Рождение огня - Сьюзен Коллинз

Мама Мадж. Жена мэра Андерси. Она чуть ли не полжизни проводит в постели, разбитая страшными болями. Она затворилась от внешнего мира. А ведь я раньше никогда не улавливала этой связи между моей матерью и матерью Мадж. Вспоминаю, как Мадж тогда, в снежную бурю, появилась у нас с болеутоляющим для Гейла. И вот моя золотая сойка-пересмешница обретает для меня совсем новый смысл — теперь, когда я знаю, что прежней владелицей её была тётя Мадж, Мэйзили Доннер, трибут, погибший на арене.

Имя Хеймитча названо последним. Увидеть его — для меня ещё большее потрясение, чем увидеть собственную мать. Трудно признать, но Хеймитч — там есть, на что посмотреть! Волосы у него тёмные и вьющиеся, а глаза — серые глаза уроженца Шлака — угрожающе сверкают. Уже тогда всем становилось ясно, что их обладатель опасен.

— О-о... Питер, ты же не думаешь, что это он убил Мэйзили, ведь правда? — вырывается у меня. Не знаю почему, но от этой мысли у меня внутри всё переворачивается.

— Это при сорока-то восьми участниках? Я бы сказал, шансы невелики! — говорит Пит.

Дальше показывают выезд колесниц — дети Двенадцатого одеты в уродливые костюмы шахтёров — и переходят к обзору интервью. На каждого интервьюируемого приходится совсем мало времени — не успеваешь ничего толком о нём или ней узнать. Но поскольку Хеймитч станет победителем, то обмен репликами между ним и Цезарем Фликкерманом нам покажут полностью. Цезарь выглядит в точности как всегда — в своём посверкивающем костюме цвета полночного неба, отличаются только волосы, веки и губы — они тёмно-зелёные.

— Итак, Хеймитч, что ты думаешь о том, что в Играх участвуют на сто процентов больше трибутов, чем обычно? — задает вопрос Цезарь.

Хеймитч пожимает плечами.

— Не вижу особой разницы. Всё равно все сто процентов из них будут такими же придурками, как и всегда, так что, грубо говоря, на мои шансы это никак не повлияет.

Публика разражается хохотом, и Хеймитч удостаивает её кривой улыбки. Язвительный. Наглый. Бесстрастный.

— Ух ты, да он за словом в карман не лезет! — отдаю ему должное я.

А вот и утро начала Игр. Мы видим его глазами одной из девушек-трибутов. Она поднимается на арену через вертикальную цилиндрическую шахту — из Стартовой комнаты на поверхность. Вот это да! Я не могу сдержаться и издаю изумлённое «ах!». Да никто из игроков не верит своим глазам, и даже брови Хеймитча восхищённо ползут вверх. Правда, они тут же съезжаются на переносице, и восхищение сменяется угрюмой, подозрительной гримасой.

Более прекрасного места нельзя себе даже и вообразить! Дух захватывает.  Волшебный зелёный луг, усыпанный чудесными цветами, а посреди всего этого великолепия — золотой Рог Изобилия. В лазурно-голубом небе висят лёгкие пушистые облачка. В воздухе разносятся звонкие трели — их издают порхающие над головой яркие, разноцветные  пташки. Кое-кто из трибутов принюхивается — должно быть, пахнет тоже изумительно. Кадр с высоты показывает, что луг простирается на многие километры. Вдалеке, с одного края, просматриваются очертания леса, по другую сторону луга возвышается гора, покрытая шапкой вечных снегов.

Эта красота выбивает многих игроков из колеи: когда звучит гонг, многие из них, похоже, пытаются очнуться от сладкого забытья. Но только не Хеймитч! Он в два прыжка достигает Рога, хватает оружие и набитый припасами рюкзак, и стремительно несётся к лесу, когда большинство участников ещё только сходят со своих круглых платформ.

В кровавой бойне у Рога сегодня убиты восемнадцать трибутов. Другие начинают вымирать постепенно. Оказывается, что всё в этом распрекрасном месте: аппетитные плоды, висящие на ветвях кустов, вода в хрустально-прозрачных ручьях, даже аромат цветов, если его вдохнуть в непосредственной близи, — напоено смертельным ядом. Только дождевую воду и припасы из Рога Изобилия можно использовать без угрозы для жизни. В добавок ко всему этому многочисленная и хорошо укомплектованная банда трибутов-профи, состоящая из десяти человек, прочёсывает предгорную местность в поисках жертв.

У Хеймитча в лесу тоже довольно своих проблем: то пушистые золотые белочки оказываются плотоядными страшными бестиями и нападают целой стаей, то укус невинной на вид бабочки причиняет невыносимые мучения, и то хорошо хоть, что не помираешь. Но Хеймитч знай упорно пробирается вперёд, всё время держа снежную гору у себя за спиной.

