Тени Огнедола. Том 4 - Эри Крэйн

детские крики. Маленькие люди бросились прочь, но одна из них споткнулась о корень и упала, повредив ногу.

Он не знал, как подойти к ней, плачущей, чтобы не напугать еще больше. Но что-то делать нужно было, и Он приблизился ползком, не глядя в глаза. Возможно, это успокоило ее или просто сильно удивило, и она прекратила плакать. Однако другие, заметив, что девочка отстала, со всей своей детской опрометчивостью схватили палки и с воинственными воплями побежали к ней. Кто-то швырнул камень, и тот больно угодил Ему по морде.

Видя, что остальные не собираются бросать девочку, он, провожаемый градом камней и улюлюканьем, отбежал и притаился в кустах. Он должен был убедиться, что дети выберутся из леса до того, как их найдут другие хищники.

И теперь, как и тогда, он смотрел на повзрослевшую девочку из своего укрытия в зарослях и собирался с духом, чтобы подойти.

Она заметила Его сразу, стоило ему выйти из чащи. Она не стала с криком убегать, как это случилось в их прошлую встречу, а замерла, точно до смерти напуганная дичь перед хищником.

Он остановился и помахал ей рукой — так иногда делали люди, когда видели друг друга издали. Девочка неуверенно помахала в ответ.

— Что ты делаешь? — медленно, по слогам произнес Он фразу, которую часто слышал и чье значение понимал.

— Читаю книгу, — в голосе девочки прозвучало удивление, будто заданный вопрос был до невозможного глупым.

— Книгу? — переспросил Он и посмотрел на предмет, лежащий у нее на коленях. — Можно?

Не сходя с места, он вытянул перед собой руку.

Девочка удивленно приподняла брови, помедлила, но в итоге закрыла книгу и протянула ему.

Обрадовавшись, Он приблизился к ней, сел рядом, бережно взял книгу и раскрыл ее. Внутри оказалось много белых листов, покрытых ровными линиями узоров.

— Что это? — Он ткнул пальцем в книгу.

— Буквы, — в замешательстве ответила девочка, а затем, сообразив, спросила: — Ты не умеешь читать?

Он слышал похожие слова раньше, но не знал их смысл. Начавшее колотиться от волнения сердце с каждым гулким ударом выталкивало из головы все накопленные знания.

Чувствуя себя круглым дураком, Он отрицательно покачал головой.

— Я могла бы научить тебя, если хочешь, — нерешительно предложила она. — Как тебя зовут?

И снова все, что он смог, чувствуя, как кровь приливает к лицу и шее — это отрицательно покачать головой.

— Ты не понимаешь? — девочка нахмурилась. — Откуда ты? Где ты живешь?

Он потеряно сцепил вспотевшие ладони. Если бы Брат видел его сейчас, то точно задал бы трепку.

Не стоило Ему соваться к людям. Глупая была идея.

Тогда Он еще не понимал всей опрометчивости своей затеи. Он не осознал ее даже тогда, когда рядом появился другой человек, выше и крепче девочки, но все еще не взрослый.

— Эй, ты кто такой? Я тебя раньше не видел, — маленький (или средний?) мужчина говорил быстро, и Он не понял ни единого слова, пусть и очень сильно старался.

Человек перевел взгляд на девочку.

— Он тебя обидел? — и снова посмотрел на Него. — А это что? Он забрал твою книжку? А ну дай сюда.

Человек порывисто склонился к Нему и вырвал книгу из рук. Он хотел было зарычать в ответ, но люди никогда не рычали друг на друга. Пришлось сдержаться.

— Нет, он ничего не забирал, я сама дала посмотреть. Кажется, он не умеет читать и…

— Не умеет читать? — человек с презрением покосился на Него. — Слабоумный, что ли? А ну пшел отсюда. Давай, поднимай свою задницу и вали!

Мужчина схватил Его за руку и грубо поднял на ноги, после чего с силой оттолкнул. Тот едва удержался на ногах.

— Чего вылупился? Проваливай! И не смей больше подходить к моей сестре.

Он не понимал, что говорит человек, но злость в его голосе вполне доходчиво объясняла, что от Него требуют.

Он ушел. Вернулся к Брату, чувствуя себя побитым псом, которого шпыняют все, кому не лень. Поначалу он хотел обратиться зверем и больше никогда не надевать человеческую шкуру. Но при мысли, что, вернись он в своем родном обличии, и Брат наверняка выдерет из его загривка шерсть, Он остался человеком.

На утро, после сгладившего эмоции и горечь неудачи сна, Он решил заговорить с девочкой снова. В конце концов, не в его духе было сдаваться.

Однако девочки под деревом не оказалось. Зато был прогнавший Его человек и еще несколько других мужчин. Будь Он в теле зверя, то почуял бы их присутствие намного раньше, но он пришел человеком. Он не был дураком, и пускай человеческие повадки оставались ему во многом непонятны — то, что дальше идти не стоит, он понял сразу.

Они заметили его так же, как и Он их, и бросились следом, точно волчья стая, к которой выбежал глупый заяц. Но Он не был зайцем и бегал в человеческом теле плохо.

Его быстро догнали и повалили на землю.

— Так и знал, что ты опять припрешься! — зло прокричал знакомый голос, и Он сжался в комок, когда человек пнул его в живот. — Ты что, извращенец какой-то? Человеческим языком сказано было: не суйся к моей сестре! Словами не доходит? Сейчас я растолкую по-простому.

Его снова пнули. Один раз, второй. Люди избивали Его, лежащего на земле и изо всех сил сдерживающего желание тотчас же превратиться. Ему хватило бы пары секунд, чтобы перегрызть горло каждому из них. Но так сделал бы зверь, а не человек.

Тогда Он еще не знал, что порой люди поступали с себе подобными куда хуже, чем звери. Но догадываться уже начал.

В итоге они бросили его, избитого, давящегося кровью и ушли. Он пытался встать, но человеческое тело реагировало на боль не так, как звериное.

Он должен был подняться, должен был сбросить человеческое обличье. Ему стоило остерегаться не только людей, но и хищников, уже учуявших запах его крови.

Сил превратиться не было.

Он не услышал, как стая подобралась к нему, хотя их было не меньше десятка голов. Голодные, озлобленные из-за того, что на их территорию вторглись хищники, с которыми им было не совладать, волки собирались разорвать его на куски, когда появился Брат. Огрызаясь и визжа, стая бросилась в рассыпную. В другой ситуации Брат кинулся бы следом, переловил бы всех и задушил, даже не собираясь есть. Но вместо этого он остался с Ним.

После этого случая, Он не пытался общаться с людьми на протяжении трех десятков зим. Он по-прежнему приходил к их полям и