Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности - Геннадий Источник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
„Никто не умирал на самом деле“ — эти слова вывели ее из равновесия. Ровно 3 года назад — 10 июля она стала свидетелем странного инцидента, в результате которого на ее глазах погиб человек. Это был ее бывший студент, выдающийся человек, отличник, окончивший университет экстерном. Он прошел четыре курса за один год. На втором курсе, молодой человек окончил учебу по ускоренной программе. Весь профессорский состав университета заметили его высокий уровень интеллекта. Им восхищались, про него постоянно говорили, о нем писали в газетах и показывали по местному телевиденью. А потом он исчез из информационного поля. И спустя пару лет, о нем стали забывать. И забыла она, будто кто-то специально стер о нем все воспоминания.
— Почему я не узнала его сразу? — сквозь слезы прошептала она. — Я не могу это понять. Почему я забыла о нем? Почему я это вспоминаю только сегодня, почему именно в этот день, в день его смерти?
Ей нельзя было делиться информацией ни с кем об этом — подписка о неразглашении! В противном случаи, она могла сесть в тюрьму. Так, по крайней мере, ей сказали военные. Или могло произойти что-то ужасно, она боялась об этом думать. Она не могла поделиться этим даже с близкими. И должна была носить все в себе, до конца своей жизни.
— Он просил меня о помощи. Ну, не узнала я его. Да и вид у него был соответствующий грязному бездомному, — объясняла она сама себе. — Почему, почему, почему? — сквозь слезы.
Она хотела написать об этом Владиславу, но руки дрожали. Страх сковывал. Она не имела право об этом рассказывать. Каждый раз, когда Николаевна хотела поделиться об этом с кем-то, страх моментально овладевал ею. И она замыкалась в себе. А ей так была необходима поддержка, дабы пережить эту дату. А еще в тот день у нее появился собеседник, собеседник в отражении.
Она резко встала со стула, ей хотелось закричать, но что-то сдерживало. Возможно воспитание или еще что-то. Она постоянно прогоняла тот день в своей голове. Яркие вспышки воспоминаний тех событий одолевали ее, как раскаты грома. Военные, взгляд несчастного и выстрел! Выстрел пугал ее больше всего. Сердце начало стучать с бешеной скоростью. Она вздохнула и задержала дыхание.
— Я ничего не могу сделать, — сказала она. — Я должна… — запинаясь. — Я должна молчать, — переводя взгляд на зеркало. — Так ведь? — качая сама себе головой. — Наверно, — вздыхая, она села обратно на стул.
Она еще раз глубоко вздохнула.
— Я не помогла ему, я отвергла его, — продолжала она шептать сквозь слезы. — Прости меня, прости, — лицо Анны заливали слезы. — Боже, как же тяжело. Да, что со мной? — она рыдала.
Женщина перевела взгляд на зеркало и увидела себя с потекшей тушью.
— Тварь ты, Илья, — выдохнула она. — Тварь!
Бумаги на ее рабочем столе постепенно становились мокрыми.
Глава 7
У человека всегда есть выбор, но сделать его не так просто, он не думает о других вариантах. Он не предполагает об ином исходе, он и не осознает глобальность своей проблемы. Его интеллект играет в этом особую роль, как и его мировоззрение, у каждого это имеет индивидуальный порядок. Он верит в лучшее разрешение вопросов, отбрасывая рациональность, погружаясь в грезы. А проблемы так и остаются не решенными, они остаются в результате отсутствия сделанного выбора…
отрывок из сборника лекций
„Человек и его предпочтение, выбор“
психиатр и педагог
Отфрид Шейдеман
1913 год н. э.
Глава 7. Странный посетитель (часть 1)
Полуостров, Республика Крым, 10 июля 2020 года.
На дворе стояло прохладное летнее утро. Недавно проснувшееся солнце уже успело прогреть землю, но воздух был еще по ночному свеж. Слабый ветерок, покачивая из стороны в сторону, двигал щит вблизи дороги с надписью: „ГБУЗ Севастопольская городская психиатрическая больница[1]“. А чуть ниже, поверх старой, с еле заметными бугорками облезшей краски, обновленная надпись: „Фиолентовское шоссе № 15“. Недалеко от щита стояло серое трехэтажное здание. Вокруг его окружали густые деревья. Не доходя до третьего этажа, они создавали сказочный уют для работников и пациентов больницы. Но, после минувшей субботней побелки, некоторые деревья выделялись из общего вида, что немного портила тот уют, которые восполняли туи и небеленые молодые березки. Недавно прошедший капитальный ремонт придавал вид совершенно нового здания. Одна часть строения находилась на возвышенности, а другая, на уходящем склоне, открывала на поверхность нулевой этаж. Там располагались гаражи и служебные помещения. Вокруг стоял бетонный, но не высокий забор скрывавший малую часть больницы.
Звонкий щебет птиц царил в округе. Их прекрасное пение доносилось через открытые окна, наполняя помещение жизнью. Яркие лучи солнца, пробиваясь через наполовину опущенные жалюзи, падали на рабочий стол Анны Черевко. А красная ваза с нарциссами игриво переливалась, отдавая отблеском на бумажные обложки рабочих папок. Вторая половина окон, впуская весь оставшийся свет, нагревала пластиковый подоконник с тлеющей ароматической палочкой. Запах сандала с какой-то дополнительной примесью витал в воздухе, все это создавала для нее гармонию и уют.
В своем кабинете профессор, как обычно, придя очень рано, была всецело погружена в работу. Несмотря на плотный график, она спокойно писала отчет, одновременно конспектируя мысли для предстоящей лекции. На столе стояла большая бежевая кружка с горячим черным кофе без сахара. Это утро казалось ей идеальным, отличное настроение вдохновляла ее и наполняла силами.
На стенах висели ее любимые репродукции, такие как „Тайная вечеря“ Леонардо Да Винчи, „Постоянство памяти“ Сальвадора Дали, „Данте и Вергилий в аду“ Вильяма Бугро, „Сад земных наслаждений“ Иеронима Босха, а также гравюры „Меланхолия“, „Немезида“, „Четыре всадника Апокалипсиса“, „Битва архангела Михаила с драконом“ и „Ангел с ключом от Ада“ Альбрехта Дюрера. Но и это было еще не все. Рядом так же висели и другие картины известных севастопольских авторов, изображавших Черное море в Севастопольской бухте. Пальма, растущая из огромного черного пластикового горшка, у окна и денежное дерево на сейфе с документами придавали интерьеру
