Ночной - Маделайн Монтегю

Были времена, не так давно, когда женщины искали себе мужчин только по одной причине, для защиты от окружающего мира.

Вздохнув, она встала с постели, и, наконец, помылась и оделась. Чувствуя нереальность происходящего, она вышла из дома, чтобы поговорить с Рафом.

Глава 16

Алэйна больше не была совершенно уверена, что чувствует к Рафу, пока не приблизилась к нему, а он не взглянул на нее. Выражение его лица, было смесью настороженности и неуверенного приятия, полностью обезоружившими ее.

И все же она заметила, что не может встретиться с его пристальным взглядом.

– Я просто подумала – на случай, если приедут копы – мы должны решить, что собираемся говорить.

Его темные брови сошлись вместе, когда она снова поглядела на него.

– Они не приедут.

Алэйна ощутила, как слабый росток надежды расцвел от его уверенности.

– Думаешь, с тем парнем все в порядке.

– Он мертв.

Волна холода нахлынула на нее.

– Ну, тогда копы обязаны приехать, – еле-еле проговорила она.

Он нахмурился, утаптывая грязь вокруг только, что установленного столба.

– Они же не приехали, когда я убил двух других.

Вторая волна шока оказалась тяжелее первой. Алэйна оглядела немного смутно видимое поместье, осев, когда тьма, казалось, резко сжалась вокруг нее. Раф поймал девушку, когда ее ноги, словно превратившись в резину, дрогнули под ее весом. Обхватив Алэйну одной рукой, он подсунул другую под ее колени и притянул к своей груди. Она уронила кружащуюся голову на его плечо.

– Думаю, мне нужно прилечь, – сказала она сквозь губы, казавшиеся странно тягучими и не желающими работать, как и ее ноги.

Перейдя двор, он присел и, ухватившись за дверную ручку, толчком открыл дверь, зашагав по коридору в свою спальню.

– Что ты делаешь, Раф? Господи! Ты собираешь позволить себя убить, – пробормотала она, когда он устроил ее на кровати.

– Меня не просто убить, – мрачно проворчал он.

– Этому положено меня убедить? – настаивала она, с трясущимся подбородком.

Он молчал несколько мгновений.

– Я не должен был говорить тебе, – наконец, сказал он, его голос ничего не выражал, тщательно лишенный эмоций.

Все еще с кружащейся головой и дезориентированная, Алэйна ощутила при этом укол страха, задаваясь вопросом, не воспринимал ли он теперь и ее как угрозу.

Она предположила что воспринимал. Она знала, он убил человека – слышала, как он признался, что убил еще двоих. И что ей полагалось сделать? Молчать?

– Ты знаешь, кто я, – выдавил он. – Ожидала чего-то другого?

Алэйна с трудом проглотила болезненный ком в горле, чувствуя резкий порыв сказать ему, что он совсем недооценил то, что она чувствовала к нему, если думал, что она как-то смотрела на него свысока.

– Что ты намерен делать?

– Думаю вопрос в том, что намерена делать ты? Защитить свой собственный вид от зверя?

Она сердито уставилась на него.

– Я этого не заслужила.

Он довольно долго изучал ее.

– Я только не могу понять почему, – наконец, пробормотал он.

Алэйна нахмурилась.

– Почему что?

– Почему я имею для тебя значение. Почему тебя волнует, что случится со мной.

Девушка немного беспомощно посмотрела на него. Она сама была не совсем уверена, почему, за исключением того, что понимала, отчасти это было из-за того, что он заставил ее почувствовать себя нужной. Тем не менее, она посчитала, его бы взбесило, если бы она это сказала. Он был изранен и зол и рванул бы прочь, как уже бывало. Она не хотела, чтобы он оттолкнул ее. Она не хотела дать ему повод так поступить, потому что вдруг поняла, что он искал его. В этом была причина, почему он говорил с ней так открыто. Он хотел, чтобы она хуже думала о нем. Он хотел, чтобы она отвернулась от него, чтобы он смог убедить себя, что она не стоила его времени. Его не волновало то, что она могла или хотела воспрепятствовать его планам. Он очень хорошо знал, что она никому не расскажет, кем он был и ей бы не поверили, если бы сказала.

– Хотя, ты же знаешь, что я сделаю? – наконец, сказала она.

Он стиснул губы и медленно покачал головой.

– Не спрашивай меня об этом.

– Это не вернет ее обратно.

– Ничто не вернет ее обратно! Или моих сыновей! Но и они не будут ходить по Земле, и дышать воздухом, которого лишили мою семью, – зарычал он.

– Тогда почему ты просто не сделаешь это? – уперлась она.

Его глаз сузились. Он молчал несколько мгновений, но она смогла заметить, что это было не из-за того, что у него на уме были какие-то сомнения насчет того, что он собирался сделать. Он просто решал, стоило ли рассказывать ей.

– Потому что я охочусь. Они так наслаждаются этим, что я подумал позволить им узнать, что чувствуешь, когда находишься по другую сторону охоты. Я оставляю им обнаруживать свои убийства, чтобы они знали – я иду за ними. А Калхоуна я приберегу напоследок. Хочу, чтобы он смотрел в мертвые глаза Концепсьон, когда я вырежу ему сердце.

Алэйна в ужасе уставилась на него.

– Что ты имел в виду под ее мертвыми глазами?

Он склонил голову, изучая ее.

– Он сохранил ее голову в качестве трофея и установил на каминной доске.

Желудок Алэйны резко взбунтовался от образа, возникшего в ее мыслях. Захлопнув рот рукой, она скатилась с кровати и рванула в ванную. Она не знала к худу ли, к добру ли, что ее желудок пуст. Ее все еще выворачивало, когда она не почувствовала, что собирается умереть и боялась, что не умрет. Наконец, желудок все же прекратил бунтовать. Она закрыла крышку унитаза, и прислонилась щекой к прохладной поверхности, пытаясь набраться сил, чтобы встать.

Раф ушел к тому времени, когда ей удалось вернуться в спальню.

Она не была удивлена. Вообще-то расслабилась, в основном потому, что у нее была небольшая надежда, что он не задержится, чтобы ощутить отвращение от ее рвоты.

Она чуть истерично хихикнула от этой мысли. Он говорил об «охоте», а она волновалась из-за его отвращения.

Заползя на кровать, она прижала подушку к груди и попыталась очистить разум от всяких мыслей. И обнаружила, что это невозможно. Он сделал это невозможным.

Через какое-то время она поняла, что он решил быть предельно честным, чтобы убедиться во внутренних различиях между ними, не только между его народом и ей, но и между ним и ей. Он знал, что в ее теле нет «жестокой косточки», и даже почти нет инстинкта самосохранения. Она была немного больше удивлена, что он, казалось, не нашел это отталкивающим.

Они были диаметральными противоположностями.

Однако он ошибался насчет нее, если думал, что заставит презирать его. Этого не произошло. Это расстраивало ее, но она считала, что с самого начала ощутила его силу и готовность использовать ее всякий раз, когда он ощущал в этом необходимость. Точно так же она почувствовала, что он не станет злоупотреблять своей превосходящей силой, что он был слишком отважен и благороден, чтобы использовать ее против кого-то или чего-то слабее него самого. Она считала, что это была одна из вещей, сначала привлекшей ее к нему, возможно основной. Физически она находила его крайне привлекательным, но дикость, экзотичность, опасность и покровительственность все были частями этой физической притягательности, как очевидно манера двигаться и говорить, как и его хорошо сформированные мускулы и точеные черты лица.