С видом на жизнь. Дилогия (СИ) - Мари Польская

— Не хватает, милая. Наши женщины редко родят дочерей. Говорят, нет Хозяйки степей. Одни сыновья. Вот и я пятерых выносила и воспитала. И все — мужчины. А семью создавать как? А детей родить? Вот и приходится нам покупать женщин. Уж сколько десятилетий покупаем. Я вот тоже в человеческой семье росла. А потом отец меня и продал. От безысходности. Голод у нас был. Но я не пожалела с тех пор ни разу.

Мать Беглера встрепенулась и, помолчав, продолжила:

— Они ведь только внешне страшные — орки. А в душе — сущие дети. А чтобы купить женщину, надо мужчине себя показать, очаг разогреть, шатры поставить, денег скопить. Беглер почитай десять лет деньги собирал. Есть лишь два дня в году, когда можно купить невесту. И человеческие законы в эти дни не действуют. Вчера был один из них. И даже хозяин степей вынужден был отступиться. Хотя обычно он против такой традиции.

Радости мне это сообщение не принесло. Но слезы уже иссякли. А еще вспомнился Данияр. Каким он был… Каким он стал… Хозяин степей… А меня без помощи оставил. Тоже ведь своеобразное предательство. А обещал… У меня внутри все похолодело, я вспомнила: «… ни словом, ни делом не предам тебя. Пусть Первородный услышит мои слова…» Вот тебе и клятвопреступник. Теперь нужно его простить.

Данияр… А он еще красивее, чем представлялся мне по детским воспоминаниям, мужественнее что ли. Или я стала обращать внимание на такие детали, или он вырос. Я вздохнула.

— Ты не переживай, доченька, у нас тут все по — доброму. Беглер любить тебя будет, дите вот твое вырастит, своих нарожаете. Можно, я твои волосы приведу в порядок?

Я промолчала, а старуха подсела поближе и начала расчесывать мои локоны большим костяным гребнем.

— Мне сложно вам сейчас объяснить, во что вы ввязались, — начала я негромко, — но меня будут искать. Отец моего ребенка — дракон. Он своего не отпустит. Мой… друг — король Алекс Ленц. Я, в конце концов, не простая девушка из бедной семьи. Я — баронесса Тиан — Иррска.

— Доченька, ты — Иржа. И… Тебя тут никто не найдет.

Она сказала это так уверенно.

— Я знаю, что вы — тоже маг, может быть и необученный. Вы пытались меня заворожить, но это такие мелочи…

— Доченька, ты успокойся и поспи. Если будешь сопротивляться, себе же больнее сделаешь. Тебе нужно сейчас подумать, как моего сына очаровать, сделать его своим мужем навсегда. А Беглер любит покорных, а не львиц.

— Мне, честно говоря, все равно, кого он любит. Но моим мужем он никогда не станет.

— Если так, он тебя продаст, чтобы вернуть хотя бы часть потраченных денег. Но у новых хозяев на такое доброе отношение и место жены тебе не придется рассчитывать. Ты подумай, я приду вечером. А пока поспи, умойся, поешь. Вечером принесу воду, и мы тебя вымоем.

Она поднялась и вышла.

Время тянулось медленно. Я подремала, чтобы окончательно прийти в себя, попыталась поковырять в своих наручниках, привела себя в порядок, а день все не кончался.

Снаружи становилось все шумнее и беспокойнее. Я выглянула из шатра. Беглера видно не было, как и его матери. Какие‑то орки, одетые победнее, пытались загнать в загоны взбесившихся животных. Овцы и козы беспокойно блеяли, лошади храпели. Солнце висело аккурат посреди неба, на том же месте, где и было, когда мы вернулись. Но ведь прошло не меньше четырех — пяти часов!

Время будто остановилось… исчезло. Вот оно! Пророчество! Время рассыплется или исчезнет. И если все будет как прежде, день никогда не кончится. Вот тебе, бабушка, и конец света. Вопрос в другом: кто виноват. Ну не я же в самом деле? Или я? И что нужно сделать, чтобы вернуть все на свои места?

Я металась по шатру, обдумывая варианты. Вдруг вспомнила про кинжалы. Если меня не обыскали… Я нащупала перевязь — кинжалы на месте! Уже спокойнее! Я прилегла. Постелью назвать лежанку было сложно. В шатре вообще не было мебели, только вещи, имитировавшие ее, то есть рубленый из досок топчан, покрытый шерстяным одеялом. Сон сморил меня сразу же. Снилась мать Беглера: тощая согбенная годами старуха с седыми, заправленными под расшитый узорами платок, волосами и ярко синими глазами. Она нашептывала мне: «Не бойся, все будет хорошо». Снились сирены в виде разноцветных дрожащих от звуков музыки нитей: «Наши песни с тобой, сестра! Помни это! Никакие наручники не могут сдержать силу наших песен». Снился Рай Вард. Он метался по кабинету и кричал: «Она не могла сбежать, не предупредив нас». Снилась Тита, проклинавшая меня. Снился отец, забытый уже мною Ставр: «Я знаю, ты все сделаешь правильно, доченька». Я спала у него на руках, а он приговаривал: «Тебе тяжело, но такова судьба избранных». А потом я проснулась.

