Летний детектив - Нина Соротокина

Ребячество, конечно, но Веронике стукнуло в голову проверить слова Флора. Оглянувшись по сторонам, не наблюдает ли за ней кто-нибудь (жест, который с недавних времен стал привычным), она обхватила крайнюю лошадку за тулово и слегка приподняла. Острые копытца без усилия вышли из земли. Так же аккуратно она поставила жеребеночка на место. Смешной, хвост, как опахало. И у этого хвост веером, а выражение мордочки другое, этот конь явно глуповат. Она поднималась по склону, рассматривая соломенную конницу. А эта лошадка явно девица. Хвост ее заплетен в косу, и животик явно выпирает, как у беременной. Она рассмеялась и дернула за соломенную косу. И оторвала. Надо же, так легко дернула, а хвост вылез из своего гнезда.

Вероника обргала себя последними словами. Ненормальная, честное слово! Устроить конское побоище! Нехорошо, если Флор что-нибудь заметит. Интересно, как хвост крепится к тулову? В основании хвоста — сплетенная петля, значит, внутри жеребенка есть какой-нибудь крючок. Нервно смеясь, она засунула руку в лошадиный круп. Похоже, в качестве основы для этой коняшки использовали камни. А вот он — крючок! Она потянула его на себя, крючок без малейших усилий вылез из жеребенка наружу, и Вероника увидела, что на ее указательном пальце висит пистолет.

Надо иметь железные нервы, чтобы не заорать при такой находке. Вероника и заорала. Она сбросила пистолет с пальца, как ядовитого жука, попятилась от него, споткнулась и плотно с размаху уселась на землю. Это была уже не игра. Пистолет — это реальность и адреналин разливанный. Выброшенный в избытке адреналин и подсказал ей правильное решение: надо сматываться, и как можно быстрее.

Она схватила пистолет, — тяжеленький и, надо сознаться, красивый — рукоятка с пластмассовой сетчатой накладкой, в центре рукоятки звезда в круге. Она никогда не держала пистолет в руках, и здесь с трудом сдержалась от желания нажать на курок. Но хватит на сегодня глупостей. Вероника аккуратно опустила оружие в сумку, та сразу перекосилась от тяжести опасного предмета. На плече сумку нести нельзя — это ясно. Люди по очертаниям предмета могут догадаться, что она несет.

Но это не главное, сумку можно домой и под мышкой принести, главное, чтоб убийца ничего не заметил. Что именно убийца спрятал в лошади пистолет, она не сомневалась. Вероника распустила косу веером и кое-как, букетом, засунула ее в конскую задницу. Пусть теперь поищет сое оружие в соломенном табуне!

Вернувшись в домой, она позвонила в Москву секретарше Инне, с которой Маша вчера беседовала. Секретарша сообщила телефон сыщика, который занимался Левушкиным делом, и в десять часов вечера Василий Данилович Никсов уже сидел на кухне в деревенском доме и пил с Вероникой чай.

31

На этот раз Зыкин дурака не валял, а тут же нашел машину, чтобы ехать в Верхний Стан. Сыщик московский соизволил явиться на место преступления! Гусь! По телефону он, вишь, беседовать будет. Ладно, потолкуем, глядя глаза в глаза. Посмотрим, много ли он там накопал — в столицах. Встречи с Никсовым Зыкин не боялся, он был ей даже рад, потому что у него на руках реальные результаты. А что там сыщик нашел — это еще надо посмотреть.

В доме Шелихова он ожидал чего угодно, но то, что перед ним выложат на кухонный стол пистолет, было полнейшей неожиданностью. Зависть — проклятая штука! Так и царапнула по нервам, как нож по стеклу.

— Где нашли? — резко спросил он Никсова.

Но сыщику не нужны были чужие лавры.

— Пистолет нашла Вероника Викторовна. Случайно.

Зыкин воззрился на пожилую даму в немом изумлении, а потом только и нашелся, что буркнуть:

— Что значит — случайно?

Вероника опустила рассказ о том, как искала «разумные улики» в комнатенках художников, а начала сразу с угора. Рассказывала она очень живо, но в ногах все время путалась трагическая фраза: «И в этот момент я почувствовала…». Никак не удавалось поставить точку. Никсов спас положение, перебив рассказчицу вопросом:

— Я не понимаю, почему он спрятал пистолет таким экзотическим способом?

Вот здесь уже Зыкин мог распустить хвост:

— А куда его спрятать? Никакой экзотики! В городе просто — в реку кинул и все дела. Здесь же бросать пистолет в реку крайне рискованно. Я в прошлом году блесну упустил — финскую, дорогую. И что вы думаете? Нашли! Здесь ведь люди промышляют на реке, сети ставят, хоть это и противозаконно, а дачники с масками плавают.

