тридцать четыре, разного размера. В самых больших, в каждом, могла бы поместиться сотня индейцев. Женщины возились с младенцами, а под навесами работали мужчины — строили березовые пироги, кололи дрова, точили ножи и копья. Оживленная производственная деятельность, которую он видел вокруг, — плетение корзин и одеял, лепка глиняных горшков, скобление шкур и распяливание их на деревянных станках, да и само число жителей деревни наводили на мысль, что здесь у племени Нью-Йорк. На задах деревни черная стена открывалась на большое озеро, входившее, очевидно, в речную систему Раритана. Рядом с озером виднелись кукурузное поле, сад на холме и ряды овощных посадок. Действительно целый мир.

— Где мой друг? — обратился Мэтью к сопровождающему. — Тот, который ранен. Где он?

Ответа не последовало, и пришлось Мэтью смириться с молчанием. В конце концов дорога привела к скромному жилищу, крытому корой, стоящему возле восточной стены деревни. Воин поднял руку — Мэтью понял этот жест как «стой на месте». Стайка ребятишек, следовавших на расстоянии, осторожно подвинулась еще на пару ярдов вперед и остановилась, внимательно наблюдая. Воин что-то крикнул на своем языке в сторону дверного проема, завешенного оленьей шкурой. Из дыры в крыше поднимался дым, показывая, что внутри кто-то есть, но никто не вышел. Воин поднял с земли длинную палку, подался вперед, чтобы отвести шкуру в сторону, и крикнул еще раз — тоном грубого приказа.

Резко высунулась коричневая рука, схватила палку, вывернула ее из руки воина, отчего он сам и группа детишек бросились бежать так, будто сам дьявол высунулся из темной двери. Мэтью в первый момент тоже хотел было броситься прочь, но остался на месте. Он сегодня уже встречался с Сатаной, а мелкие дьяволы Слотеру не чета.