Однажды летом - Карен Робардс

По ночам в Тейлорвилле было темно как в склепе. Слабый лунный свет, струившийся с неба, не мог рассеять причудливые тени, блуждавшие по узкой извилистой дороге. По обе стороны тянулись рядами высоченные сосны, за которыми открывались пустынные поля. Этим маршрутом Рейчел ездила по нескольку раз в день в течение вот уже многих лет. И все равно сейчас невольно вспоминала легенды, витавшие над окрестностями Тейлорвилла. Беда в том, что некоторые из этих легенд были правдой. Хотя Рейчел и не знала, какие именно.

Ее тетушка Вирджиния, например, рассказывала историю о старой баптистской церкви, давно уже заброшенной, которую Кей и члены Общества охраны памятников старины пытались сейчас возродить. Эта церковь стояла на холме неподалеку от дома Рейчел. Она проезжала мимо нее всякий раз по дороге в город и обратно и редко задумывалась о привидении церковной органистки, которое, как говорили, до сих пор обитает в старых стенах. Сейчас именно этот образ ожил в ее воображении. Возможно, причина в нервном напряжении, подумала Рейчел, невольно нажимая на акселератор.

Легенда рассказывала о любви церковной органистки, молодой женщины, имя которой затерялось во времени, и местного проповедника. Его жена, занимавшаяся разведением садов (их сейчас как раз собиралась реставрировать Кей), узнала откуда-то об этой связи и устроила засаду на влюбленных. Самым возмутительным было то, что парочка прелюбодействовала в стенах церкви. Однажды вечером священника вызвали к умирающему прихожанину, а хорошенькая органистка ждала его в церкви. Но вместо проповедника на свидание пришла его жена, она убила соперницу и каким-то образом избавилась от трупа. Имя убийцы так и осталось для всех тайной, разве что сам проповедник догадывался.

Исчезновение молодой женщины породило массу сплетен в городе. Жена проповедника еще много лет прожила со своим неверным супругом, и ни тени подозрения не упало на нее. Единственная ее ошибка была в том, что она вела дневник, в котором правдиво описывала день за днем. Конечно, впоследствии дневник бесследно исчез. А легенда об убийце органистки жила.

В начале века в подземном склепе за церковью обнаружили скелет молодой женщины. К тому времени проповедника и его жены уже не было в живых, и история адюльтера приобрела волнующий скандальный оттенок. Как утверждали местные старожилы, скелет действительно существовал. Все остальное, по глубокому убеждению Рейчел, было чистейшим вымыслом.

Правда, до сих пор ходили слухи, что дождливыми вечерами (в один из таких вечеров и произошло то давнее загадочное убийство) в церкви плакал орган. Это молодая органистка ожидала возвращения своего грешного любовника.

Тетушка Вир утверждала, что, будучи молодой девушкой, сама слышала эту музыку. Однажды они с друзьями зашли на церковный двор, и каково же было их изумление, когда, подобравшись к окнам, они услышали звуки органа. Душа просто ушла в пятки.

Тетушка Вир с удовольствием пересказывала эту историю своим племянницам, и, сколько Рейчел себя помнила, у нее каждый раз мурашки по коже бегали.

Лунное сияние коснулось шпиля церкви, и он зловеще обозначился на фоне темного неба. Рейчел вдруг показалось, что возле церкви промелькнула тень. Она внимательнее вгляделась в темноту, уверенная в том, что ей это не померещилось. Разумеется, женщина больше ничего так и не увидела. И все-таки от испуга чуть не врезалась в дерево.

Придя в чувство, Рейчел попыталась внушить себе, что промелькнувшая тень была плодом ее воображения, не более того.

Когда она добралась до ворот родного Уолнат-Гроува, сердце уже билось в нормальном ритме. Но стоило ей увидеть, что дом весь в огнях, как она опять разволновалась. Практически во всех окнах — и на нижнем, и на верхних этажах — горел свет. Лишь в спальне отца было темно.

Что-то случилось. Рейчел охватила легкая паника.

Резко затормозив, выскочила из машины и поспешила к дому. Не успела она коснуться ручки, как дверь распахнулась.

— Где, скажи на милость, ты пропадала? — яростным шепотом встретила ее мать и, оглядев с ног до головы, ужаснулась.

— Случилось что-то? С папой, да? — обрушилась Рейчел на мать, предчувствуя непоправимое.

— С твоим напой все в порядке, — мрачно ответила Элизабет и вновь придирчиво оглядела Рейчел. При свете зажженных в холле канделябров от нее не ускользнула ни одна деталь в облике дочери: ни мятая юбка, ни растрепанные волосы, ни слегка вспухшая нижняя губа. — Проблема с Бекки. Час назад она приехала вместе с девочками. Рыдает беспрерывно, я не смогла выудить из нее ни слова объяснений. Может, тебе удастся.

— Бекки, — с явным облегчением выдохнула Рейчел.

Что бы ни случилось с Бекки, главное — все живы. Страшнее смерти ничего не могло быть. Хотя Рейчел и сознавала, что отец никогда уже не поправится и с годами будет лишь деградировать и умственно, и физически, так что уход из жизни станет счастливым избавлением от мучительной болезни, одна мысль о том, что его не станет, приводила в ужас.

— Где она? — спросила Рейчел, отбросив мрачные мысли.

— В библиотеке. Я зажгла камин и приготовила ей горячего шоколада. Но она не хочет со мной разговаривать. Все время ревет.

— Я пойду к ней.

— Постой. — Элизабет схватила ее за руку. — Прежде я хочу знать, где ты была. Уже далеко за полночь. В городе нет ни одного заведения, которое закрывается так поздно, и не говори, что ты была с Робом, потому что он звонил, приглашал тебя на пикник.

Она продолжала буравить Рейчел взглядом, от которого мурашки побежали по коже и запылали щеки.

— Я взрослая женщина, мама. И вправе сама решать, во сколько приходить домой.

На окаменевшем лице Элизабет резко обозначились высокие красивые скулы, которые лишь подчеркнули ее возраст.

— Я отказываюсь тебя понимать, Рейчел, — сказала она. — Ты всегда была такой разумной. Но в последнее время я тебя просто не узнаю. Стоило вернуться этому мальчишке Харрису — и ты стала сама не своя. Ты была с ним сегодня. Так ведь?

Элизабет пытливо заглянула в глаза дочери, словно надеясь прочитать в них ответ на свой вопрос.

— Что, если и так, мама? — тихо спросила Рейчел. — Неужели это столь ужасно? — И, не дожидаясь ответа, высвободила свою руку и направилась в библиотеку к сестре.

19

Элизабет не преувеличивала. Рейчел еще с порога оценила ситуацию. Бекки лежала, свернувшись калачиком на большом ярко-желтом диване, и рыдала, уткнувшись в подушку. В библиотеке царил полумрак — мерцал огонь в камине, да приглушенный свет лился из старинной лампы, стоявшей на массивном отцовском столе. Голубые цвета дельфтского фаянса стены и белые ставни на высоких окнах придавали комнате особый уют, уравновешивая устрашающий эффект, который производила невероятных размеров хрустальная люстра, спускавшаяся с десятифутового потолка. Мебель в библиотеке — бывшей отцовской обители — была громоздкой, с толстой плюшевой обивкой, как будто специально созданная для комфорта крупного мужчины. На фоне громады дивана Бекки, хрупкая, как мать и сестра, казалась беззащитной крохой.