— Можно и не в реке. Можно пойти в лес и закопать.

— Ага… пойдешь в лес с лопатой, а каждый в окне подумает — куда это он пошел? Что это он собирается прятать? Или клад нашел? Я согласен, что и это место — в соломенном коне, ненадежно, но видно он торопился очень.

Вероника слушала мужчин с уважительным видом, в нужных местах кивала, а потом не выдержала.

— Я другого не понимаю. Зачем он вообще спрятал пистолет? Или думал, что он ему больше не понадобиться?

Опер взял в руки оружие, осмотрел. Отпечатков пальцев полно, но скорей всего принадлежат они Веронике. Наконец, изрек:

— Лопух он, этот убийца.

— Почему?

— Сейчас объясню. Это — «ТТ». Со времен Великой Отечественно войны — самый распространенный пистолет. А также — любимое оружие киллеров, — видно было, что оперу неприятно давать пояснения такого сорта какой-то бабке из Москвы — не ее ума это дело, но если старушенции так повезло, что она пистолет нашла, приходится жертвовать своим мужским достоинством.

Никсов к проблемам пола и возраста относился проще. Видимо, он не видел никакого ущерба для себя в разговоре с Вероникой, а потому сказал вполне доброжелательно:

— Если это тот самый пистолет, из которого стреляли в Льва Леонидовича, то могу поделиться его историей.

— Ишь ты, — проворчал Зыкин. — Докопались, значит. Да если б у меня гильза была, я бы еще не до того докопался.

Мужчина обменялись быстрыми взглядами. Никсов безмолвно заметил: «Пить надо меньше, оперуполномоченный. Тогда и поспел бы к месту преступления». А Зыкин так же безмолвно отвечал: «А тебе какое дело, хлыщ московский….!» (дальше непереводимая игра слов).

— Мальчики, перестаньте препираться! Почему убийца не мог больше воспользоваться пистолетом?

Слово опять взял Зыкин:

— Самый распространенный недостаток «ТТ» в том, что на третьем или на четвертом выстреле пуля может застрять в затворной раме. Поэтому этот пистолет и снят с производства.

Дальше руки опера произвели изящное, быстрое движение, вначале он вынул обойму, потом снял верхнюю раму, из-за чего обнажилась белая пружина, безобидная, как в безмене.

— Диагноз точен, — сказал Зыкин, красуясь перед Вероникой. — Пуля застряла в затворной раме, и пистолет дал осечку. Хозяин пистолета — непрофессионал. Может быть, он даже в армии не служил, если у него не хватило ума разобрать пистолет.

Вероника смотрела на оружие заворожено. Опер высыпал перед ней пули — семь штук. Она разлеглись веером — тяжеленькие, на каждой аккуратный алый ободок, не пластмасса дешевая, а подлинное, вечное! Вероника и не подозревала в себе такого подобострастного уважения к оружию. Пули были нарядными и харизматическими, как четки. Их так и тянуло перебирать.

— Может, расскажите о ваших успехах в Москве? — спросил опер Никсова — неторопливо, с достоинством. — Что вам удалось выяснить?

— Со временем я расскажу вам об этом во всех подробностях, а сейчас я связан служебной тайной. К счастью мне удалось доказать, что подозреваемый невиновен.

— Стоило из-за этого заниматься сыском! — усмехнулся Зыкин. — И кто же его подозревал, этого самого — невиновного?

— Клиент. То есть, Лев Леонидович. Я должен был отработать все версии. Но не об этом сейчас нужно говорить, Валера, — добавил Никсов примирительно. — Нам вот что нужно понять. Веронике Викторовне удалось заглянуть внутрь событий. Насколько я понимаю, она перевернула все с ног на голову. Мы искали совсем не то и не там.

— Я не знаю, что вы искали и где, — Зыкин постарался впрыснуть в свои слова все скопившееся ехидство, — но я уже нашел. Осталось только руку протянуть и схватить убийцу за шиворот. Да и улик следует поднабрать, чтобы он ни от чего отпереться не смог.

— Поздравляю. Вы знаете имя убийцы?

— Об имени разговор пойдет дальше. Пока это только догадка. Самое главное — нет мотива преступления. Эти Флоровы помошники мне сразу были подозрительны. Один говорит — у меня паспорт на прописке в Москве, вот, мол, членский билет союза. А у второго вообще никакой бумаги. Мои документы, говорит, в ОВИРе, я себе заграничный паспорт оформляю. Затем, де, и в Москву ездил. А я точно установил — врет! Он к Соньке-медичке на велосипеде ездит. Любовь у них. Для всех он в Москву уехал, а он тут, рядом. Сделает в Стане черное дело и бегом на реку. А на той стороне в кустах — велосипед. Правда, ночью на велосипеде трудно ехать по узкой лесной тропочке.