Крадущийся в тени - Алексей Пехов

— Я всего лишь Гаррет, Гаррет, получивший в Авендуме прозвище Тень, а не погибший несколько веков назад архимаг Вальдер, — прошептал я.

Погружение в призрачно-зыбкую паутину сонной яви, тяжелой волной внезапно упавшей на меня, было резким и мгновенным. Я быстро шел по Людской улице, и в этот момент, подобно падающей звезде кошмара, появилось видение. Я продолжал оставаться собой и в то же время стал Вальдером. Сознание разделилось, двоясь и ломаясь, как нежная кромка молодого ноябрьского ледка. Существуя где-то там, на Закрытой территории, безвольно привалившись к стене, вор Гаррет прожил новую жизнь, точнее кусочек чужой жизни, которая оказалась на удивление слишком реальной и ощутимой. Не знаю, сколько прошло времени, Фор не зря предупреждал меня о странностях, происходящих на Закрытой территории, но до сих пор, даже проснувшись и вырвавшись из липкой паутины кошмарных событий прошлого, я ощущал тупую боль в груди от попадания магии волшебника-шамана, а на лице ласково обжигающий холод не существующего сейчас январского снега.

Слишком реален был этот странный сон. Или не сон? Может, что-то или кто-то специально рассказал мне трагедию, разыгравшуюся здесь более двухсот лет назад? Кто знает? Я дрожащей рукой вытер пот, выступивший на лбу, и потряс головой, стараясь выветрить из нее последние свинцовые крупицы сна, ставшего моим маленьким персональным кошмаром.

Неприятные ощущения, но теперь я хотя бы понимаю, каково это умирать. И знаю, что же на самом деле произошло в ту ужасную январскую ночь в старой башне Ордена и каким образом появилось уже ставшее легендой проклятие Авендума — Закрытая территория.

Виной возникшей гекатомбы оказался этот непонятный Хозяин, который смог искусить Земмела властью и бессмертием. Хозяин. Кто же ты такой? Я уже несколько раз слышал за последнюю неделю это имя — Хозяин. Таинственная личность, большая загадка и головная боль уже не только для меня, но и для заинтересовавшегося его персоной Арцивуса, а следовательно, и Ордена. Правда, я уже точно знал, что этот Хозяин и Неназываемый — абсолютно разные субъекты. Слишком уж разнится отношение у Земмела и демонов к Хозяину и Неназываемому. Но демоны — существа загадочные, а насчет существования Земмела мне ничего не известно, ведь все, что я видел, было сном, так что вполне могу ошибаться. Хватит! Об истинной сущности Хозяина пусть думает Орден, а я пока должен сделать дело и выбраться из Запретной, или Закрытой — это уже кому как нравится, — территории.

Я поднялся на ноги и пошел прочь от дома, возле которого просуществовал (проспал?), пока видел морок.

Странное это место — Закрытая территория. Все же можно было сказать, что я был приятно разочарован. Столько слухов и ужасов бродило о ней в Авендуме, и на тебе! Тут было вполне мирно и тихо. Почти как в уютном парке короля, хотя во владения Сталкона я так и не дерзнул забраться. У серо-синих гвардейцев довольно плохое чувство юмора. Они вначале мелко шинкуют неизвестного, а потом уже интересуются, кто это к ним зашел на огонек. Дворяне, одним словом.

Из-за тишины и спокойствия на Людской появлялось искушение идти не скрываясь прямо по центру улицы.

Перемахнув через стену и оказавшись на Запретной территории, я немного не рассчитал и наступил на труп мертвого доралиссца, которого Гигант перекинул сюда с помощью пики. Пришлось тихо выругаться и тщательно вытереть кровь козлочеловека с подошв сапог. Нечего было привлекать к себе здешних обитателей раньше времени. Хотя теперь, после этого необъяснимого видения, после того как пройдена половина длинной и извилистой Людской улицы, я стал немного сомневаться в отношении слухов о заселенности Закрытой территории всякой нечистью и необъяснимыми, но жутко голодными тварями.

Планы старой части города, сделанные старательными карликами и добытые мной в Королевской библиотеке, оказались гениально точны. Я действительно очутился на широкой, полутемной Людской улице возле низенького здания со сгнившей деревянной дверью. То ли лавка, то ли дом цирюльника — по ржавой поблекшей вывеске судить было трудно. Я собрался с духом, на всякий случай воззвал к Саготу и пошел вперед, сверяясь с картой, находящейся у меня в голове.

