Как обольстить вдову - Кэролайн Линден

– Ты всегда говорил, что в душе я настоящий зануда. И на сей раз оказался прав.

– Да, это верно: ты скучный, старый зануда. Но вокруг столько хорошеньких женщин. И я полагаю… – Нед понизил голос: – По-моему, мои отношения с одной из дам прогрессируют.

Энтони заметил, что к цепочке для часов, на которые Нед посмотрел, достав их из кармана, привязана ленточка цвета весенних нарциссов.

– Знак благосклонности от дамы?

Нед поспешно спрятал ленточку в карман. Но от внимательного взгляда Энтони не укрылось выражение лица Неда: он был доволен.

– Возможно.

Энтони отвел взгляд. Разумеется, такую ленточку могла подарить Неду любая дама. Не обязательно Селия. Но ленточка была желтого цвета…

Значит ли это, что ленточку Неду подарила Селия? Не может быть, подумал Энтони, наблюдая за ней. Он запомнил, что Селия написала в своей последней записке: «Мне кажется, вы, как и я, знаете, что значит горечь разочарования в любви и боль, которую испытываешь, потеряв любимого. Иначе невозможно понять страдания разбитого сердца и отчаяние, которое охватывает тебя, когда в конце концов осознаешь, что совершил роковую ошибку, сделав неудачный выбор в любви».

Ее сердце было разбито, она совершила ошибку и теперь страдает.

А что, если Селия думает, будто автор адресованных ей писем – Нед? Исключено. Сама мысль об этом смехотворна. Но возможно, Селия не знает Неда так хорошо, как знает своего друга он, Энтони. Чтобы завоевать женщину, Нед делал ставку на свою красивую внешность и хорошие манеры. Он не обладал ни состоянием, ни титулом. Однако скандальной репутации у Неда тоже не было. Зачем же ему скрывать свое имя, посылая даме записки без подписи?

В ту ночь Энтони снова, как всегда, взялся за перо. Слова Селии адресованы ему, а не кому-то другому, знает об этом Селия или нет. Может быть, в конечном счете у него не останется ничего, кроме ее писем, но раньше и этого не было. В данный момент и писем достаточно. Единственное, что Энтони нужно – это открыть Селии свою душу.

Глава 12

Розалинда, которая вначале жалела о том, что устроила вечеринку, желая поднять настроение Селии, и даже провела несколько бессонных ночей, стала замечать, что Селия повеселела, не замыкается в себе, стала более общительной, не избегает гостей. Она принимает участие в салонных играх, играет в шары и вместе со всеми совершает прогулки. Мать не могла нарадоваться, глядя на дочь. Селия преобразилась, ее словно подменили. Произошло чудо. И это чудо пролилось целительным бальзамом на душу матери.

Единственным, что омрачало счастье Розалинды, было присутствие в Эйнсли-Парке скандально известного мистера Хэмилтона. Герцогиня нисколько не сомневалась в том, что этот повеса и распутник, вконец позабыв о приличиях, завел интрижку с леди Хилленби прямо под носом у ее супруга, уважаемого лорда Хилленби. Да и сама леди Хилленби хороша! Пусть Селия считает леди Хилленби своей подругой, Розалинда сожалеет о том, что пригласила супругов Хилленби в Эйнсли-Парк. Но этот ужасный мистер Хэмилтон не унимается. Теперь, похоже, он положил глаз на Селию. Только этого не хватало! За ужином Розалинда заметила, что Хэмилтон исподтишка бросает взгляды на Селию. Видимо, намерен проводить ее потом. Этого нельзя допустить, решила Розалинда.

Разумеется, надо действовать осторожно. Нельзя приказать зарвавшемуся наглецу держаться подальше от Селии. Розалинда не знала, что входит в планы мистера Хэмилтона, но решила лечь костьми, но не подпускать распутника к дочери. Розалинда пересадила мистера Хэмилтона на противоположный конец стола, а рядом с Селией каждый вечер сажала нового джентльмена. Она мысленно хвалила себя за то, что у нее хватило ума пригласить всеобщего любимца мистера Чилдресса. Этот дамский угодник мог очаровать любую женщину, и на него всегда можно было рассчитывать, если речь шла о том, кто будет провожать или сопровождать Селию на светские мероприятия. Все вечера Розалинда была начеку и продумывала развлечения, которые исключали ситуации, когда участники хотя бы ненадолго оставались друг с другом наедине. Ради блага дочери герцогине пришлось вместе с гостями принимать участие в игре в шары.

Сначала она просто наблюдала за игрой в стороне, пока не обнаружила, что приятель Дэвида, бесшабашный Эдвард Перси, подбивает мужчин делать ставки во время игры. Розалинда в который раз убедилась в том, что здесь ничего нельзя пускать на самотек и везде нужен глаз да глаз.

Усилия вдовствующей герцогини были вознаграждены. Хотя она по-прежнему замечала, что мистер Хэмилтон тайком поглядывает на ее дочь, по мере того как настроение Селии улучшалось, качественно обновлялось и ее окружение. И поскольку она больше не оставляла гостей раньше времени, у мистера Хэмилтона оставалось все меньше возможностей застать Селию одну. У Розалинды отлегло от сердца.

Розалинда сидела за письменным столом, составляя меню на следующий день, когда дверь у нее за спиной распахнулась, а затем захлопнулась.

– Мадам, вы совершаете ошибку! – раздался чей-то сердитый голос.

Розалинда оглянулась и открыла рот от изумления. Перед ней, подбоченившись, стоял граф Уорфилд. Розалинда не собиралась приглашать этого высокого рыжеволосого графа-шотландца в гости. Это Маркус в последний момент внес его фамилию в список приглашенных на вечеринку в честь приезда Селии. Они с графом разрабатывали план строительства железной дороги, и до сих пор граф большую часть времени проводил в кабинете Маркуса, не общаясь ни с кем из гостей. Розалинду это вполне устраивало. Лорд Уорфилд – добрый малый, но он груб и неотесан. Громко смеется, не отличается изысканными манерами и деликатностью в обращении. Розалинду он назвал «сногсшибательной девочкой». Как будто позволительно так отзываться о вдовствующей герцогине и матери взрослой дочери! И что хуже всего, лорд Уорфилд – дядя мистера Хэмилтона. Весьма странное родство – грубовато-прямодушный и общительный граф и бездушный повеса с холодным сердцем.

Герцогиня наконец пришла в себя.

– Да как вы смеете!

– Как я смею? – Уорфилд наступал на нее. Розалинда поднялась с места. Она выпрямила спину и развернула плечи. Ее лицо приняло выражение холодной неприступности. Как смеет этот человек, какой-то там неотесанный шотландец, отчитывать ее, как ребенка? – Это как вы смеете! Вы унижаете порядочного человека!

– Сэр, всякому безобразию есть свой предел.

Уорфилд в ярости разрубил воздух ребром ладони.

– Совершенно верно. Кто дал вам право относиться к Хэмилтону как к изгою.

Розалинда изумленно подняла брови:

– Боже милостивый, как я могу относиться к гостю как к изгою? Будь то мистер Хэмилтон или кто-либо еще.