Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза

Введение количественной меры, которая не вяжется с реальностью или другими, словесными частями утверждения, усиливает его некогерентность. Так же действует бессмысленное применение специальных терминов и понятий. Вот выдержки из статьи в академическом журнале о воздействии экологии на здоровье населения руководителя сектора из Института социально-политических исследований РАН (СОЦИС, 1994, № 11): «С какими же заболеваниями связано присутствие в воде различных химических элементов? Если в воде имеется какая-либо концентрация солей, она представляет собой полимер. Незримая опасность такой воды заключается в том, что она обладает способностью полимеризовать в организме человека все другие компоненты биологических жидкостей. И тогда получается не просто полимерная, а многополимерная вода».

Некогерентность рассуждений наблюдается даже в серьезных трудах видных ученых-гуманитариев. Вот книга доктора юридических наук Б.В.Курашвили «Историческая логика сталинизма», одно из лучших произведений левой печати. Однако и здесь бросается в глаза некогерентность важных утверждений. Вот некоторые места.

Военный коммунизм, согласно Б. Курашвили, это «авторитарно-утопический социализм. В целом, увы, несостоятельный». Как же так? Ведь военный коммунизм – насильственное изъятие излишков хлеба у крестьян и его уравнительное, внерыночное распределение среди горожан для спасения их от голодной смерти, поскольку рыночное распределение разрушено войной. Что здесь утопического? Это мера, которая применяется под давлением крайних обстоятельств, в условиях бедствия – полная противоположность утопическим проектам. И что здесь «социалистического»? Военный коммунизм вводили и буржуазные либералы (якобинцы и жирондисты) во Франции, и буржуазные милитаристы в Германии. И почему же он «увы, несостоятельный»? На каких весах взвешен смысл спасения миллионов горожан и похлебки для Красной Армии? А в Отечественную войну карточная система– тоже «увы, несостоятельна»?

Диктатура пролетариата 1917–1920 гг. всем была бы хороша, но, как пишет Б.В.Курашвили, «увы, пренебрегала демократическими процедурами, правами человека». Как это «увы», если в этом – суть любой диктатуры? Сам автор здесь же признает: «Тогда иное было практически невозможно». Но если так, то именно о наивных попытках соблюсти в тех условиях права человека, то есть пытаться сделать нечто невозможное, следовало бы сказать «увы».

На втором этапе построения советской системы, по мнению Б.В.Курашвили, ущерб от нарушения законов марксизма (революция в крестьянской стране была Марксом не предусмотрена) был как-то преодолен, но затем процесс пошел неправильно: «В закономерное течение революционного процесса мощно вмешался внешний фактор. Общество было искусственно возвращено в подобие первой фазы революции, ибо других способов форсированного развития не было видно… Сложилась теоретически аномальная, противоестественная, но исторически оказавшаяся неизбежной модель нового общественного строя – авторитарно-мобилизационный социализм с тоталитарными извращениями».

Как может быть противоестественным то, что «исторически оказалось неизбежным»? Почему внешний фактор, тем более мощный (грядущая мировая война), представлен досадной помехой «закономерному течению»? Почему выбор пути индустриализации, который единственный давал возможность спасения (по словам Б. Курашвили, «других способов не было видно»), назван «искусственным»? Любое решение, как плод переработки информации и выбора, есть нечто искусственное, а не природное, но здесь этот термин носит явно осуждающий характер. В целом, в этом рассуждении одно определение явно опровергает другое – это и есть некогерентность.

Методологические основания глубокой деформации рационального мышления требуют еще обстоятельных исследований. В первом приближении можно сказать, что были одновременно нарушены два взаимодополняющих блока интеллектуальных навыков – диалектический взгляд на реальность и материалистическое сознание, опирающееся на жесткие, «земные» понятия (хотя бы на уровне здравого смысла). Большую роль в нарушении работы этих двух инструментов сыграло советское обществоведение (подробнее см.[22]).

