Сын Казана - Джеймс Кервуд

На этот раз он не держал ее, а так и остановился, все время глядя ей в лицо. Его собственное лицо все было исцарапано и в крови. Теперь уж это был не человек, а дьявол. Нипиза еле держалась на ногах и тяжело, со стонами, дышала. Она наклонилась и подняла с пола полено. Мак-Таггарт заметил, что силы оставили ее почти совсем.

Она замахнулась на него поленом, когда он подошел к ней опять. Но в своем любовном безумии он позабыл всякую осторожность и страх. Он бросился на нее, как зверь. Но и на этот раз судьба оказалась против нее. Когда она уже готова была поразить его в голову, он быстро отскочил назад, и полено зря пролетело в воздухе и упало на землю. Тогда он схватил ее опять за волосы. Она успела поднять полено с пола, и пока он, точно в железных клещах, снова сжимал ее в своих объятиях так, что она кричала от боли, полено бесполезно перелетело через его плечо и опять упало на пол.

Теперь она не могла ни отбиваться, ни бежать, а хотела вздохнуть хоть немножко глубже. Она попробовала было вскрикнуть, но ни малейшего звука не вырвалось у нее из груди. Все туже и крепче сжимались руки фактора, и, точно молния, в голове у Нипизы вдруг промелькнула картина, когда не нее свалилась скала и чуть не раздавила ее насмерть. Но руки Мак-Таггарта сжимали ее крепче, чем скала. Они ломали ей спину, от них трещали ее кости. И она уже в бессилии упала Мак-Таггарту на грудь. С диким криком торжества он разжал свои объятия и повалил ее на пол, и ее волосы волнами рассыпались у нее вокруг головы. Глаза у нее были еще полуоткрыты. Она кое-что еще сознавала, но была уже беспомощна.

Он стал громко смеяться, и, пока он смеялся, вдруг неожиданно отворилась дверь.

Он обернулся.

В открытой двери стоял Пьеро.

НИПИЗА ДЕЛАЕТ ВЫБОР

Этот страшный промежуток времени, такой коротенький, если считать его по биениям человеческого сердца, протянулся в маленькой хижине у Серого Омута на целую вечность, ту вечность, которая всегда стоит между жизнью и смертью и которая в обыденной человеческой жизни измеряется всего только какими-нибудь двумя-тремя секундами, тогда как ее следовало бы определить безграничными пространствами времени.

В такие секунды Пьеро стоял в дверях, не двигаясь с места. Мак-Таггарт, не зная, куда девать свою тяжелую ношу, тоже стоял как вкопанный. Но Нипиза широко открыла глаза. Конвульсивная дрожь пробежала и по телу Бари, валявшегося у стены. Было так тихо, что можно было бы услышать, как пролетела муха. А затем в этом напряженном молчании вдруг раздался тяжкий стон Нипизы.

Тогда к Пьеро вдруг вернулась жизнь. Как и Мак-Таггарт, он оставил шубу и рукавицы у входа. Он заговорил, но это был уже не его голос. Он изменил ему.

— Слава богу, мосье, что я вернулся вовремя, — сказал он. — Я тоже шел обходным путем, держась на восток, и вдруг наткнулся на ваши следы, которые привели меня сюда.

Нет, это был голос совсем не Пьеро! Дрожь пробежала по телу Мак-Таггарта, он выпустил из рук Нипизу и стал пугливо озираться по сторонам.

— Не правда ли, мосье? — продолжал Пьеро. — Я попал как раз вовремя?

Какая-то сила заключалась в этих словах, а может быть и наваждение великого страха, потому что Мак-Таггарт виновато опустил голову и чуть слышно ответил:

— Да, вовремя.

Это был не страх. Это было нечто большее, нечто более всесильное, чем простой страх. А Пьеро продолжал все тем же страшным голосом:

— И слава богу!