В шатре сидела старуха и смотрела на меня своим немигающим синим взглядом:

— Это ты наколдовала?

Я приподнялась на локтях и не отвела взгляда:

— Нет, не я. Но так должно быть.

— Кто ты?

— Я? Я — Вета!

— Защитница людей? Забавно.

— И что же ты хочешь, Вета, чтобы избавить нас от этого наваждения?

— Я хочу домой. Но… Это, — я кинула взгляд вокруг, — это не я.

— А что происходит, ты знаешь?

— Время исчезло.

— Почему?

Я пожала плечами.

— Так было сказано в пророчестве, как говорят, обо мне.

— Что за пророчество?

Я рассказала старухе все, что знала.

— И что теперь? — она, казалось, поверила в каждое слово.

— Я не знаю. Снимите, хотя бы, наручники.

Она рассмеялась:

— Ты что, считаешь меня старой дурой? Чтобы ты совсем всех загубила?

— Я, правда, ничего не делала. Почему вы мне не верите?

— Сейчас Беглер придет и поговорит с тобой по — своему.

Как раз в этот момент полог шатра приподнялся, впуская огромную фигуру орка.

— Мамка, ты бы шла, костер развела. Пора завтракать.

Старуха юркнула наружу.

— Ну что, Иржа, пошто ты нас так невзлюбила?

— Да я спала почти все время. Я даже не знаю, сколько времени прошло…

— Сейчас должно быть утро следующего дня. А солнце не хочет уходить со своего престола вчерашнего дня. Это наказание?

Я шумно вздохнула. Ну что можно им объяснить…

— Я правда не знаю, почему так произошло. Я лишь почувствовала момент, когда это было.

— Когда же?

— Когда вы надели на меня это, — я протянула вперед руки. На запястьях чернели браслеты.

— Если мы их тебе снимем, ты вернешь время?

— Я не знаю.

— Ты странная, но хорошая, — он сел на топчан рядом со мной, — и ты — моя женщина.

От слов он перешел к делу. Я стала сопротивляться.

— Ты чего? — он был изумлен.

— Я не хочу быть твоей женщиной, — я решила действовать разумно, и все доходчиво объясняя. — Я за другого замуж хочу.

— За кого? — он даже обернулся вокруг, будто проверяя, один он здесь мужчина или нет.

Я рассмеялась:

— Беглер, ты хороший орк…

Он кивнул.

— Добрый…

Он кивнул.

— Честный…

Он снова кивнул, расплылся в улыбке, считая это моим комплиментом, и потянулся ко мне сложенными для поцелуя губами. Я отпрянула.

— Но… Я не могу стать твоей женой, — я говорила, медленно, но строго грозя ему пальцем.

Он кивал. Потом вдруг встрепенулся и заладил опять свое:

— Ты моя женщина и должна меня слушаться.

«Да, подумалось мне, — я так ничего не добьюсь». Я решила зайти с другого края.

— Беглер, у нас так не положено! Сначала надо белое платье, фату, в церковь… — интересно, он знает такие слова?

Видимо, не знал. Он уставился на меня так, будто видел впервые. Его огромная фигура сгорбилась, серо — голубые глаза стали виноватыми. Он потер толстыми пальцами квадратный подбородок и швыркнул носом отчего ноздри еще больше расширились.

— А как положено?

— Ну, фату, платье, церковь…

— Неа, давай как у нас! Деньги уплочены, ты — здесь, и я могу тебя любить!

— А не любить можешь?

Он опять задумался.

— Ладно, — я встала, пресекая все его попытки меня удержать около себя, — я не буду твоей женщиной, хоть ты меня режь.

— Я не хочу тебя резать, я хочу тебя любить!

Да уж, только такому идиоту могли втюхать ворованную баронессу. Он поднялся и стал в два раза больше меня, потом поднял меня на руки и вновь завалил на кровать, придавив при этом и меня, и мой живот. Я охнула от боли. Он внезапно отстранился. Я отскочила в сторону, вытащила из‑под туники кинжалы и выставила перед собой:

— Не подходи! Это — «Зубы дракона», а я — их хозяйка! Слышал про них?

Видимо слышал, так как даже не попытался приблизиться.

— Вот и хорошо! Попробуешь ко мне притронуться — убью! — главное, как мне казалось, посильнее его испугать. — Ты сможешь снять с меня наручники?

Он отрицательно помахал головой.

— Значит, зови свою мамашу!