Те, кто старше нас - Алексей Барон

Промашка вышла и в другом. Неэкономическое принуждение, сколько его ни называй свободой, свободой не является. А свободу обещали всем трудящимся, для того и революцию затеяли. Пусть даже в виде осознанной необходимости, но не в виде же прямого насилия. И вот через семьдесят лет принуждать стало трудно. Не то чтобы стыдно, нет, до такого не опустились, просто много народу перестало верить, что принуждение — это свобода. Если б при этом жилось получше, чем американцам, еще куда ни шло, а так — нет. Анекдотов напридумывали. Всеобщее образование подвело, винительный падеж. Даже в смеси со всеобщим же оболваниванием.

Такая досада! Без образования не получаются хорошие танки, баллистические ракеты, мегатонные боеголовки и прочие средства освобождения трудящихся. Да и оболванить может только мало-мальски образованная особь. Но образование, в отличие от партии, не может жить без логики. После же знакомства с этой дамой возникает некий фатальный зуд, соблазн употреблять ее, логику, без разрешения. Применять ко всему, что попадется. Сначала следуют шалости на лагерную тему, а уж дальше… Всем догмам достается на орехи.

Логику можно отлучить от церкви, исключить из партии, загнать в учреждения сколь угодно строгого режима, но нельзя выдавить из жизни. Этим она заметно отличается от человека и сходна с инфекцией. Нет у нее собственного тела. Ни расстрелять по-человечески, ни схоронить по-христиански. Вот в чем настоящая-то беда. Сущий кошмар для любого культа.

Впереди послышалось характерное чавканье. Андрей остановился. Шли двое, а на ночь глядя двоих многовато, опыт имелся. Моральный кодекс религию потеснил и, хотя прижиться не смог, успел породить от жизни опыт. И этот опыт настойчиво советовал перейти на другую сторону улицы. Убраться подобру-поздорову. Слиться с черным забором. Дабы не вводить ближнего во искушение, что есть грех. В темноте вообще ни к чему встречаться с братками по разуму.

Андрей проделал все тихо и быстро, как надо. И вновь прислушался. Шли двое. Во всяком случае, двумя парами ног, это точно. Но во что обуты? Звуки доносились непривычные, чересчур отчетливые, без бульканья, хотя и с чавканьем. Сапоги так не звучат.

И походка странная. Медленная, ленивая, задумчивая. Словно на барском моционе. В деревне ради свежего воздуха по ночам гуляют. Трезвые здесь так не ходят вообще. А пьяные не умеют ходить молча. Пока на ногах держатся, окрестности оглашают. Если не держатся, тогда не ходят, все просто.

Впрочем, долго теряться в догадках не пришлось. Рыча мотором и разбрызгивая лужи, из переулка вывернул грузовик. Фары разогнали тьму, осветив обыкновенную коровенку.

— Да чтоб у тебя молоко пропало!

Андрей вернулся на нужную сторону улицы и вскоре подошел к общежитию девушек. Их поселили в пустовавшей избушке, наскоро вставив выбитые стекла и починив печь.

Типично городские создания восприняли избушку с восторгом, который Андрей ни в коей мере не разделял. Уж больно на отшибе стоял дом. Это само по себе провоцировало деревню на смычку. Вдобавок первокурсницы подозревают, что любовь приятна, и торопятся проверить на деле. Им всегда кажется, что более подходящей местности, чем сельская, для этого не сыскать. Выткался по озими алый цвет зари… и так далее. Вырвавшись из-под родительского глаза, советы старших товарищей не воспринимают, хоть ты посиней. Соображать начинают только после знакомства с манерами местных кавалеров, куртуазных до невозможности.

Словом, осложнения в такой ситуации неизбежны. Особенно если светятся окна без занавесок, прекрасно виден стол с тяжелой бутылкой, а также комплект юных дев в придачу. Даже уличную дверь не заперли, мотыльки беспечные. Хоть что-то же им мамы должны были шепнуть на ушко! Ан нет, песню поют разудалую…

Как получим диплом —

Гоп-гоп-дуба, —

Махнем в деревню.

Будем пить самогон,

Гоп-гоп-дуба,

Пахать будем землю!

Андрей постучал. Гомон за стеной смолк. Через секунду напряженной тишины на пороге выросла Эрика Шварц. Самая белокурая из бестий, вопреки фамилии.

— Андрей Васильевич?! Вы?

Уперев руки в боки и выпятив заметный бюст, она пыталась скрыть улики фигурой. А лицом выражала радостное удивление.

— Так приятно, что вы нас навестили!

Андрей поморщился.

— Бесполезно. Не пыжьтесь. Вашу бутылку от сельсовета видно.

— Ну… всего лишь шампанское, Андрей Васильевич. Что такого?

— Они и на шампанское хорошо слетаются.

— Кто?

— Мухи.

— Ух какие! — Некоторые из девочек засмеялись.

— Мух бояться — в деревню не ездить, — бойко выпалила Эрика.

— Да все нормально будет, Андрей Василич, — поддержало общество. — У нас кодекс сильный.

— Какой еще кодекс?

— Моральный.

— Моральный! Здесь и уголовный не слишком чтут.

— Что ж, научим, — с большой уверенностью заявили принцессы.

— Где меня искать, вы знаете, — сухо сказал Андрей. — Если кодекс не поможет.

Она прибежала часа через полтора. Андрей знал, что это случится, поэтому спать не ложился.

Губы Эрики дрожали, в глазах блестели слезы.

— Т-такие грубые! Анд-дрей Васильевич, они ругаются матом, представляете?

— Вот так сюрприз, — удивился Андрей. — Кто бы мог подумать.

— Простите нас! Помогите.

— Иду.

— Да зачем? — спросил шофер Мишка, сын квартирной хозяйки. — Подумаешь, трахнут кого-нибудь. Тебе-то что?

Андрей знал, что моральные доводы на шоферов не действуют. Шоферы их стыдятся. А вот служебные обязанности признают.

— Должность такая.

— А. Ну-ну. Плохая у тебя должность.

Андрей взглянул на него. Мишке не повезло, не мог выступать против квартиранта. К общежитию не пойдет, будет соблюдать нейтралитет. Что ж, и то хлеб. Мужик здоровый, холостой да пьющий.

Андрей нацепил галстук. Куртку застегнул не до конца. Так, чтобы были заметны полоска воротничка и узел галстука. То и другое в деревенском сознании ассоциируется с начальством. Довольно эффективное психологическое оружие. Второе по значению после погон и орденских планок.

— Андрей Васильевич! — взмолилась Эрика. — Скорее, пожалуйста!

— Тихо, девочка.

Он натянул голубые сапоги. Потом побрызгался одеколоном «Шипр».

— Андрей Васильевич, мы ведь не на танцы собираемся!

— Разве? А мне показалось… Эрика промолчала.

— Ладно, двинули, — смилостивился Андрей. Обогнув будку злобного Басурмана, они вышли в огород.

— А где тут милиция? — спросила Эрика.

— Милиция не тут, она в Ужуре.

— Так это ж… сорок километров.

— Сорок пять.

— Какой ужас!

— Ну-у, что вы. В первый раз ужаса не бывает. Ужас случается не раньше второго.