Пуритане - Вальтер Скотт

— Господи Боже, мисс Эдит, да ведь это Том Хеллидей, солдат Том, как его называют, который был ранен мятежниками на их сборище в Аутерсайд-муре и пролежал у нас в замке, пока не поправился. Я могу спросить его, о чем захочу, и Том, конечно, ответит, могу поручиться в этом.

— Тогда, — сказала мисс Эдит, — найди случай спросить у него имя узника и приди ко мне сообщить, что ты узнала.

Дженни Деннисон отправилась выполнять поручение. Вскоре она возвратилась с испуганным и удивленным лицом; было видно, что ее глубоко взволновала судьба арестованного.

— В чем дело? — тревожно спросила Эдит. — Неужели это все-таки Кадди? Вот бедняга!

— Кадди, мисс Эдит? Нет, нет, это не Кадди, — расплакалась верная горничная, страдавшая оттого, что ее новости поразят в самое сердце юную мисс Эдит. — О дорогая, милая мисс Эдит, нет… это… это сам молодой Милнвуд.

— Молодой Милнвуд! — воскликнула в ужасе мисс Белленден. — Молодой Милнвуд! Непостижимо, совершенно непостижимо! Его дядя — прихожанин священника, принявшего индульгенцию, и не поддерживает решительно никаких связей с крамольниками; да и он сам никогда не вмешивался в эти злосчастные споры; он ни в чем не повинен; разве что вступился за чьи-нибудь попранные права.

— Ах, моя дорогая мисс Эдит, — сказала ее наперсница, — теперь не такое время, чтобы спрашивать, где правда, а где нет; будь он такой же невинный, как новорожденный, они нашли бы, как сделать его виноватым, когда бы им этого захотелось; но Том Хеллидей говорит, что дело идет о жизни мистера Гарри, потому что он укрыл одного из пяти джентльменов, покончивших с этим старикашкой архиепископом.

— О его жизни! — вскричала Эдит, вскакивая со своего места. Запинаясь, с отчаянием в голосе, она продолжала: — Нет, они не могут… Они не сделают этого… Я вступлюсь за него… Они не тронут, нет, они не тронут его…

— О моя милая, милая леди! Подумайте только о бабушке, подумайте об опасности и о том, как это трудно, — прибавила Дженни, — его держат под строгой охраной, пока не приедет сюда Клеверхауз, который будет здесь завтра утром, и если Милнвуд не повинится перед ним и не расскажет всего, то — так говорит Том Хеллидей — расправа будет короткая: на колени… товсь… внимание… пли… — так же, как они поступили с глухим Джоном Мак-Брайером; несчастный не понял ни одного вопроса, с которым они к нему приставали, и вот лишился жизни, потому что был тугим на ухо.

— Дженни, — сказала юная леди, — если он умрет, я умру вместе с ним; сейчас не время вспоминать об опасностях и трудностях; я накину на себя плед, мы проникнем туда, где они его сторожат… Я паду к ногам часового и буду молить его — ведь и у него есть душа, и ему не надо забывать о ее спасении.

— Сохрани Боже, — прервала мисс Эдит Дженни, — сохрани Боже, чтобы наша юная леди валялась в ногах у солдата Тома и говорила с ним о спасении его души, — бедный мальчик и сам не знает, есть ли она у него, хотя порой и клянется ею; нет, этому не бывать, мисс Эдит, слышите, не бывать! Но будь что будет, я никогда не оставлю влюбленных без моей помощи; раз вам нужно встретиться с молодым Милнвудом, хотя я не думаю, что от этого будет прок, — ведь вашим сердцам только прибавится горечи, — я готова рискнуть и постараюсь улестить Тома; но вы должны дать мне полную волю и не проронить ни словечка; Хеллидей сторожит Милнвуда в восточном крыле нашего замка.

— Иди принеси мне плед, — приказала Эдит, — дай мне только повидаться с ним, и я найду средство избавить его от опасности. Поспеши, если не хочешь, чтобы я разлюбила тебя!

Дженни выбежала из комнаты и вскоре вернулась с пледом, в который мисс Эдит закуталась так, чтобы спрятать лицо и скрыть свой стройный девичий стан.

В конце семнадцатого и в начале следующего столетия носить плед описанным образом было в моде среди шотландских дам, и достопочтенные пастыри пресвитерианской церкви, опасаясь, что подобная мода может благоприятствовать любовным интригам, добились от Ассамблеи нескольких актов, осуждающих ношение пледа. Но мода, как обычно, не подчинилась велениям власти, и, пока плед не был предан забвению, женщины всех сословий продолжали при случае прибегать к его помощи, пользуясь им как мантильей или вуалью note 19. Итак, закутавшись в плед и скрыв в его складках лицо, Эдит, опираясь на руку своей преданной горничной, торопливыми и нетвердыми шагами направилась к месту заключения Мортона.

Это была тесная комнатка в одной из замковых башен, выходившая в просторную галерею, по которой взад и вперед шагал часовой: сержант Босуэл, щепетильно соблюдая данное слово, а может быть, и испытывая некоторое сочувствие к пленнику, в котором его подкупали молодость и благородное поведение, не пожелал оскорбить его, поместив с ним вместе солдата. Итак, Хеллидей с карабином в руках прохаживался по галерее, утешаясь время от времени глотком эля из огромного кувшина, стоявшего на столе в одном из углов галереи, и мурлыча в промежутках шотландскую любовную песенку:

Из Джонстона путь наш в веселый Данди…Красотка моя, за меня выходи!

Дженни Деннисон вторично предупредила свою госпожу, чтобы та предоставила ей свободу действий.

— Я знаю, как нужно общаться с солдатом, — сказала она, — он парень грубый, но я знаю его хорошо; а вы — ни слова, ни одного слова.

Руководствуясь своими особыми соображениями, она отворила дверь в галерею как раз в тот момент, когда часовой повернулся спиною ко входу, и, подхватив песенку, которую тот мурлыкал, кокетливо, тоном грубоватой, но в то же время беззлобной насмешки, пропела:

Солдатской женою негоже мне стать, -Друзья огорчатся, рассердится мать;А лэрд или лорд подошли б для меня!Твоею женою не сделаюсь я!

— Недурной вызов, ей-ей, черт подери! — вскричал часовой, круто повернувшись кругом. — И еще от двоих разом! Да не так-то легко отхлестать солдата его собственным поясом! — И он запел, продолжая с того места, на котором остановилась девушка:

Придется, красотка, меня полюбитьИ ужин и ложе со мной разделить,Под бой барабанов мы пустимся в путь,Моею женою, красавица, будь.

Поди ко мне, милочка, и поцелуй меня за мою песенку.

— И не подумаю, мистер Хеллидей, — ответила Дженни, выражая тоном и взглядом нужную степень негодования, — и вам больше меня не видать, пока вы не научитесь вежливости. Я пришла сюда со своею приятельницей совсем не за тем, чтобы выслушивать такой вздор, вам должно быть стыдно за себя, да, да, стыдитесь!

— Гм! А за каким вздором, мисс Деннисон, вы сюда пришли в таком случае?

— У моей родственницы есть одно личное дело к вашему узнику, молодому мистеру Гарри Мортону, и я сопровождаю ее, чтобы присутствовать при их разговоре.