Каждому по делам его - Роман Валерьевич Злотников

неправильным. Но эта поездка оказалась довольно неоднозначной. Нет, город был отмыт и украшен, но-о-о… уж слишком много официальных мероприятий оказалось запланировано. И слишком много высокопоставленных гостей прибыло в город. Так что передвигаться по нему стало сильно затруднительно. Даже несмотря на то, что Пыря раздобыл специальные пропуска на наши машины… Поэтому поездка оставила весьма двойственные впечатления. С одной стороны, вроде как, поучаствовали в знаменательном событии, с другой – лучше б приехали в будни. – Да и маме нужно новый курс массажа с энергией начинать.

Алёнка уже год как начала делать своей маме курсы такого же поддерживающего массажа, которые я делал деду. Увы, он у меня совсем ослабел и без массажа был совсем плох. Но зато жил уже третий лишний год относительно того, когда он умер в прошлой жизни. Сколько он ещё протянет – бог знает, но я был решительно настроен отжать у смерти максимум возможного. Эх, если бы уже было доступно эмаосент-восстановление, но – увы, эту технологию разработали только в тридцатых. Теломерная же терапия могла помочь только лет до пятидесяти пяти-шестидесяти, максимум, при удаче, до шестидесяти пяти. Деду же было уже восемьдесят пять.

Что касается Алёнкиной мамы, то в нашей прошлой жизни она прожила до две тысячи четвёртого, но уже сейчас было понятно, что здесь она протянет куда дольше. Особенно учитывая, что её дочь в последний год начала предпринимать не только все возможные, но ещё и, по моему примеру, личные усилия по поддержанию её здоровья. Потому что наш энергетический массаж по воздействию на организм, совершенно точно, ничем не уступал, а, скорее всего, и превосходил любые лекарства и физиотерапевтические процедуры. За исключением, естественно, теломерной терапии и эмаосент-восстановления.

– А ты надолго?

– Не думаю. Максимум дня три. Но может и одним днём обойдётся… – невинным тоном ответил я, разворачиваясь к любимой и протягивая руки к очень аппетитным округлостям.

– Ой, а что это вы делаете, мистер Марков? Я могу рассматривать это как харассмент? – глаза жены довольно сверкнули.

– Несомненно, мисс Маркова, несомненно, – с придыханием произнёс я и, откинув одеяло, набросился на жену.

– Ай! Ну Ро-омка… ау… а-ах… сумасше-е-едший…

Питер встретил меня дождём. И буйным чубчиком Жана Лемьера, президента ЕБРР. Он, у него был почти как у Трампа. Ну, может, чуть-чуть попригладистей… Как выяснилось из разговора, француз горячо поддержал мою идею насчёт офшора. В отличие от генерального секретаря ОЭСР Дональда Джонсона, который отнёсся к этому предложению довольно скептически. Ну да недаром большинство офшоров контролируют англосаксы. Зачем им конкуренты? Однако, после того, как Лемьер предложил финансирование этого проекта от ЕБРР, вопрос оказался решён.

– Кредит будете брать? – поинтересовался у меня ВВП, когда мы вышли из зала, в котором состоялось обсуждение.

– Конечно! – отозвался я.

– А зачем? Насколько я знаю – деньги у вас есть.

– Во-первых, так принято, – усмехнулся я. – На хорошей идее должны зарабатывать все, а не только её инициаторы. Иначе их новые идеи быстро перейдут в разряд нехороших. И, во-вторых, мне пока совершенно не хочется выводить деньги. Мой пакет, конечно, уже хорошо подрос, но, как мне кажется, потенциал роста ещё далеко не исчерпан, – это было абсолютной правдой. За прошедшие почти пять лет мой пакет вырос в стоимости минимум в восемь раз. Причём, до конца года эта цифра вполне могла подрасти до десяти. Но, насколько я помнил, разница между пиком падения в октябре девяносто восьмого и пиком роста весной две тысячи восьмого составила что-то вроде шестидесяти пяти раз. Это, конечно, были пиковые значения, реальный рост был меньше раза в три-четыре, потому что никто не способен купить крупный пакет в нижней точке цены, а потом продать на её максимуме. Пиковые значения всегда неустойчивы, и едва начинается какое-то движение – цена тут же начинает либо расти, либо падать… Но на то, что за эти девять лет мой пакет подрастёт в общей стоимости, как минимум, в двадцать раз я, всё-таки, надеялся.

В Питере пришлось чуть задержаться. Мне позвонил Витя Цой и предложил попить пива. Так что мы засели в «Карле и Фридрихе», на Крестовском, где Витя, быстро накидавшись, принялся жаловаться мне на жизнь.

– Мне уже сорок один, Ром – а чего я добился в жизни? Семьи – нет. Дома – нет. Вот почему мне так не везёт? Что со мной не так, а?

Я окинул насмешливым взглядом всё так же сухощавую фигуру Виктора. Неделю назад он развёлся очередной раз, но не вследствие новой любви, как у него это регулярно случалось, а просто потому, что его очередная жена вконец его достала. Вот он и ушёл «в никуда», оставив ей большую квартиру на Петроградке.

– А почему не так-то, Вить? – пожал я плечами. – У каждого в жизни бывают трудные времена. Да и у тебя самого это – не первые. К тому же насчёт добился… сколько там у тебя платиновых дисков? Два? Три? Причём, один – американский. Что ещё там у тебя в копилке? Красно-чёрный пояс по тхеквондо. Семь персональных художественных выставок, из которых одна в Вене, а другая в Венеции. Книг сколько написал? Семь или восемь?

– Ну у тебя-то уже под сотню, – пробурчал Цой и сделал большой глоток.

– Так я ни тхеквондо не занимаюсь, ни картин не рисую.

– Зато кино снимал. И вообще – миллиардер, – он обвиняюще ткнул пальцем в мою сторону. А потом пьяно пожаловался:- Мне ведь твоя Алёнка всегда нравилась. Я себе всегда такую искал… а таких больше нет!

– Я знаю, – негромко усмехнулся я. Но Витя не останавливался:

– Я ведь всё время тебя обойти хотел. Стать круче. Известнее там. Богаче. Думал – может так она меня заметит? Но ты, сволочь такая, всё время меня обходил. Во всём! И всегда был для неё единственным. Она в мою сторону даже не смотрела… – он сокрушённо махнул рукой и пошатнулся, едва не свалившись с барного табурета. Так что пришлось поддержать его под локоть.

– Ты не прав, Вить, – вздохнул я. Эк человека развезло-то. – Она тебя любит. Но как друга. А может как брата. Младшего.

– На хрен такую любовь! – буркнул тот. Я пожал плечами.

– А другого не будет. Если это не устраивает – катись. И не звони нам больше.

Цой замолчал и некоторое время сидел,