Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник) - Роджер Желязны

Когда я вернулся с берега, Жупен пристально уставился на меня и сказал:

– Что-то твоя физиономия кажется мне знакомой, парень.

Я пожал плечами.

– Расскажи-ка мне о своем кораблекрушении.

Я рассказал. Да, но как! С какими подробностями! Я не упустил даже того трагического момента, когда с треском сломалась и рухнула на палубу грот-мачта.

Он потрепал меня по плечу и налил мне виски. Потом дал сигарету и держал огонек, пока она не разгорелась.

– Отдыхай здесь спокойно, – сказал он мне. – Я свезу тебя на берег, когда захочешь, или посигналю проходящему кораблю, если он будет тебе знаком.

Я воспользовался его гостеприимством. Пока я не мог поступить иначе. Я ел его пищу и пил его виски, и взял у него чистую рубашку, которая была ему слишком велика. Она принадлежала его погибшему в море другу.

Я оставался с ним три месяца, постепенно набираясь сил. Я, конечно, помогал ему, чем мог – следил по ночам за маяком, когда он бывал слишком пьян, убирал все комнаты в доме – даже выкрасил две из них и заменил оконные переплеты – и вместе с ним смотрел на море, когда бывали шторма.

Как я выяснил, он совсем не интересовался политикой. Ему было безразлично, кто правит в Эмбере. По его мнению, все мы до единого были недоросли и разгильдяи. Пока он мог обслуживать свой маяк, есть хорошую пищу и пить вкусное вино, а также составлять в тишине и покое морские карты, ему было просто наплевать, что при этом происходит на берегу. Он нравился мне все больше и больше, а так как я тоже был не далеко не профан в старых морских картах, мы провели много вечеров, внося в них исправления. Много лет тому назад я отправился в путешествие на корабле далеко на север, и я составил для него новую карту, основанную на личных воспоминаниях. Это, казалось, доставило ему огромное наслаждение, так же, как и мое описание тех вод.

– Кори – (так я ему представился) – мне бы хотелось отплыть с тобой вдвоем когда-нибудь, – сказал он. – Я сначала даже не понял, что ты был капитаном судна.

– Кто знает? – ответил я. – Ведь ты тоже когда-то был капитаном, верно?

– Откуда ты знаешь?

– Все эти навигационные приборы, которые здесь собраны, – пояснил я,

– и еще твое пристрастие к составлению карт. К тому же ты ведешь себя как человек, привыкший повелевать.

Он улыбнулся.

– Да. Это так. Когда-то я командовал кораблем, на протяжении лет ста. Но это было так давно… Давай лучше выпьем.

Я сделал маленький глоток и отставил рюмку. Я прибавил в весе фунтов сорок за те месяцы, что провел у него. И сейчас я каждый миг боялся, что он узнает во мне члена королевской семьи. Может быть, он выдаст меня Эрику, а может и нет. Теперь, когда мы так подружились, я склонен был думать, что он меня не предаст. но мне не хотелось рисковать жизнью для того, чтобы выяснить это.

Иногда, сидя у огня маяка, я размышлял: – надолго я еще останусь здесь?

Ненадолго, – решил я, добавляя в лампу несколько капель жира. Нет, совсем ненадолго. Я знал, что близится время, когда мне предстоит вновь отправиться в путь, долгий путь по Отражениям.

Однажды я почувствовал давление, мягкое, вопросительное прикосновение. Но я не знал, кто это мог быть.

В ту же секунду я остановился, как вкопанный, закрыл глаза и заставил себя ни о чем не думать, пока безмолвный вопрос не исчез.

Тогда я принялся ходить и размышлять, и тут рассмеялся, глядя КАК я хожу. Подсознательно я описывал тот небольшой периметр, который позволяла мне моя камера там, в Эмбере.

Кто-то только что попытался связаться со мной через Карту. Был ли это Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и не он ли пытался таким образом обнаружить меня? Я не был уверен. Я чувствовал, что теперь он боится ментального контакта со мной. Тогда Джулиан? Или Жерар? Каин? Кто бы это ни был, я закрылся от него полностью, уж это точно. И я откажусь от такого контакта с любым членом моей семьи. Может быть, я и потеряю на этом какие-нибудь важные новости или чью-нибудь дружескую, так необходимую мне помощь, но я не мог рисковать.

Попытка контакта и моя блокировка оного оставили по себе странное воздействие: я задрожал от холода. Меня просто трясло. Я думал об этом весь оставшийся день и решил, что пришла пора пускаться в путь. Мало хорошего, что я остаюсь так близко от Эмбера – ведь я еще очень уязвим. Я оправился вполне достаточно для того, чтобы идти по Отражениям, чтобы найти то место, куда мне следовало попасть, если я хотел, чтобы Эмбер когда-либо стал моим. Пока я был с Жупеном, эта тихая размеренная жизнь принесла моей душе покой и умиротворенность. Мне будет тяжело расставаться с ним – за немногие месяцы, что мы провели вместе, я успел полюбить его. И все же вечером, после традиционной партии в шахматы, я сказал ему о своем намерении продолжить путь.

