Ну, здравствуй, перестройка! - Дмитрий Валерьевич Иванов

— На фестиваль собирайся! — скомандовал Пашка.

Смотрю, на какие фильмы у меня ещё билеты.

«Верность надежда и любовь», Дания. Тьфу. «Мужчине живется трудно. Фильм 34: Истинный путь Торадзиро» Чаво? Про самураев, штоль? Посмотрю. «Семена мести», Бразилия. Ясно, что не про ботанику, скорее всего, боевик, тоже прикольно, наверное.

Голова болит после грузинской самогонки, и я принимаю холодный душ на этаже не от любви к закаливанию, просто вода там только холодная есть. Сразу становится легче, хотя, может это таблетка цитрамона помогла. Навстречу мне попадается худенькая девушка в очках, по виду абитура, она испуганно смотрит на мой мощный голый торс, и кажется очень довольной тем фактом, что я прошёл мимо, не сожрав и не изнасиловав её.

Сначала электричка, потом метро, и вот мы вчетвером около кинотеатра, где показывают фильмы фестиваля. Много иностранцев, причем мой немецкий друг тоже должен быть тут, я от него получил уже два письма и столько же написал в ответ. В последнем, майском, он писал, что приедет с другом на фестиваль, ну и проведать свою милую. Попкорнов ещё не продают, а вот кока-кола в продаже есть, очередь, конечно, но небольшая, человек десять. Мои спутники берут бутылки по четыре на душу, а я одну — вкус вспомнить. Жажду она не утолит, а вот в туалет захочется во время фильма. Сидим в разных местах, моё место и место мажора Санька почти рядом в первых рядах, нам удаётся поменяться с каким-то кучерявым парнем, немцем, кстати. Попутно я выясняю на немецком, знает ли он моего друга Филиппа, и тот, оказывается, слыхал про него! Даже сказал, где живут туристы из ГДР. Вот прикол! Мужик-то из ФРГ!

На Саню моё владение языком произвело впечатление.

— Спроси, почем он кроссы продаст? — шепнул мне алчный до шмоток физик.

— Оно тебе надо? Твои не хуже, — удивился я.

— Сдать можно и неплохо, — помявшись, сказал Саня.

— Облико морале, ростово комсомоле! — отказал я.

Санька лишь недоверчиво цыкнул зубом, явно не веря, что с образцовым «обликом морале» можно одеваться с таким шиком как я. Фильм оказался вполне приличным, такой, опережающий свое время. Про трудную жизнь негров и маленькие возможности для самореализации у чернокожих, про косность мышления и откровенный расизм. Фильм понравился и кучерявому, и мы с ним даже обсудили тематику борьбы чернокожих за свои права в США. Вышли из кинотеатра и сразу отправились в полуподвальную кафешку пить пиво. Оказывается, в Москве уже в это время есть приличные места, вроде этого кафе-гриль, в котором мы сидели. Парней там знали и пивом мы разжились без проблем, по завышенной цене, Ну а куда деваться? За комфорт надо платить. Заказали две курицы, одну я, другую Санёк, сожрали их, разумеется, все вместе.

— Ладно, парни, я попробую знакомого поискать, — распрощался с друзьями я и поехал в «Интурист».

Пройти в гостиницу оказалось очень просто, для меня. Я выглядел как настоящий иностранец ещё и говорил свободно на английском и немецком, и настолько вжился в роль, что мне на стойке дали номер комнаты моего друга Филиппа, более того, мне дали провожатого, молодого портье и, более того, этот бездарь попытался купить у меня валюту! На корявом английском. Филипп жил один, но в настоящий момент в комнате кто-то ещё был. Он спросил по-немецки кто там, я спросил, не тут ли продают славянский шкаф, голос за дверью сразу исчез и мне открыли только через несколько минут. Филипп искренне радуется мне и отходит с прохода! Захожу и вижу Иру, открытое окно и помятую кровать.

— Толя, привет! — радуется Ирка, моя спутница по делегации в Венгрии.

— Чё, помешал вам? — скалюсь я.

— Нет, нет, — отрицает Филипп и, судя по красным ушам, врать он ещё не научился. Я твой голос и не узнал, ты взрослее стал, что ли!

Стали рассказывать про свои дела, у Филиппа тоже нашлось пиво в холодильнике. Баночное! Самый шик сейчас. Я рассказал про чемпионат по боксу и про предстоящую поездку в КЛШ, а потом на фестиваль молодёжи и студентов. Ирка похвалилась согласием родителей и непротивлением деда на брачный союз с немцем.

— Ух ты, и когда планируете? — спросил я.

— Осенью, как Ирине паспорт оформят и выезд к нам разрешат, — пояснил Филипп. — А как ты нас нашёл?

— В кино сидел вместе с парнем, он тебя знает хоть и из ФРГ, — ответил я и описал внешность парня.

— Знаю такого. Олаф Шольц. Не коммунист, но близкий по духу, уже серьёзный пост занимает в молодёжной организации. Заместитель председателя «Юзоса».

— Он же лысый! — вырвалось у меня.

— Олаф? Нет, не лысый. «Юзос» — это такая левацкая молодежная организация СДПГ в ФРГ, имеет близкие к социалистам позиции, — продолжал рассказ Филипп.

Я на некоторое время выпал из реальности, пытаясь понять тот это Шольц, которого я помнил, или не тот. В конце концов, я признал для себя, что совпадение возможно, и может это другой политик. Тем более этот кучерявый. Филипп на правах хозяина пригласил меня в ресторан, у них с Ириной заказан столик на вечер.

— Подумаю, — не стал обещать я.

Может, помешаю я им, хотя в ресторан бы я сходил, был там один раз до того как снесли гостиницу. Красиво очень.

Выхожу из гостиницы и чуть не попадаю под облаву на фарцовщиков. Опять спасает мой английский язык. Мутный парнишка в штатском, смотрит на меня пару секунд и, бросив мою руку, устремляется за кем-то наверняка советским.

В планах у меня посещение Лизы в больнице. Хоть и не пустят, скорее всего, меня, но совесть будет чиста, мол, попытался приехать к ней.

В такси с меня, как с иностранца, пробуют содрать две сотни баксов, но я уже включаю быдловатого советского гопника.

— Попутал, дядя? По счётчику едем, если крутить по Москве не будешь, то добавлю чирик! — грозно говорю я, разминая руки.

А в больнице меня ждал облом. Лизы не было среди пациентов! Я не стал лезть в приемную и за небольшую для меня мзду попросил узнать эту информацию у носатой санитарки.

— Нет такой, и не было! Добавить бы! Пришлось девочкам трешку дать, — совсем по-извозчицки сказала носатая.

Глава 24

Еду не к Лизе в гости, а в общагу, так как уже поздно. По дороге размышляю. Скорее всего, Лизка меня кинула или брат чего-то мутит. Хотя нет, он видел мою расправу над его недругами, и