Где-то во времени - Ричард Матесон

Должно быть, метрдотель подал кому-то знак, потому что, когда мы подошли к круглому столу у окна в дальнем конце зала, там уже стоял четвертый стул и официант раскладывал еще один серебряный прибор на кремовой скатерти. Метрдотель отодвинул для Элизы стул, и она села с грацией актрисы, каждое движение которой безупречно.

Я обернулся, встретив парочку недоуменных взглядов, затем отодвинул стул для миссис Маккенна. С таким же успехом я мог быть невидимкой. Она подождала, пока для нее не отодвинут другой стул, и лишь тогда села. Я сделал вид, что ничего не заметил, и сел на тот стул, за который держался, заметив, как Элиза сжала губы при этом проявлении грубости со стороны ее матери. Метрдотель пробормотал что-то Робинсону, который тоже сел, и положил перед нами меню.

– Посмотрим, что в программке, Элиза, – сказала миссис Маккенна.

Взглянув на меню, я заметил внизу слово «Программа», а под ним – «Дирижер Р. С. Кемермейер». Потом я просмотрел перечень музыкальных номеров и увидел «Бэбби-вальс» Уильяма Фюрста[41]. Бэбби – имя персонажа, роль которого исполняет Элиза в «Маленьком священнике».

Моя салфетка была свернута и закреплена кольцом из древесины апельсинового дерева. «Совсем как кольцо в Историческом зале», – подумал я, встряхивая салфетку и разворачивая ее на коленях. «Тут не история, – поправил я себя, – а настоящее». Я положил кольцо на стол и взглянул на обложку меню, увидев напечатанные на ней слова «Отель "Дель Коронадо", Калифорния», а под ними изображение цветочного венка с короной в центре. Под венком была надпись: «Э. С. Бэбкок, управляющий». «Он сейчас здесь», – подумал я. Человек, диктовавший те выцветшие, почти невидимые письма, которые я читал в раскаленной, как печка, сводчатой комнатушке. Странное чувство я испытал, осмысливая это.

Я снова заглянул в меню, поразившись большому выбору. Пробежал взглядом предлагаемые на ужин блюда: консоме «Франклин», кулебяки по-русски, оливки, маринованный инжир, жареная семга «а-ля Валуа», нашпигованное говяжье филе «а-ля Конде».

Мой желудок угрожающе заурчал. Нашпигованное говяжье филе? Даже мой окрепший организм не был готов к столь тяжелым вариантам. Я попытался отвлечься, перескакивая на десерт: апельсиновый торт с безе, английский сладкий пирог.

Я поднял глаза, услышав голос Элизы.

– Простите? – переспросил я.

– Чего бы вам хотелось? – спросила она.

«Тебя, – подумал я, – только тебя».

– Ну, я не так уж голоден, – ответил я.

«Что мы здесь делаем?» – подумал я. Мы должны быть где-то наедине. Элиза снова опустила взгляд на меню, и я сделал то же самое. «Это будет, без сомнения, самый длинный ужин в моей жизни», – подумал я.

Я посмотрел на официанта, пришедшего взять заказ, и мне пришлось подвергнуться пытке, выслушивая, как миссис Маккенна заказывает черепаховый суп «Ксеркс», бутерброд «Рекс», телячьи поджелудочные железы с трюфелями «Монпелье» и прочую снедь, от которой может сделаться заворот кишок. Пока она говорила, вокруг меня как будто собиралось облако ароматов. В тот момент мне показалось, что она своими словами пробуждает их к жизни. Теперь я понимаю, что мое обоняние было тогда сильно обострено и я ощущал запахи кушаний и напитков с окружающих столов. Хорошего в этом было мало.

Оркестр в холле заиграл «Вальсы цветущих полян» и, не обращая внимания на аплодисменты, бодро перешел к «Острову шампанского»[42]. Так, по крайней мере, было написано в программке – доказать правильность не представлялось возможным. Пытаясь избежать даже попыток предложить мне угощение, я закрыл меню и посмотрел на его оборотную сторону. «Достопримечательности в окрестностях гостиницы», – прочитал я, отметив такие пункты, как «Купальня», «Музей» и «Страусовая ферма» – «интересное зрелище во время кормления». «Должно быть, я тоже представляю собой интересное зрелище во время кормления», – подумал я.

– Кольер?

Я взглянул на Робинсона.

– Будете заказывать? – спросил он.

– Только немного консоме и тост, – отозвался я.

– Вы неважно выглядите, – сказал он. – Может быть, вам лучше пойти к себе в номер?

«К себе в номер, – подумал я. – Да, это было бы неплохо, мистер Робинсон». Я улыбнулся.

– Нет. Благодарю вас. Со мной все в порядке.

Вот опять я за свое: «Нет. Благодарю вас. Со мной все в порядке».

Робинсон переключил свое внимание на официанта, и снова мой желудок подвергся испытанию, когда я пытался не слушать, как он заказывает «горных устриц а-ля Виллеруа», «бостонского зеленого гуся в яблочном соусе», «лапшу с хлебным мякишем», «итальянский салат» и бутылку эля. Понятно, что я слышал каждое слово.

– Я уже разговаривал с Юниттом, – обратился Робинсон к Элизе, когда официант ушел. До меня дошло, что я прослушал ее заказ. – Он встречался с Бэбкоком и признал, что горящий костер на сцене – плохая идея, если принять во внимание конструкцию гостиницы. Юнитт вместе с рабочими сцены пытаются что-то придумать. Это не будет похоже на настоящий огонь, но полагаю, что в данных обстоятельствах надо на это соглашаться.

Элиза кивнула.

– Хорошо.

– Кроме того, завтра вечером, как только поезд будет загружен, мы отправимся, – сказал он, как я догадался, скорее для меня, чем для нее.

«Она не уедет, – мысленно обратился я к нему, – а вот ты уедешь». Правда, трудно было в этом не усомниться.

Я уже собирался заговорить с Элизой, когда неожиданно Робинсон обратился ко мне:

– Чем вы занимаетесь, Кольер?

Я подумал, что в этом вопросе может быть заключен подвох. Интересно, проверил ли он то, что я говорил миссис Маккенна?

– Я писатель, – ответил я.

– Вот как? – Он явно мне не поверил. – Газетные статьи?

– Пьесы, – сказал я.

Не знаю, почудилось ли мне, или действительно в его тоне на миг промелькнуло уважение, когда он повторил:

– Вот как?

Вполне возможно. Если он и мог приписать мне хоть какую-то добродетель, то она должна была относиться к области театра.

Всякое уважение пропало, когда он спросил:

– А какие-нибудь из ваших пьес поставлены? Ваше имя как драматурга мне неизвестно, хотя я знаком со всеми ведущими.

Ударение на слове «ведущие».

В ответ на его вызывающий взгляд я молча взглянул на него, поборов в себе искушение ответить: «Да, в сентябре на седьмом канале шел "Фильм недели". Вы ведь его смотрели, не так ли?» Вряд ли я от этого выиграю. После минутного замешательства он лишь посчитает меня сумасшедшим.

– Не на профессиональной сцене, – сказал я.

– А-а, – откликнулся он.

Оправдан.