Царевна Софья и Пётр. Драма Софии - Андрей Богданов

Отдавая дань военным увлечениям, князь Борис Иванович выкраивает время, чтобы с прусско-датскими войсками участвовать в осаде Штральзунда, а также присутствует в десантах на остров Рюген. Признавая его способность разорваться на много частей, царь Пётр 11 февраля 1715 г. дает Курагину грамоты на заключение «ближняго союза» с датским королем Фридрихом и английским королем Георгом-Людвигом, причем с Англией вдобавок поручается организовать «наступательный и оборонительный союз противу короны Швецкой».

В 1716 г. князю Борису дается «всемерная и совершенно полная мочь» на заключение оборонительного и коммерческого договоров с Англией. К зиме Пётр I сам объявился в Амстердаме и, удовлетворенный тамошним приемом, взял князя Куракина во Францию. Май и июнь 1717 г. в Париже были для дипломата довольно суматошными, зато он получал от государя высший орден Св. Андрея Первозванного. Украшенный долгожданным орденом, он в сентябре стал осуществлять «полную и всемерную мочь» на переговорах о мире со Швецией.

Фактическое положение Куракина как руководителя российской дипломатии в Западной Европе было закреплено в 1722 г.. Отправляясь в Персидский поход, Пётр I дал ему «полную мочь со всеми министрами российскими, при иностранных дворах находящимися, иметь переписку, и повелел при том всем министрам, чтобы они во всяких государственных делах вместо его, государя, уведомляли сего князя Бориса Ивановича Куракина, и получаемый от него решения и наставления принимали как бы его, государя, собственная».

В помощь для выполнения столь обширных функций к послу был отправлен сын, камер-юнкер князь Александр Куракин. Ни штатов, ни, главное, денег послу еще с 1720 г. не давалось. Впрочем, и полученные ранее суммы никак не покрывали дипломатических расходов. Куракин щедро тратил свои деньги, распродал большую часть имений и «пришел в великие долги, которых долгов ныне, — писал князь Петру в 1723 г., — не имею способа ко оплате». Казна ограничилась посылкой Борису Ивановичу задержанного жалованья и оплатой его дорожных расходов, однако князь Борис как-то выкрутился с долгами.

13 февраля 1724 г. Куракин «яко чрезвычайный и полномочный посол» переехал в Париж «для вящаго утверждения дружбы» с французским королем. Там 49-летний дипломат и переждал события, связанные со странной смертью Петра и возведением на престол его вдовы Верховным тайным советом во главе с Меншиковым. В 1726 г. императрица Екатерина I пожаловала ему чин действительного тайного советника. А 17 октября 1727 г. князь Борис Иванович скончался в Париже на руках сына, доставившего его тело в Московский Чудов монастырь[327].

В завещании Борис Иванович велел своему сыну на остатки фамильных средств построить госпиталь с церковью для 15 заслуженных офицеров и снабдить его источниками доходов для содержания ветеранов на должном уровне[328]. Князь справедливо полагал, что частный дом инвалидов — это все, на что могут надеяться отставные офицеры за свои заслуги перед Российским государством.

Куракин слишком долго и слишком остро воспринимал несправедливости при распределении наград и почестей, пока, разменяв пятый десяток, не убедился в ложности своей исходной позиции. Когда и где в России было правило награждать по заслугам? А поелику такого правила не существует, от государства нечего ждать и тем более глупо на него обижаться.

Эта мысль посетила князя Бориса Ивановича еще весной 1723 г. в Гааге, когда он писал Петру о своих долгах. «Я, — сообщал Куракин, — уповая на всемилостивейшее Вашего Величества ко мне призрение, принял сие дерзновение нижайше просить о необходимой и крайней моей нужде и состояния моего убогого, не имея никакой амбиции… требовать каких награждений за все мои… верныя и прилежная службы… но я пребуду в той же верности и прилежности во всех делах Вашего Величества до кончания жизни моей»{73}.

Именно в это время князь Борис Иванович, успокоив свой дух, начал писать «Гисторию России», предисловие и сохранившаяся часть которой публикуется. Перед тем, как «книгу писать формально», Куракин составил список важнейших действующих лиц{74} и «Ведение заглавий книги сей начатой, которая имеет быть учинена к пользе и славе народу Всероссийской Империи»{75}, как это планировал еще царь Фёдор Алексеевич в сохранившемся Предисловии к российской истории{76}.

