«Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг. - Лаврентий Берия

Жизнь пошла непривычная. Был на приеме в честь Тито, сегодня в честь Берута. Он — Берут, я Берия, вроде похоже, а не похоже.[339] Ему бы мои заботы. А мне его.

2/V-45

Война почти закончена. Теперь снова придется заниматься с остаточными явлениями. Докладывал Кобе с Серовым.[340] В Германии и Польше много работы, и беспокоит Западная Украина.

Хотелось бы проехать везде самому, оценить обстановку. Но Коба не позволит. Но в Германию я все равно попаду. Коба так или иначе туда поедет и я с ним. Придется совмещать.

9/V-45

Жуков доложил, что капитуляция подписана. Весь вечер был у Кобы. Был задумчив, но видно, что доволен. Все смотрел на Клима, когда уходили из кабинета, даже обнял его. На Ближнюю не пригласил. Сказал, хочет побыть один. У Кобы были втроем, Клим, Георгий и я. Сидели долго, разговор был о разном, то о деле, то Коба и Клим вспоминали гражданскую и Царицын.

Сказал, завтра вечером ждет нас снова.

10/V-45

Снова вечер у Кобы. Снова мы трое, Клим, я и Георгий. Вячеслав далеко, в Америке.[341] И снова Коба был не похож на себя. Был еще мягче и даже слезу смахнул. Я тоже сам себя не узнаю.

Все таки свалили такой груз, что и не верится. Какой груз свалили!

14/V-45

Щербаков[342] умер все таки странно. Дело шло на поправку и так неожиданно. Дожил однако до Победы. Вот как, кто-то умирает от горя, а он получается от радости. Жалко человека.[343]

Комментарий Сергея Кремлёва

Эта запись опровергает ещё одну ложь Хрущёва, который «вспоминал»: «Берия тогда правильно говорил, что Щербаков умер потому, что страшно много пил. Опился и помер». Берия не был близко знаком с Щербаковым, но, как видим, относился к нему лояльно. Зато в «мемуарах» Хрущёва — в отличие от реальности — мертвецки пили вообще все, начиная со Сталина.

Но вот даты рождения и смерти постоянных «собутыльников» — по Хрущёву — «пьяницы» Сталина: Л.М. Каганович (1893–1991) — 98 лет; В.М. Молотов (1890–1986) — 96 лет; С.М. Будённый (1883–1973) — 90 лет; К.Е. Ворошилов (1881–1969) — 88 лет; Г.М. Маленков (1902–1988) — 86 лет; А.И. Микоян (1895–1978) — 83 г.; Н.А. Булганин (1895–1975), 80 лет.

Алкоголики так долго не живут. И на фоне этой компании сталинских долгожителей якобы «трезвенник» Н.С. Хрущёв (1894–1971) со своими 77 годами жизни особо выдающимся образом не выглядит.

Зато сегодня можно практически не сомневаться в том, что в ранней смерти Щербакова надо винить не алкоголь, к которому Александр Сергеевич привержен не был, а врачей из «Кремлёвки» — Лечебно-санитарного управления Кремля.

23/V-45

Академик Комаров[344] сообщил товарищу Сталину о предложении французского профессора Жолио Кюри сотрудничать по Атомной энергии и передал его письмо.[345] Просит о встрече с товарищем Сталиным или Вячеславом. Коба передал копию мне, приказал обдумать.

Надо будет поговорить с Игорем[346] и Всеволодом.[347] Нужна всесторонняя проверка без спешки.

Ураном занимаюсь все больше. Кроме Борисова[348] забрал у Вознесенского Махнева.[349] Этот дундук не ценит его по достоинству. Двужильный мужик, даже я завидую. Будет тянуть все важное.

С Вознесенским придется много работать.

В Москву съезжаются Командующие Фронтами. Отвоевались. А мне все воевать.

27/V-45

В новом деле главное подобрать людей и выработать план. Ураном мы занимаемся года два, но только сейчас начнем дело всерьез. Раньше мало сделали. Ученые подобрались без меня. Пусть и дальше привлекает Игорь. Мое дело: подбор руководства и контроль. Ванников мужик заводной, будет работать хорошо. Завенягин тоже будет нужен.

Надо умно привлечь немцев. Говорил с бароном Ардэнэ.[350] Европеец. Сразу видно, себя ценит, нас не любит, но работать будет. Надо только создать ему хорошие условия. Прямо спросил, где он хотел бы работать? Предложил ему Сухум.[351] Согласился, а почему и нет? Он что, дурак, в таких местах не жить. Я бы сам хоть завтра уехал.

Герца[352] направим туда же.

30/VI-45

За месяц был на трех приемах. Но что с того? Вячеслав и Коба делают большую политику, а я ее обеспечиваю.[353] А стою в стороне.

3/VII-45

Скоро стану Маршалом. Специальные звания заменяются на общевойсковые. Правильно, но жалко. Маршалов много, а Генеральный Комиссар был один.[354] Их всего было три, вместе со мной.[355] Я в ЧК двадцать пять лет, но всегда это для меня был хомут. Надели, надо тянуть. Но мое — это экономика и политика. Я это хорошо понял в Заккрайкоме, когда потянул первую скрипку.[356]

А потом перед войной в Совнаркоме думал развернуться,[357] а война не дала. А все равно война подвела экономику под меня, и получилось неплохо. Я это умею. Коба это знает, Уран на меня взвалил, Оперативное Бюро, и все сразу.

А я и больше смог бы, если бы Коба меня к внешним делам больше подпускал. Плохо быть жандармом, всегда за кулисами. И в Тегеране, и в Крыму. И вообще.

В Иране были пальмы, в Крыму были пальмы, а в Берлине тоже будет Пальма.[358]

Справка публикатора

С 17 июля по 2 августа 1945 г. в пригороде Берлина Потсдаме во дворце Цецилиенхоф проходила Берлинская (Потсдамская) конференция союзных государств. Делегацию СССР возглавлял И.В. Сталин, делегацию США — новый президент США Гарри Трумэн, делегацию Великобритании — вначале Уинстон Черчилль, а с 28 июля — новый английский премьер-министр К. Эттли.

13/VII-45

Всеволод сообщал, в США скоро проведут первый взрыв Атомной Бомбы и взрыв состоится 10 июля.[359] Общий вес 3 тонны, а предполагаемая сила взрыва примерно 5 тысяч тонн взрывчатки. Это не первое сообщение, но война отодвигала. Теперь это становится главным. Говорил с Кобой при Георгии и Вячеславе. Долгого разговора не получилось. Коба задумался, потом спрашивает «10-е прошло, где взрыв?»

Говорю: «Наверное, еще взорвут, а может была осечка.

Он спрашивает: «А может блеф?» Говорю: «Не думаю». Он подумал, говорит «3 тонны это тяжелый грузовик, а 5 тысяч тонн это пять тяжелых грузовых составов».

Потом посмотрел на нас, спрашивает «Понимаете»?

Скоро выезжаем в Берлин.[360] Конференция будет в пригороде Подсдаме (так в тексте. — С.К.). Снова на мне охрана.[361]

Комментарий Сергея Кремлёва

Нарком ГБ СССР Всеволод Меркулов, ссылаясь на информацию «из нескольких достоверных агентурных источников НКГБ СССР», сообщил об этом Л.П. Берии письмом, датированным 10 июля 1945 г., но отпечатанным, судя по разметке машбюро, ещё 6 июля 1945 г. Причину задержки установить сегодня не представляется возможным, однако можно предполагать, что Меркулов затянул передачу информации в расчёте на скорое подтверждение факта взрыва. Тогда его информация выглядела бы достовернее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});