Нежеланный ребенок майора - Лена Голд

Гордину, но Стелла сказала, что с моего мобильника послала Антону какие-то сообщения и, если я не заткну свой рот, то она будет свидетелем и расскажет, что Тимофей передавал информацию через меня.

— Вот дрянь! — не сдерживается Тимур. — И ты промолчала?

— Я хотела поговорить с ним, но всё пошло как-то не так. Когда мы сели за стол, и я начала всё рассказывать, позвонил тот мужчина.

— Успокойся. Ты вся дрожишь, — замечает капитан. — Скажи, о своем отце что-нибудь слышала?

— Нет. Брат разозлился, когда я их обоих послала. Ничего общего с ними иметь не хочу. Я отца своего знать не знаю. Больше двадцати лет ему было плевать на меня, когда я в нем нуждалась, а сейчас мне отец-бандит даром не нужен! — буквально выплевываю, дрожащими пальцами вытирая слезы со щек.

— Отлично. Чем дальше он от тебя будет, тем лучше тебе, Алиса. Поверь, он тебе совсем не понравится.

— Точно так же Тимофей говорил.

— Он опасен. А ты, Алиса, звони мне, как только почувствуешь что-то неладное. В любое время суток, даже если два часа ночи. Поняла меня?

— Да, — отвечаю неуверенно, потому что звонить я ему не собираюсь.

— Хорошо. Есть еще что добавить?

— Нет. Вроде всё рассказала.

— Если вдруг вспомнишь — звони. И не делай глупостей, о которых потом будешь жалеть.

Я лишь киваю, а мужчина идет на выход.

Принимаю душ и переодеваюсь. Долго смотрю на экран телефона, но не решаюсь звонить Вере. Но я должна это сделать. Должна забыть всех. Должна собраться и выйти из этой квартиры, дверь которой мне больше никогда не откроется.

Нажимаю на зеленую кнопочку.

— Да, Алис, — через пару гудков отвечает Вера.

А я прислушиваюсь к ее тихому голосу. Какая же она хорошая… А мне придется ей врать.

— Вер, — говорю шепотом, но сразу же отключаю звонок и решаю напечатать сообщение. Так будет легче и так больно.

«Вера. Я больше так не могу. Совесть мучает. Ты должна знать, что я… Я действительно предала Тимофея. Прости за ложь. Алиса».

Не проходит и пары минут, как Вера звонит. Включаю беззвучный режим и прячу телефон подальше, лишь бы не видеть его. Надеюсь, Тимофей простит меня за то, что я надела джинсы и рубашку, купленные на его деньги. Больше мне нечего надеть. Мои старые вещи он выкинул.

Достаю из гардероба одну из его футболок, сажусь на кровать и подношу одежду к носу, вдыхаю любимый аромат. Сама не замечаю, когда начинаю плакать. Слезы текут, а ткань промокает.

— Я буду скучать, — всхлипываю, — но ты не оставил мне выбора.

Эта комната… Эта кровать… Завтра всё останется в прошлом.

Захожу в кухню, взяв ручку и бумагу, начинаю писать. Прочитает, когда придет.

Готовая еда на несколько дней — голодным не останется. А может, Яна для него вкуснятину всякую приготовит, может, и Таня. Не знаю. Я не хочу об этом думать. Чувствую себя лишней в его жизни.

Когда я пришла к нему, чтобы попросить защитить меня, я не этого добивалась — не жить в четырех его стенах. Оставлю тут всё. Абсолютно всё. Даже телефон, который он купил мне взамен разбитому.

Записка на столе. Выхожу из подъезда и оглядываюсь по сторонам, надеясь, что меня никто не заметит. Глупая надежда возникает в глубине сердца, что сейчас придет Тимофей и остановит меня. Но да, это действительно «глупая надежда».

Иду в сторону остановки. Бреду, еле переставляя ноги, ничего не замечаю вокруг, мир кажется безжизненным и пустым, лишенным всех красок.

Холодно и безлюдно, кутаюсь в свой тоненький свитер.. Автобус приходит далеко не сразу, я успеваю промерзнуть до костей. Долго вожусь с сумкой, выгребая мелочь за проезд.

Транспорт останавливается неподалеку от нашей улицы. Не хочу я выходить и идти в наш старый дом, но выбора нет. Нужно найти мои когда-то спрятанные деньги, если их не нашли раньше меня. Да и вещи свои взять и исчезнуть. Испариться. Уехать далеко, где никто не найдет. Продам свои маленькие драгоценности — подарки от мамы и ее же золотые сережки. Да, я кажется размечталась, потому что вероятность того, что брат со Стеллой их уже нашли — минимум восемьдесят процентов.

Мысль о Вере не дает мне покоя. Надеюсь, она не станет сильно нервничать. Я вынуждена так поступить, пусть запомнит меня предательницей, может, тогда не станет меня искать. Не хочу стоять между близкими людьми. Никто не будет трепать Тимофею нервы, поучать, как со мной обращаться.

Захожу в дом и первым делом включаю свет. Помойка выглядит лучше, чем моя комната. Тут что-то искали, и почему-то пахнет отвратительно. Схватив из гардероба пару старых вещей, впихиваю их в сумочку. Долго шарю в шкафу, надеясь, что никто не выкинул мои джинсы, изнутри к которым я пришила особый карман, куда можно прятать деньги. Уже не думала, что мне это пригодится, надеялась, что прошли те страшные времена, когда нужно было прибегать к таким уловкам. Что брат больше не станет обыскивать мои карманы и комнату. Но сейчас я собираюсь ехать в поезде, и если у меня украдут деньги, то это будет конец всему.

В спешке надеваю старые джинсы. Нахожу рамку с маминой фотографией — там спрятана заначка, к моему удивлению, ее не нашли. Снимок, естественно, тоже забираю с собой. Мамин старый кнопочный телефон заряжаю его и включаю — странно, но он всё еще работает. Отлично! У меня будет хоть какое-то средство связи, а то я не могу тратить время на то, чтобы заходить в магазин сотовой связи.

Спрятав всё самое важное во внутренний карман,  выхожу на улицу. Мне надо добраться до вокзала и купить билет.

Я давно привыкла к тому, что здесь на меня часто нападают. Страх поселился в подкорке. Когда я жила у Тимофея, думала, что он защитит меня, никому не даст в обиду, но я глубоко ошиблась. Он сам стал нападать на меня своими обвинениями. Думаю, без меня ему будет намного лучше жить.

Дохожу до остановки, не оглядываясь. Темно и страшно. Такое ощущение, будто за мной кто-то следит. Я оборачиваюсь, но никого не замечаю. Вообще ни единого прохожего нет, будто все сговорились.

— Ну привет, красотка, — доносится откуда-то сзади, и я невольно подпрыгиваю на месте от неожиданности. — Не скучала? — схватив меня за талию, прижимает к своей груди