Пистолет с музыкой - Джонатан Летем

- Нет проблем, - буркнул он, не открывая глаз.

- Поблагодари за меня Нэнси.

- Ладно.

Он был профессионал до мозга костей, и я не мог не восхищаться им. Я бы даже предложил ему часть денег Энгьюина, если бы не боялся, что он швырнет их мне в лицо.

Я положил на тумбочку свою визитку и вышел на вечернюю улицу.

22

Дом на Кренберри-стрит осточертел мне. Я приехал туда как раз вовремя, чтобы полюбоваться на закат, отражающийся в окнах домов на том берегу. Но и закат не улучшил моего настроения. Слишком много я знал про дом и его обитателей. Много, да недостаточно, вот мне и пришлось снова стучать в дверь.

Ко мне вышла Пэнси Гринлиф. На секунду она замерла, широко раскрыв глаза, и казалось, будто мы не знакомы. Словно мы забыли о том, что последний раз, когда я был здесь, она выходила из наркотического сна и клялась, что убьет меня, если я вернусь. Секунда длилась достаточно долго, чтобы я начал сомневаться в том, что она вообще помнит нашу последнюю встречу. Потом она стиснула зубы, сощурила глаза, и ее рука вцепилась в дверь.

- Привет, Патриция.

Она не ответила.

- Вы выглядите лучше, - сказал я. - Приятно видеть. Нам надо поговорить.

- Я занята.

- Кто-то в гостях? - Я приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть в глубь дома. - Челеста? Я и с ней хотел поговорить.

- Нет. Никого нет.

- Ясно. Вы хотите сказать, вы заняты так же, как вчера? Это нехорошее зелье, Пэнси. Я попросил, чтобы его посмотрели под микроскопом. Оно съест вас живьем.

- Это мое дело.

- Это дело Денни Фонеблюма, принцесса. Вы всего-навсего клиент.

Я прошел в дом, для чего мне пришлось отстранить ее плечом.

Войдя в гостиную, я слегка оцепенел при виде трех башкунчиков, чинно сидевших рядком на диване. Они никак не вписывались в этот дом. Их присутствие здесь напоминало дурную шутку, воспринятую всерьез. Даже котенок Саша - которой не было видно поблизости - подходила к этому дому куда больше, чем эти башкунчики. В ней было больше человеческого.

Барри сидел с краю, чуть отодвинувшись от других двух, его ярко-желтый парик все также нахлобучен несколько наискось. С другого краю сидел башкунчик в тоге, который отводил меня наверх в гостинице. Между ними расположился третий, которого я не знал, в маленьком красном костюме человека-паука, темных очках и бейсбольной кепке на лысой голове.

- Барри! - сказал я. - Давненько не виделись.

- Мистер Жопа, - откликнулся Барри. - Присаживайтесь.

Со спины ко мне подошла Пэнси. Я обернулся и улыбнулся ей, получив в ответ испепеляющий взгляд.

- Примите мои извинения, - заявил я. - У вас гости. Пожалуйста, продолжайте беседу. Я буду тих, как мышь.

Пэнси не сказала ничего. Барри наморщил лоб и буркнул:

- Тих, как миф.

Остальные башкунчики захихикали.

Пэнси стала за спинку незанятого кресла.

- Человек по фамилии Корнфельд искал вас здесь сегодня, - сказала она. - Он просил меня позвонить ему, если вы еще раз вломитесь ко мне.

- Парень из Отдела, - улыбнулся я. - Не стоит беспокоиться. Мелкая сошка. Он должен мне немного кармы, вот, должно быть, и хотел расплатиться.

- У вас неприятности, - продолжала она. - Мне бы надо ненавидеть вас Пока мне вас жалко.

- Спасибо, Пэнси. Вспомните обо мне в следующий раз, когда скатитесь с кровати на иглу.

- Почему бы тебе не исчезнуть, громила? - предложил Барри. - Ты нам мешаешь.

- Я всю жизнь кому-то мешаю, - сказал я, обращаясь к башкунчикам. - Уж простите меня.

Башкунчик в темных очках снял их и зацепил дужкой за воротник Он и тот, в простыне, уставились на меня темными провалами глаз, совершенно неподвижные, несмотря на водовороты эмоциональных завихрений, наполнявших комнату. Два лица создавали своеобразный стереоэффект.

Я повернулся к Пэнси.

- Я ищу Челесту, - сказал я. - Вы видели ее?

- Вы опоздали. Она была здесь утром, но уже уехала.

- Она не говорила, куда собирается?

- Она была очень расстроена. Она сказала, что вы отказались помочь ей. Она хотела позвонить инквизитору Моргенлендеру и сказать ему, что Ортон невиновен.

- Что вы ей ответили?

Рука Пэнси судорожно вцепилась в спинку кресла, а глаза уставились в пол. Потом она обиженно посмотрела на меня.

- Я сказала, что это глупо. Ясно же, что это сделал Ортон. - Ее щеки пылали, но она не отводила взгляда.

- Смелое заявление, - заметил я.

- Идите к черту, - сказала она, повернулась и вышла из комнаты.

Я прислушался и различил ее шаги по ковру лестницы. Потом скрип кроватных пружин наверху.

Барри казался довольным, как будто это он режиссировал поступки Пэнси и радовался тому, как точно она все исполняет. Стереопара только вращала глазами, словно зрители на теннисном матче.

- Почему ты вернулся? - спросил я.

- Я не был здесь несколько недель. И судя по вашим словам, здесь становится интересно.

- Ну и как?

- Я был прав. Интересно.

- Ты любишь свою мать, Барри?

- Я не люблю ничего. - Он произнес слово так, словно он знает, что оно означает, а я нет.

- Тогда то, что я собираюсь сказать, тебе без разницы.

- До сих пор было именно так.

Я сделал глубокий вдох До меня дошло.

- Твою мать зовут Челеста Стенхант, не Пэнси Гринлиф. Не сразу, но я понял это. Пэнси работает на Денни Фонеблюма, но никто не признается в том, что же она делает. Она работает _нянькой_, Барри. Или работала, пока ты не вылетел из гнезда.

Барри только ухмыльнулся.

- Знали бы вы, как мало это меня интересует.

- Я тебе не верю.

- Вам меня не понять.

- Возможно.

Я подошел к кухонному блоку, нашел стеклянный стакан и налил воды из-под крана.

- Вы так и не ответили на мой вопрос, - сказал Барри.

- Какой еще вопрос?

- Каково быть тем, кем вы есть?

- Ты задавал его по-другому. Там присутствовали слова, которых я не знаю.

- Вы жопа, - сказал Барри. - Самая гнусная жопа. Вам кажется, что вы представляете Справедливость, или Истину, или еще что.

Прежде чем ответить, я сделал большой глоток воды. Он начинал действовать мне на нервы, пусть ему было всего три года.

- Истина и Справедливость. Не уверен, что ты вообще понимаешь, о чем говоришь. Для тебя это просто слова. Истина и Справедливость. Красивые, звонкие слова.

Я взял себя в руки. Распинаться перед башкунчиками - пустая трата времени. Да и не только перед ними.

И тут я совершил ошибку, решив дать им повод для размышления.

- Я могу сказать вам, что считаю Истину и Справедливость двумя совершенно разными вещами.

Один из стереопары пришел в восторг. Он повернулся ко второму:

- Я могу сказать тебе, что считаю Истину и Справедливость четырьмя совершенно разными вещами.

- А я могу сказать вам, - подхватил второй, - что Любовь и Деньги шесть совершенно разных вещей.