Он налил нам виски, поднял свою рюмку и сказал:

– Счастливого пути, Корвин. Надеюсь, что мы еще увидимся когда-нибудь.

Я не стал спрашивать его ни о чем, когда он назвал мое настоящее имя, и он улыбнулся, поняв, что я ничем не выдам своего удивления.

– Мне было хорошо здесь с тобой, Жупен, – сказал я ему. – Если мне удастся то, что я задумал, я никогда не забуду, что ты сделал для меня.

Он покачал головой:

– Мне ничего не нужно. Я счастлив тем, что имею, делая то, что я делаю. Я радуюсь, обслуживая этот дурацкий маяк. Это вся моя жизнь. И если тебе удастся то, что ты задумал… нет, нет, не говори мне об этом, пожалуйста! Я просто старая пивная бочка, и ничего не хочу знать – я только буду надеяться, что ты иногда заглянешь ко мне на огонек, и мы сыграем партию-другую в шахматы.

– Обязательно, – пообещал я.

– Если хочешь, можешь утром взять «Бабочку».

– Спасибо.

«Бабочка» – так называлось его парусное суденышко.

– Прежде, чем ты уйдешь, – сказал он, я хочу предложить тебе взять мою подзорную трубу, взобраться на башню и посмотреть на Гарнатскую Завесу.

– Что нового я там могу увидеть?

Он пожал плечами.

– Об этом тебе лучше судить самому, без подсказок и помощников.

Я кивнул.

– Хорошо. Я сделаю это. Затем мы изрядно выпили, пока не почувствовали себя совершенно раскованно, а затем принялись устраиваться на ночлег. Мне будет недоставать старика Жупена. За исключением Рейна, он был единственным другом, которого я нашел по возвращении. Засыпая, я подумал о той долине, которая стала простыней огня в тот день, когда мы проходили ее с войском. Что необычного могло происходить там сейчас, спустя четыре года?

Мне снились тревожные сны о шабашах и оборотнях. Я спал, а над головой всходила полная луна.

Я поднялся вместе с солнцем. Жупен еще спал, и я был этому рад, потому что мне не хотелось устраивать никаких особых прощаний, и у меня было странно тревожное ощущение, что вижу его в последний раз.

Я взобрался на башню, в комнату, где горел маяк, захватив с собой подзорную трубу. Я подошел к окну, выходящему на берег, и стал смотреть на долину.

Над лесом висел туман. Холодный, серый, мокрый туман, который, казалось, прилипал к вершинам низкорослых деревьев. Черных деревьев, ветви которых скрючились и переплелись, как пальцы паралитика. Среди них мелькали странные черные животные, и по их внешнему виду я понял, что это были не птицы. Может быть, летучие мыши. Какое-то недоброе присутствие ощущалось в этом великом лесу, чья-то злая воля, и неожиданно я понял, что это. Я сам.

Все это создал я сам, своим проклятьем я переродил мирную Гарнатскую Долину в то, что она сейчас собой представляла: это был символ моей ненависти, зла на Эрика и всех тех, кто сражался за него, позволил ему захватить власть, выжечь мне глаза каленым железом. Мне не нравилось, как выглядит этот лес, и когда я смотрел на него, я понял, как воплощается в жизнь моя ненависть, как выглядит исполнившееся смертное проклятье Принца. Я знал, потому что все это было частью меня.

Я создал новый путь в реальный мир. Гарнат сейчас стал тропинкой сквозь Отражения. Отражения мрачные и суровые. только злое, темное и дурное могло идти по этой тропе. Это и был источник тех чудовищ, о которых говорил Рейн, чудовищ, не дававших покоя Эрику. Хорошо – в определенном смысле, конечно – если эта борьба отвлечет его от всего остального. Но когда я опустил подзорную трубу, я никак не мог избавиться от чувства, что сделал что-то очень плохое. Ведь тогда я еще не знал, что когда-нибудь снова увижу солнечный свет. Но сейчас, когда зрение вернулось ко мне, и я вновь был на свободе, я понял, что выпустил из бутылки такого джинна, которого очень тяжело будет загнать обратно. Даже без трубы я видел, как странные формы ворочались в выжженном лесу. Я сделал то, чего никто и никогда не решался сделать со времен правления Оберона: открыл новый путь в Эмбер. И открыл его только для плохого. Придет день, когда король Эмбера кто бы он ни был – встанет лицом к лицу с проблемой, как закрыть этот путь. Я предчувствовал все это, глядя туда, вдаль, все понимая, потому что это было моим созданием, творением моей боли, гнева и ненависти. Если когда-нибудь я выиграю битву за Эмбер, то мне придется разбираться с делом рук своих, а это всегда нелегко. Я вздохнул.