Тени ниндзя - Алексей Витковский

Однако это были еще цветочки. Вскоре я не только слышал свист воздуха, рассекаемого крыльями, но и видел бледные розоватые следы, которые оставались за птицами в небе. Это было очень интересно, я увлекся и не заметил, что Колька поднялся со своего места. До меня дошло, что он стоит, только когда он первый раз взмахнул моими дубинками. Ого! Ну дает! Дубинки ровно гудели, выписывая восьмерки, петли и дуги. Колька показывал высший класс обоеручной работы оружием. Он вращался и кружил, переходя с техники дубинок на технику парных мечей и обратно. Оружие оставляло в воздухе радужные следы. Коляныч, казалось, окружил себя сферой сверкающих нитей. Вращение все убыстрялось, и я заметил на лице друга удивленное выражение, как будто он сам не понимает, как это все у него получается.

Внезапно он остановился. Радужная сфера медленно гасла.

– Круто, Коляныч! – сказали мы с Сашкой в один голос. Колька растерянно улыбнулся и положил оружие. Только теперь я заметил, что уже стемнело. Да, колбасит меня – будь здоров! А что было бы, зажуй я пару десятков этих коварных грибочков? Это совсем мало, но мне по ходу хватило бы.

Ребята слегка пришли в себя, хотя было ясно, что грибы еще действуют. Снова разгорелся костер. Опять вскипятили чай. Сашка с Колькой принялись делиться впечатлениями, а я рассказал им про птиц и радужную сферу. Они с подозрением воззрились на меня. Я даже подумал, что Коляныч вот-вот полезет за пазуху, проверять – не стырил ли я у него отраву. Но он только покачал головой и буркнул: «Я же говорил…»

А потом началось самое интересное. Уже давно была ночь, когда небо, до того беззвездное, начало очищаться. И происходило это как-то необычно, будто некто бесконечно огромный взял полукруглый скребок и начал им потихоньку сдвигать облака в сторону. Сначала открылись звезды, яркие, как серебряные шляпки гвоздей на черной бархатной обивке. А потом почти прямо в зените появилась луна. Огромная, сияющая, зовущая. Да сегодня полнолуние! Сразу стало очень светло. Я, городской житель, даже не представлял, как может быть светло от луны. Наверное, можно было читать, но я не пытался. Потому что луна пела. Она пела о тайне, о ночи, о скрытом во тьме знании. Пела о свободе и вольном беге в ночи… Луна пела, а звезды звенели серебром…

Хотелось что-то сделать, но я не знал что. Поэтому пошел к воде и присел на валун. Волна плескала прямо у моих ног. Лунная дорожка звала в даль. Вода шептала: «Иди!» Но я остался. Мой контроль в этот раз победил. Не хватало еще утонуть!

Я сидел так довольно долго, повернувшись спиной к луне. Но время шло, и она прокралась по небу, снова появившись у меня перед глазами. О Боже! Мой подбородок вздернулся вверх. Взгляд приковало к холодному сиянию Волчьего Солнца. Что-то, скорее всего дикая, нечеловеческая тоска, рвалось из меня наружу. Я понял, что если не выпущу ее, то умру на месте! И тогда я завыл. Завыл по-волчьи, отдавая миру свою печаль. Я не знал, о чем печалюсь. Может, это был просто зов. Кто знает? Слезинка скатилась по щеке. Волчья песня рвалась из меня ввысь, рвалась из самых скрытых, дочеловеческих глубин моего существа…

Потом я обнаружил, что уже стою, а не сижу на камне. Причем не просто стою. Тело стремительно выполняло какой-то незнакомый мне комплекс приемов. Необычно резкие, взрывные, они напоминали движения атакующего хищника. Ноги мягко пружинили. Шаг стелился. Я крался, прыгал, бил грудью, плечом, головой. Руки, ноги – звериные лапы. Когти рвут, полосуют. Р-р-р-а! Агр-р-р!!! Темп движений стремительно нарастал. Та часть моего сознания, что была неподвластна луне, изумленно наблюдала, как мое тело взвилось с валуна вверх. Ноги согнуты и поджаты, руки подобраны к подмышкам. Дважды развернувшись на триста шестьдесят градусов, я с торжествующим воплем приземлился прямо в россыпь валунов! В нормальном состоянии наверняка поломал бы ноги. А тут даже не пошатнулся.

Ладно, хватит! Я сделал длинный выдох, задержал дыхание, вдо-ох… И тут заметил, что не один. У края камышей кто-то стоял. Темная человеческая фигура. Я решил было, что это Колька пришел поглядеть, как я схожу с ума. И хотел позвать его по имени. Но что-то, может, полное молчание человека навело меня на мысль, что разговаривать с ним – не самая лучшая идея. Волна холода промчалась по моей спине. Я увидел, что глаза незнакомца отражают свет, как собачьи! Этот особенный, хищный блеск в темноте! Мой живот судорожно напрягся, плечи ссутулились. Руки потянулись скрюченными пальцами к земле. Я глухо, угрожающе зарычал. Вибрация этого рыка сотрясла все мое тело. Не подходи!!!

Человек шевельнулся. Возможно, его моя реакция удивила не меньше, чем меня самого. Но мое удивление было где-то далеко за кадром. А его – заставило сдвинуться с места. И лунный свет отразился на металлической пластине посередине его груди, на рукояти короткого меча у самой подмышки, на браслетах и бляшках пояса…

– Игореха! Ты в порядке?

Я на миг отвлекся, боковым зрением фиксируя Кольку, появившегося на тропинке. В это мгновение что-то сместилось. И человек исчез. Я судорожно зевнул и как-то по-собачьи встряхнулся, выпрямляясь.

– Игореха!

– Ты видел? – спросил я вместо ответа.

– Что?

– Здесь, – показал я рукой, – здесь кто-то был.

Колька пожал плечами.

– Ты завывал так, что вся округа могла сбежаться… Правда, мимо нас никто не проходил, но может, есть другие тропинки.

– Но он был здесь, когда ты меня окликнул!

– Да? – Колька огляделся. – Я никого не заметил. Ну-ка, – он отошел чуть назад, – где он стоял?

– Здесь! – Я ткнул пальцем.

– Отсюда хорошо просматривается… – Коляныч помолчал. – Ты уверен, что видел человека?

– Да. И он был странный. Глаза светились, сам в доспехах…

– Ну дела… – Колька подошел поближе и заглянул мне в лицо. – Вроде ты в себе. Странно все же. Неужели глюк?

– Может быть, – протянул я неуверенно, чувствуя, что меня подозревают в буйном помешательстве. – Но глюк необычный. Утром надо будет место осмотреть.

– Лады. А теперь пойдем-ка к костру. Действительно, мало ли кого здесь носить может. Заодно расскажешь поподробнее.

Утром мы все же проверили это место. И нашли на влажной земле среди смятых тростников отпечатки ног примерно сорок третьего размера. Это были не наши следы. Тот, кто их оставил, носил обувь без каблуков и протектора вроде индейских мокасин. А еще – отпечатков было всего четыре. Два там, где неизвестный стоял, и два там, куда он шагнул. Ни как он туда шел, ни как уходил – неясно. Кругом – тот же тростник, ближайший валун в четырех метрах, – с места не допрыгнешь.

– Знаешь, – сказал Коляныч, почесав в затылке, – а ведь я, грешным делом, решил, что ты спятил.