«Гистория» Куракина должна била начаться с вопроса, «отколь Славяно-росейской народ вышел», кратко рассматривать события со времен Киевской Руси до смерти царя Алексея Михайловича и подробнейше трактовать явные и тайные дела последней четверти XVII — первой четверти XVIII в., т.е. времени царствования Петра. О том, насколько реализация соответствовала замыслу, легко судить, сравнив первоначальное оглавление с публикуемым текстом Гистории[329]:

93. О смерти царя Фёдора Алексеевича.

94. О случившемся бунте.

95. О избрании на царство царя Петра Алексеевича.

96. О избрании потом его брата.

97. О интригах царевны Софьи.

98. О начатии ея правления.

99. О фаворите ея князе Голицыне.

100. О интригах амурных всех принцесс.

101. О правосудии царевны Софьи и о распространении и богатстве государства.

102. О подтвержении миру с Швециею.

103. О подтвержении миру с поляки.

104. О войне на Крым, и о воеводах, и полках.

105. О интригах придворных между двумя партиями: царевны и царя Петра Алексеевича, в которых князь Голицын другой[330] обходился.

106. О побеге царского величества в Троицкой монастырь.

107. О всем том бунте, и о ссылке царевны в монастырь, и Голицына, и протчее.

108. О принятии правления царицы Натальи Кирилловны.

109. О бытности в Троицком монастыре.

110. О возвращении к Москве и начатии правления.

111. О воспитании его величества.

112. О его забавах и первой потехе в Троицком монастыре.

113. О приведении через князя Бориса Алексеевича Голицына иноземцов ко двору.

114. О двух полках потешных, а потом названных Преображенской и Семёновской.

115. О начатии фавору Лефорта.

116. О потехах под Семёновском и Кожухове.

117. О начатии учения математики чрез Франца Тимармана и екзерцицей (упражнений)[331] на шпагах и на лошадях.

118. О начатии строения шлюпок и судов морских.

119. О начатии носить шляп и камзолов немецких.

120. О начатии вечеринок и прочих забав в (Немецкой) слободе.

121. О начатии забав святошных и протчаго. NB[332].

122. О начатии фаворитов Буженинова, Лукина, Меншикова, Воронина и других.

123. Роспись всем персонам в правительстве.

124. Роспись всем персонам, кому акциденты (несчастия) какие случились.

125. Роспись всех других. NB.

126. О бунте стрельцов.

127. О смерти царицы Натальи Кирилловны.

Смерть не позволила князю Борису Ивановичу Куракину завершить свою «Гисторию», да и дошедший до нас отрывок представляет, скорее всего, не отшлифованный текст, а первоначальный вариант. Однако и он имеет огромную историческую ценность и отражает уникальное литературное дарование автора.

Текст «Гистории» публикуется так, как он был написан автором, без адаптации или перевода на современный нам русский язык. Да, в оригинале его труднее читать. Давно замечено, что из-за особенностей языка мысль старинных русских авторов воспринимается более запутанной, чем в сочинениях иностранцев, которые принято публиковать в переводе на современный русский литературный язык, каким бы плохим и безграмотным языком не был написан оригинал. Но «Гистория» Куракина не нуждается в таком «исправлении». В ней дышит сама эпоха перемен, когда русский язык не был орфографически и грамматически выдержан, когда в него входило множество новых слов, а просвещённые авторы самостоятельно искали способы выражения своих мыслей.

Сегодня, благодаря моим публикациям, любители истории России и её великого языка могут получить истинное удовольствие, сравнив речь знаменитого «петровца» Куракина с историческими сочинениями его старших современников, первых русских учёных-историков Сильвестра Медведева, Игнатия Римского-Корсакова и Андрея Лызлова{77}.

Князь Борис Иванович Куракин.

ГИСТОРИЯ О ЦАРЕВНЕ СОФЬЕ И ПЕТРЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ[333]

В помощи Вышняго и в надеянии Его святой милости продолжение веку моего и во исцеление от моей болезни, начинаю сей увраж (опыт), давно от меня намеренной, в пользу моего Отечества Всероссийской империи и в угодность публичную, прося Вышняго, дабы благословил мне, по моему желанию, ко окончанию (сей труд) привести.

Понеже Российская империя от давняго времени славу свою имеет, как чрез дела военные, так и чрез распространение великое своих земель; славу же свою издревле так имела, что народ Славянороссийский от того свое имя восприял и назван Славянороссийский народ, то есть от славных своих дел военных.