Улица, как я и ожидал, была пустынна. Пустынна и… абсолютно нереальна, что ли. Да, в безликих щербинах окон тихо сопел задремавший летний ветерок, иногда скрипела и качалась насквозь проржавевшая вывеска на какой-нибудь из полуразвалившихся лавок. Возле одного из домов стояли сгнившие зимние сани, громоздились кучи мусора на мостовых — в основном части разрушившихся от времени жилищ и их кровель, — но вот жизни не было. Ни души, даже ни одного самого завалявшего скелета не то что человека, но даже лошади или собаки. Серый тусклый свет и бледное серебро полной луны создавали картину мертвого, давно покинутого мира. И еще одно отсутствовал уже успевший стать привычным за три недели июня туман.

К моему неприятному изумлению, магическое зрение вдруг наотрез отказалось работать, как только я прошел по Людской пару десятков ярдов. Краски погасли, мир мигнул и распался на тени и тьму. Возникло сильное желание повернуть назад, я вдруг почувствовал себя беспомощным слепым котенком, заблудившимся в конуре злой собаки. Но с довольно ощутимым усилием призрак нежданно нагрянувшего малодушия я загнал далеко-далеко, в самую непосещаемую область головы, откуда он, тихонько протестуя и пища, попытался вернуться, но потерпел неудачу и заткнулся.

Очень надеюсь, что в Храд Спайне со мной такого не случится, иначе я пропал. Самое страшное, что вообще может случиться с человеком, — это вдруг оказаться в кромешной темноте в глубоких подземных залах, где неизвестно кто живет и неизвестно чего этот кто хочет от мирного путника.

Итак, я попал в мертвое и безлюдное королевство-кладбище оттенков серого и серебряного сна. Тихий звук ветра, поющего колыбельную домам-мертвецам, и запах затхлой старости были моими спутниками на Людской улице. Иногда, скорее инстинктивно, я резко оборачивался назад и, внутренне холодея, ожидал увидеть кого-то или что-то идущее за мной по пятам, но все было мертвенно-спокойно. Я шел, стараясь не шуметь, до предела обострившимся слухом ловя звуки летней ночи. Оглушающе давящая тишина в самый неожиданный момент вдруг вспыхивала и разлеталась огнем от просыпавшегося вдруг ветра. Только ветер, всего лишь ветер дул в черных провалах мертвых домов, с таинственным свистом выскакивал из подворотен, раскачивал хлопающие о стены домов сорванные ставни, дразнил дребезжащую жестяную кровлю и вновь смолкал, погружаясь в свой неспокойный и чуткий летний сон.

Лишь один раз непонятный, а оттого пугающий звук заставил покрыться спину холодными мурашками. Проходя мимо некогда богатого, покрашенного выцветшей зеленой краской дома, я услышал тоненький и сразу же оборвавшийся детский плач. Я замер, отпрянув к противоположной стороне улицы, слился с тенью и стал с тихим ужасом слушать. Окна первого этажа дома, откуда мне послышался плач, были заколочены, и звук, почудившийся мне, шел откуда-то со второго этажа. Я ждал, сердце учащенно колотилось, будто свободолюбивая птица, молящая, чтобы ее выпустили из тесной клетки. Ждал, слушал и боялся услышать этот детский плач, злой отчаянный крик голодного младенца, оставленного матерью на произвол судьбы, плач, которому не место в мертвом и страшном месте. Но было тихо, и я, выждав еще несколько минут, направился своей дорогой. Шел, поминутно оглядываясь, боясь поверить в то, что слышал. Постепенно страх отпустил и забылся под гнетом тревоги: как бы не случилась неприятность.

Я старался не выходить на середину освещенной луной улицы, но в то же время и не слишком сильно прижиматься к стенам мертвых домов. Они вызывали во мне какой-то инстинктивный детский страх, скорбно смотря своими разбитыми глазницами-окнами, скорбно зияющими на меня со всех сторон. Я ощущал, что дома были мертвы, именно мертвы.

В то же время они смотрели. По коже все время пробегали вереницы мурашек от буравящих меня взглядов. А может, взглядов и не было, а все это просто мое разыгравшееся воображение?

Очень хотелось плюнуть на все: на короля, Храд Спайн, карту и исчезнуть не только отсюда, но и из города. Меня сдерживала только угроза нарушения договора. Находящаяся по правую руку, за домами, Кладбищенская улица, шедшая параллельно Людской, не добавляла мне ни капли оптимизма. Я ежесекундно ждал чего-то, но это самое что-то не сильно спешило выползти на лунный свет, дабы напугать, а затем и сожрать невесть как забредшего сюда Гаррета.

Наконец-то я увидел дом судьи. Уж не знаю, действительно ли в этом здании жил судья или просто к дому приклеилось такое название из-за какого-то случая, но на городских планах эта серая трехэтажная громадина называлась домом судьи.