Пушкинский вальс - Вадим Смиян

    - Вы знаете, ее нет. Она в Городской Администрации на конференции. Ее сегодня вообще не будет.

    - Понимаю…- кивнул Владислав Георгиевич. Ему вдруг стало легко на душе: она вчера говорила чистую правду, что не сможет составить ему компанию. А то, что она предложила ему проводить его – это уж вообще «высший пилотаж»!

   - Вы что-нибудь брать будете? – спросила Вера.

   - Девушка, спасибо! – он улыбнулся. – Рад бы, да не могу: завтра уезжаю. Так что - в следующий раз теперь.

   - Понравилась наша библиотека? – поинтересовалась Вера.

   - Очень! – искренне ответил Владислав Георгиевич, не заметив двусмысленности вопроса. – Еще как понравилась! Нигде такой не встречал…

   - Будете у нас снова – заходите.

   - Непременно…

    Он повернулся и пошел. Из библиотеки вышел как во сне: почему-то стало невероятно грустно при мысли, что он больше сюда не придет.

    Остаток дня он решил побродить по городу, благо день выдался на редкость теплый, и вечер обещал быть таким же. Потом подумал, что неплохо бы съездить и на кладбище – а вдруг бабушка, снова такая молодая и такая любящая, придет, чтобы проводить и благословить его? Он не мог забыть ее тогдашнего бесконечно любящего взгляда – никто и никогда так на него не смотрел… Никогда, даже она сама при жизни, когда он был маленьким.

     Владислав Георгиевич сел в автобус, доехал до кладбища. День был будний, и народу собралось немного. Он купил свежих цветов, возложил их старикам на могилы… Попрощался, пообещал приехать еще. С бьющимся сердцем направился назад, к автобусной остановке. Он шел нарочито медленно – ему хотелось думать, что сегодня он непременно увидит бабушку. Он так ждал ее!...Он даже остановился на «пятачке», довольно долго стоял, словно в ожидании. Но она не пришла. Большое, старое, развесистое дерево стояло совершенно одинокое, и никого не было сегодня под его сильно зазеленевшими ветвями – ни живых, ни мертвых.

    Бабушка не пришла…

 Он отрешенно смотрел в окно полупустого автобуса и ни на чем не мог сосредоточиться. Ясно было лишь одно: действительно порой бывает необходимо возвращаться в прошлое, однако жить следует настоящим и будущим. Забывать о своем прошлом безнравственно и преступно, но прошлое не должно поворачивать жизнь вспять.

    В гостинице он неторопливо и аккуратно собрал свои вещи, тщательно проверил – не забыл ли чего в ящиках, шкафах… Оплатил все счета. И вечер пролетел незаметно. От нечего делать он включил телевизор и стал смотреть какой-то старый фильм про шпионов.

    Время ползло медленно, и он тщетно ждал звонка, телефон упорно молчал. В голову ему полезли всякие нехорошие мысли. Может, она забыла?..Или раздумала? Или – неважно себя чувствует? Да и с какой стати ей его провожать? Небось предложила тогда в неком порыве душевности, а теперь жалеет – черт,мол, дернул за язык! Вообще-то могла бы позвонить и сказать – так,мол, и так, чувствую себя неважно, или еще чего…

    Он уже начал подремывать, когда вдруг пронзительный резкий трезвон буквально поднял его на ноги. Черт возьми… ну и звоночки у этих местных телефонов! Мертвого разбудят! Настоящая труба иерихонская…

    - Да…- отозвался он, судорожно хватаясь за трубку.

    - Владислав Георгиевич, - раздался голос дежурной, - вам тут звонят по городскому…

 Подойдите, пожалуйста!

   - Ага, сейчас…

   Он почти бегом мчался по коридору, словно боясь, что городской телефон сыграет отбой. Надежда Александровна с улыбкой протянула ему трубку.

    - Приятный женский голос, - с лукавой улыбкой сказала она.

 Он поблагодарил, буквально выхватив трубку из ее руки.

   - Да, слушаю!..

   - Добрый вечер, - сказала трубка мягко. – Это Лилия Николаевна…

   - Здравствуйте…- машинально ответил он.

 - Вы меня извините, пожалуйста…

 « Ну вот, сейчас она откажется и даст задний ход,» - с досадой подумал Владислав Георгиевич.

 - …за поздний звонок, но конференция закончилась недавно, и я только-только добралась домой. А вы, наверное, уже отдыхали?

 - Нет, Лилия Николаевна, не беспокойтесь… Я ждал вашего звонка. Вы, наверное, очень устали?..

 - Да ничего. Так вы уточнили расписание? Поезд выбрали?

 - Да, выбрал… Мой поезд на Москву завтра в восемь тридцать пять…

 - О, просто чудесно… Так я заеду за вами в семь пятьдесят… Вас устроит?

 - То есть как заедете… Разве мы не на автобусной остановке встретимся?..

 - Забудьте про автобус:я заеду за вами прямо в гостиницу. Поедем на машине, с комфортом.

 - У вас…есть машина?

 - Представьте себе, есть! вас что-то смущает?

 - Да нет...почему же…

 - Не беспокойтесь, доставлю вас прямиком на станцию, в целости и точно в срок! Обещаю, что ни в лесную чащу, ни в пещеру вы не попадете… И я вас не съем.

   - Я вас понял, Лилия Николаевна! Большое вам спасибо…

   - Не стоит… Жду вас завтра без десяти восемь перед главным входом вашей гостиницы. Спокойной ночи!

   - Доброй вам ночи, - отозвался он, чувствуя себя крайне неловко. – Знаете, мне, право…

     В трубке зазвучали короткие гудки. И Владислав Георгиевич отправился отдыхать.

     Несмотря на усталость, он долго не мог заснуть. Ему грезилась госпожа Гончарова…

 Сегодня он не видел ее, и от этого складывалось впечатление, что день прошел впустую. Завтра он еще раз встретится с ней. Утром. А потом – все!  Навсегда… Одна мысль об этом приводила его в уныние.

    Он вспоминал, как вчера явился в библиотеку и увидел ее – она шла ему навстречу по коридору, шла той самой упругой гибкой походкой… Такая вся подтянутая, высокая, деловитая… В руке она несла какую-то банку, держа ее сверху пальцами за горловой ободок… Эта великолепная картина вновь и вновь возникала перед его мысленным взором, и сердце его замирало от восторга и томления.Господи! Ну почему? Почему он не живет с ней в одном городе, чтобы хотя бы иногда видеть ее?..Слышать ее чарующий голос? Любоваться ею…

   Владислав Георгиевич страдал в одинокой постели, время неумолимо бежало вперед, мерно тикали часы… И - ничего нельзя было изменить. Решительно ничего! Думать о ней одновременно было и сладостно, и больно… он нетерпеливо ворочался с боку на бок, и забылся тяжелым обморочным сном  лишь под утро.

   …Без четверти восемь он уже стоял на крыльце гостиницы со своим саквояжем и холщовой сумкой. Полубессонная ночь давала себя знать, он с трудом подавлял зевки и злился на себя за это. Не хватало еще, чтобы она в последний день их общения заметила, что он в разговоре с ней с трудом подавляет зевоту… Ужас!