Архивы Дрездена: Ведьмин час - Джим Батчер

Чтобы убедиться, что догадка соответствует действительности, мне потребовалось около двадцати секунд.

– Неужели Ваддерунг сдает своих валькирий в аренду? Или распродажу устроил?

– «Монок секьюритис»[39] предоставляет консультантов многим заказчикам. – Эту фразу рыжая сопроводила улыбкой зуба на четыре радушнее, чем уместно в подобных обстоятельствах, и сладко промурлыкала: – Но я не прочь узнать, что вы имели в виду под словом «распродажа».

Валькирии нечеловечески сильны, быстры, прекрасно держат удар и вдобавок обладают опытом, идущим в нагрузку к вечной жизни. К тому же они не просто любят подраться, без драки они жить не могут. Я уже видел их в деле, и мне не очень хотелось получить по шее на ровном месте, забавы ради, а конкретно эта валькирия шагала с такой непоколебимой самоуверенностью, что даже каменным стенам было бы разумнее расступиться и не стоять у нее на пути.

– Прошу, не сочтите за личное оскорбление, – сказал я. – Это я так, острить пытаюсь.

– По-вашему, я туповата? – осведомилась она.

– Напротив. Порезаться можно, – ответил я, и она усмехнулась глубоким грудным смешком:

– Не зря вы наделены глазами, сейдрмадр[40]. – Женщина с любопытством посмотрела на меня. – Мало кому из мужчин известно, что к нам надо относиться с уважением.

– Разве вам трудно их просветить?

– Нет, – спокойно ответила она. – Нетрудно. Сестра говорит, вы не теряетесь в щекотливых ситуациях.

– Сестра? – переспросил я. – А! Сигрун Гард!

– Естественно. – Она протянула мне руку. – Фрейдис Гард.

– Гарри. – Я ответил рукопожатием. Хватка у Фрейдис была как у пневматической струбцины, а моя перебинтованная ладонь оказалась весьма чувствительной. – Ой. Если можно, полегче.

– Кое-что я о вас слышала, – снова усмехнулась она, – но, как вижу, вы и впрямь особенный человек. В это время суток Лара никого не принимает.

– Думаю, впустить меня проще, чем восстанавливать ландшафтный дизайн, – заметил я.

– Должно быть, вы правы. – Фрейдис подошла к двери, остановилась и указала на нее в высшей степени неуместным жестом Ванны Уайт[41]. – Вот мы и пришли.

Я открыл дверь, переступил порог и оказался в додзё[42] замка Рейт.

Я имею в виду, если у тебя несметное количество комнат, среди них найдется и додзё. Непременно.

Комната разительно контрастировала с остальными помещениями замка. Много света, белые стены, а на стенах – белые шелковые флаги с нарисованными от руки черными кандзи[43]. Я знал, что это за иероглифы, но прочесть их не мог. Посреди тренировочной площадки, вымощенной полированным деревом и почти целиком покрытой татами[44], я увидел женщину в белом кимоно. В руках у нее был гладкий округлый посох из тех, что называют «бо». Женщина отрабатывала выпады. Посох вращался перед ней и вокруг нее так, что его очертания сливались в сплошное пятно. Посвист оружия, рассекавшего воздух быстрее, чем в руках у любого чистокровного человека, напоминал мерное шипение.

Не переставая вращать посохом и наносить удары в пустоту, женщина повернулась ко мне лицом. О скулы Лары Рейт можно расщеплять атом, взгляд ярких серо-серебристых глаз способен просверлить дыру в толстолистовой стали, а улыбка бывает более хищной, чем нож с крючковатым острием. Иссиня-черные волосы такие длинные, что доходили бы до поясницы, не будь они собраны в довольно неаккуратный пучок. Лара замерла, не закончив упражнения. Все ее тело застыло, и дервиш превратился в манекен. Демонстрация идеального самоконтроля произвела на меня глубокое впечатление. И весьма заинтриговала.

Лара – она такая. Всякий раз, оказываясь в ее присутствии, я против воли чувствую сильнейшее влечение к ней – и не только потому, что она вампирша Белой Коллегии и ближайший эквивалент суккуба[45] по эту сторону адских врат. Скорее, дело в ней самой. Лара красива и опасна, как голодная тигрица. А еще она очень-очень умная.

Она посмотрела мне в глаза и изогнула губы в улыбке.

– Если хочешь поговорить со мной прямо сейчас, Гарри, разувайся и бери бо.

– О, да ладно, – сказал я.

Она подняла бровь:

– Это время отведено для упражнений, и я не трачу его на другие дела. К тому же ты сам пришел ко мне домой. Принимай условия или проваливай, Дрезден.

Я выдохнул.

Выполнить приказ Лары – все равно что предоставить ей приемлемый способ нарушить гостевые правила и лишить меня своего покровительства. В конце концов, если во время тренировки в додзё со мной случится нечто плохое, это спишут на достойный сожаления несчастный случай. Как ни крути, упражняться в боевых искусствах небезопасно. Или же Лара заявит, что я хотел убить ее – так же, как Томас пытался прикончить Этри. Честно говоря, если Лара станет мутить воду в ситуации с Томасом, создав такую же проблему с моим участием, а затем спишет все на масштабный заговор, в этом будет какая-никакая логика. Мысль, конечно, отчаянная, но вполне может взбрести в буйную голову, если надо прикрыть попавшего в беду родственника.

Я пожевал губу. Нет. Лара так не поступит. Это не в ее стиле.

Лара – самая осторожная и изворотливая вампирша среди всех этих психов и социопатов. На самом деле я не считал ее жизнелюбивым монстром вроде других вампиров Белой Коллегии, с которыми был знаком. Нет, она куда опаснее. Дисциплинированная, чрезвычайно сдержанная, она не желала уступать ни демоническому паразиту, сделавшему из нее чудовище, ни кому-либо еще, кто станет провоцировать ее на нежеланные поступки.

Если бы Лара желала мне смерти, я был бы уже мертв. Это произошло бы внезапно, быстро, чисто, и у меня, по всей вероятности, не было бы ни единого шанса отразить удар. Я даже не понял бы, что случилось. Я видел Лару в бою, а она видела меня, и каждый из нас предпочел бы лишить другого возможности дать сдачи.

Но время поджимало, и пререкания насчет правил дипломатического этикета никак не помогут моему брату. Поэтому я решительно стиснул зубы и сбросил кеды.

– Молодец. – Улыбка Лары стала лукавой и какой-то недоброй.

– А вот это слишком банально. Все и так знают, что я молодец.

Я сел, чтобы стянуть носки. Затем выпрямился, но плащ снимать не стал, а вместо этого подошел к тренировочной площадке и взял с простой деревянной стойки еще один бо, размял раненые руки и поморщился от легкого дискомфорта. Боль уже становилась все более отдаленной: Зимняя мантия делала свое дело, и травмированные нервные окончания не чувствовали ничего, кроме холода.

Я обошел вокруг Лары, остановился перед ней и принял стойку боевой готовности: свободнее перехватил посох и выставил его перед собой