Тон в генерировании некогерентных рассуждений задали именно обществоведы. В массе своей преподаватели идеологических дисциплин не знали и не чувствовали научного метода, да и вообще имели искаженное представление о науке как особом способе познания. В то же время, отстаивая «научный» подход, видные обществоведы отвергают здравый смысл. Это очень показательно. Манипуляторы как раз нуждаются в отключении у граждан здравого смысла. Ибо здравый смысл, при отсутствии плодотворной теории, является единственной интеллектуальной основой для того, чтобы массы могли выработать свою позицию в быстро меняющейся обстановке.

Конечно, здравый смысл консервативен и не позволяет выйти на уровень наилучших решений. Но здравый смысл – последняя опора людей, ибо он предостерегает от принятия наихудших решений. А именно согласия на поддержку решений, наихудших с точки зрения интересов людей, нередко и требуется добиться реформаторам. Тонко чуя эти потребности власть имущих, авторы основного учебника по историческому материализму Келле и Ковальзон в своей установочной прямо атакуют здравый смысл как форму мышления:

«Поверхностные, основанные на здравом смысле высказывания обладают немалой притягательной силой, ибо создают видимость соответствия непосредственной действительности, реальным интересам сегодняшней практики. Научные же истины всегда парадоксальны, если к ним подходить с меркой повседневного опыта. Особенно опасны так называемые «рациональные доводы», исходящие из такого опыта, скажем, попытки обосновать хозяйственное использование Байкала, поворот на юг северных рек, строительство огромных ирригационных систем и т. п.».

Итак, отключив сначала у людей здравый смысл в массированной, тоталитарной кампании против строительства крупных систем орошения, идеологи, опираясь на созданные предварительно иррациональные стереотипы, начинают в принципе отвергать рациональные доводы, исходящие из повседневного опыта.

Отказавшись от этикетки исторического материализма, они внедряют в сознание людей ту же самую структуру мышления, что и раньше. На деле получается хуже, чем раньше. Сохранение структуры рассуждений истмата при отсутствии его аналитической силы и материализма, порождает мыслительную конструкцию, которую можно назвать механистический идеализм.

Утрата материалистического фундамента при анализе действительности и отказ от диалектического принципа выявления главных противоречий особенно сказываются при трактовке нынешнего положения дел в России – оно ведь представляет собой именно клубок противоречий. Вот, например, какую концепцию отстаивает начиная с 2000 г. председатель Аграрной партии России М. Лапшин: «Рецидивы баррикадного сознания всем нам нужно скорее преодолевать. У нас сегодня один общий противник: разруха и развал, и именно с ним крестьянству и власти нужно сообща, засучив рукава, вместе бороться».

Казалось бы, все видят и никто уже давно не отрицает, что в России назрело глубокое социальное противоречие, которое не зависит от личных качеств Путина, Чубайса или Касьянова. В этом противоречии столкнулись интересы разных социальных групп и даже международные интересы. Но АПР вдруг перешла на риторику, которая напрочь отрицает конфликт интересов в России и вообще утратила социальное измерение. Противник – разруха! Как будто это не социальное явление, а какое-нибудь стихийное бедствие.

Можно, конечно, в порядке отрицания старой идеологии, не упоминать о классовой борьбе, но не может же политическая партия не понимать, что разруха создана действиями конкретных сил, она им нужна, позволила кое-кому составить огромные состояния и поэтому вовсе не является «общим» противником.

Уход от материализма, хотя бы он был и вульгарным, на уровне здравого смысла, сразу сдвигает сознание от реалистического к аутистическому – человек подпадает под власть приятных иллюзий. То, что произошло с лидерами АПР, очень показательно. В их программных заявлениях возник странный провал в представлениях о том, что происходит в России, они просто витают в облаках. Вот теперь их программа: «Главная задача – добиться создания достойных условий функционирования агропромышленного комплекса в условиях складывающейся рыночной экономики, обеспечить защиту внутреннего рынка от продовольственной экспансии, гарантировать бюджетную поддержку крестьян на всех уровнях власти, законодательно ввести паритетные отношения между городом и селом».