Мэйзили Доннер, как выясняется, справляется неплохо, если принять во внимание, что Рог Изобилия она покинула с одним маленьким рюкзачком. В рюкзачке она находит миску, немного вяленой говядины и духовую трубку с двумя дюжинами дротиков. Ядов кругом навалом, так что Мэйзили, воспользовавшись этим, превращает свою духовую трубку в грозное оружие, напитывая дротики смертоносной отравой и посылая их затем в своих противников.

Через четыре дня после начала игры живописная гора превращается в вулкан и взрывается, унося жизни ещё дюжины игроков, включая пятерых из банды профи. С горой, изрыгающей жидкий огонь, и лугом, не предоставляющим никакого укрытия, у оставшихся тринадцати трибутов — включая Хеймитча и Мэйзили — нет иного выбора, чем податься в лес.

Хеймитч, по-видимому, твёрдо решил придерживаться заданного направления — в противоположную от вулкана сторону, но лес переходит в самую настоящую чащобу, через которую не продраться, так что нашему герою приходится ходить кругами. Так его и заносит вновь в середину леса, где он встречается с тремя профи и вынужден вытащить свой нож. Профи гораздо массивнее и сильнее него, но Хеймитч поразительно быстр и успевает прикончить двоих, прежде чем третий выбивает у него нож. Этот профи уже собирается перерезать Хеймитчу глотку, когда дротик опрокидывает его на землю.

Мэйзили Доннер показывается из леса.

— Если  мы объединимся, то вдвоём протянем дольше.

— Что ты сейчас с блеском и доказала, — ворчит Хеймитч, потирая шею. — Ну что — тогда союзники?

Мэйзили кивает. И вот пожалуйста — они заключают один из тех союзов, который ты волей-неволей должен нарушить, если собираешься вернуться домой в родной дистрикт.

В точности как мы с Питом, вдвоём они лучше справляются с ситуацией: больше отдыхают, им удаётся ловчее наладить сбор дождевой воды, они дерутся как одна команда и делятся друг с другом пищей, взятой в рюкзаках погибших трибутов. Но Хеймитч по-прежнему решительно настроен продолжать двигаться туда, куда изначально направлялся.

— Да зачем? — раз за разом допытывается Мэйзили, но он не обращает на её вопросы внимания до тех пор, пока она не отказывается идти дальше. Пусть сначала объяснит, какого лешего они прутся неизвестно куда и зачем.

— Да затем, что где-нибудь же это кончится, так ведь? — втолковывает Хеймитч. — Арена не может продолжаться до бесконечности.

— Ну и что ты намерен там обнаружить?

— Не знаю. Но, может, там найдётся что-нибудь полезное для нас?

Когда им наконец удаётся прорваться сквозь непроходимую чащобу с помощью паяльной лампы, снятой с одного убитого профи, они оказываются на полоске безжизненной, сухой земли на краю крутого обрыва. Далеко внизу видны иззубренные скалы.

— Ну, вот и всё, Хеймитч. Пошли обратно! — говорит Мэйзили.

— Нет, я останусь здесь.

— Ладно. Нас осталось только пятеро. Так что, пожалуй, можно и распрощаться, — говорит она. — Не хочу, чтобы в конце концов мы остались с тобой один против другого.

— О-кей, — соглашается он. Вот и всё. Он не предлагает на прощание пожать руки. Даже не смотрит на неё. Она уходит.

Хеймитч пробирается вдоль края обрыва, словно пытаясь что-то сообразить. Из-под его ноги срывается камешек и падает в пропасть, по-видимому, безвозвратно. И вдруг минутой позже, когда он усаживается отдохнуть, камешек молнией вылетает из пропасти и падает рядом с ним. Хеймитч недоумённо вглядывается в него... и вдруг на его лице появляется странно напряжённое выражение. Он бросает за край обрыва камень размером со свой кулак и ждёт. Когда тот вылетает обратно и падает прямо в его руку, Хеймитч закатывается хохотом.

Вот тогда мы и слышим крики Мэйзили. Их союз расторгнут, причём по её инициативе, так что никто бы не упрекнул Хеймитча, если бы он проигнорировал её вопли. И всё-таки Хеймитч бросается к ней на помощь. Но поздно: он лишь успевает увидеть, как стайка леденцово-розовых пташек своими длинными тонкими клювами протыкает ей шею насквозь. Она умирает на его руках. И я, конечно же, вспоминаю о Руте и о том, как я тоже опоздала и не смогла её спасти.

Позже в этот день другой трибут погибает в драке, третьего сжирают милые пушистые белочки, и  претендентов  на венок победителя остаётся двое: Хеймитч и девица из Первого дистрикта. Она больше него и так же быстра, так что когда приходит неизбежный поединок, драка получается жестокой и кровавой. Оба тяжело, можно сказать, почти смертельно ранены, и в это время у Хеймитча отбирают оружие.