Глаза одного сумасшедшего встретились с глазами другого. Между ними была смерть. Оба увидели ее чуть не воочию. Обоим показалось, будто каждый из них увидел, на кого именно она указала своим костлявым пальцем. И каждый был уверен, что не в него. Мак-Таггарт не протянул руку к револьверу, и Пьеро не коснулся своего ножа, висевшего у него на поясе. Когда они подошли один к другому вплотную, горло к горлу, то вместо одного зверя теперь их оказалось два, потому что озверел на этот раз и Пьеро. Он ощутил в себе силу и ярость волка, рыси и пантеры.

Мак-Таггарт был выше ростом и гораздо крупнее его, это был гигант по силе, но при виде той ярости, которая исказила лицо Пьеро, он отступил назад, за стол, и с грохотом повалился. Много раз в своей жизни он дрался, но никогда еще ничья рука не сжимала ему горло так крепко, как это сделали руки Пьеро. Они почти в один момент вырвали из него жизнь. Шея захрустела и еще немножко — и она переломилась бы совсем. Челюсти у Мак-Таггарта разжались, и лицо из красноватого сделалось густо-багровым.

Холодный ветер, ворвавшийся через раскрытую дверь, голос Пьеро и звук падения тела быстро возвратили сознание Нипизе, и она через силу поднялась с пола. Она лежала рядом с Бари, и когда поднималась, то невольно увидела собаку раньше, чем боровшихся мужчин. Бари оказался жив! Тело его судорожно подергивалось, глаза были широко открыты, и он делал усилия, чтобы поднять голову, когда она на него смотрела.

Затем она встала на колени и посмотрела на мужчин, и Пьеро, даже в своей неистовой жажде убить своего врага, мог услышать ее громкий радостный крик, когда она вдруг увидела, что именно фактор из Лакбэна оказался побежденным. С невероятными усилиями она поднялась, наконец, на колени и закачалась из стороны в сторону, прежде чем пришли в порядок ее ум и тело. Даже и тогда, когда она увидела, как стало сразу чернеть лицо, из которого пальцы Пьеро все еще выдавливали жизнь, рука Мак-Таггарта вдруг стала нашаривать висевший на нем револьвер, И она отыскала его. Тайком от Пьеро она вытащила его из кобуры. Какой-то дьявол помог ему и на этот раз, потому что в своем возбуждении, когда он выстрелил в Бари, он позабыл запереть револьвер. Теперь у него было еще достаточно сил, чтобы только нажать собачку. Дважды его указательный палец сделал нажим, и оба раза в Пьеро последовало по оглушительному выстрелу.

Нипиза тотчас же увидела по лицу Пьеро, что с ним случилось. Одного взгляда было достаточно, чтобы по быстрой, страшной перемене догадаться, что запахло смертью. Пьеро медлено выпрямился. Его глаза на момент расширились и остановились. Он не произнес ни звука. Его губы даже не пошевельнулись, она заметила это. И вдруг он упал назад, прямо на нее, и тело Мак-Таггарта освободилось. Обезумев от агонии, которая не дала ей ни вскрикнуть, ни произнести хоть слово, она нагнулась над отцом. Он был уже мертв. Как долго она пролежала, обняв его, как долго ожидала, чтобы он пошевельнулся, открыл глаза или вздохнул, она не могла потом вспомнить всю свою жизнь. В это время Мак-Таггарт поднялся на ноги и стоял, прислонившись к стене с револьвером в руке и, увидев, наконец, что победа осталась за ним, сразу просиял и снова запылал страстью к Нипизе. Его подлый поступок не испугал его. Даже в этот трагический момент он считал, что убил Пьеро из самозащиты. К тому же, разве он не был фактором из Лакбэна? Станут и компания, и закон верить этой девчонке больше, чем ему? И он чуть не запрыгал от радости. До этого никогда бы дело не дошло, никогда бы не было ни этого предательства в борьбе, ни смерти, если бы он предварительно покончил с ней! Нет, они просто похоронили бы Пьеро и преспокойно отправились бы вместе в Лакбэн. Если она была беспомощна до этого, то стала теперь в десять раз беспомощней. Как только он покончит с ней, она уже не осмелится никому сказать ни слова о том, что произошло в этой несчастной избушке.