Мое обретение полюса - Фредерик Кук

Гарпун попал в цель. Линь, закрепленный свободным концом на древке пики, воткнутый в лед, быстро вытравливался. Мы знали, что раненый зверь обязательно вынырнет, чтобы глотнуть воздуха. Держа копье и ружье наготове, мы ждали, намереваясь, как только появится зверь, продырявить его кожаный панцирь. Потрогав линь, я понял, как боролось животное за свою жизнь там, глубоко под водой. Линь все же ослабевал, струйка пара поднималась над поверхностью воды, и тогда Кулутингва метал копье, а я стрелял из ружья. Воздух дрожал от мычания испуганного моржа. Затем наступило молчание.

Мы продолжали сражение часа два. Затем линь дал сильную слабину, и Кулутингва позвал остальных эскимосов. Все вместе мы вытянули на лед огромную тушу, покрытую дымящейся кровью. Собаки завыли от возбуждения.

Эскимосы, привычно работая ножами, срезали толстый слой жира, отделили мясо от костей и привязали окровавленную массу к нартам. Весьма быстро покончив с этим, они снова разделились; каждый бросился к своему месту у кромки воды и стал метать гарпун всякий раз, когда на поверхности воды появлялись маленькие гейзеры. Удача сопутствовала нам. Моржи один за другим извлекались из пучины на лед, и в течение нескольких часов все семь нарт были тяжело нагружены драгоценными припасами, которые теперь позволяли мне отправиться к полюсу. Мы устроили собакам легкое угощение и направились к берегу, оставив на льду груды моржового мяса, которое не могли увезти.

Добравшись до земли, мы, несмотря на усталость, приступили к строительству иглу для ночлегов. Неподалеку было эскимосское поселение. Мы попросили эскимосов этого поселения помочь нам доставить на берег добычу, которую оставили на льду, однако, прежде чем приступить к делу, мы позволили себе полакомиться сырым мясом, то есть устроили праздник обжорства, в котором с энтузиазмом приняли участие и собаки.

Едва мы доставили на берег все мясо и жир и сложили их на берегу, как со стороны зловещих, покрытых ледниками холмов внезапно налетели порывы ветра, крепчавшие с ужасающей силой.

Слепящая глаза метель хлестала замерзшую землю. Ветер дьявольски завывал. Не прошло и трех часов после нашей последней поездки на льду, как, заглушая рев ветра, послышался резонирующий треск. Бросая вызов порывам ветра, я вышел из иглу и сквозь темень смог разглядеть белые изломанные линии громоздящегося морского льда. Я слышал, как двигаются и ломаются огромные плавучие поля и куски ледника уносятся в открытое море. Если бы мы не поторопились и задержались в море еще на сутки, выслеживая моржей, нас унесло бы порывами этого внезапного ревущего урагана и, без всякого сомнения, мы погибли бы в пучине.

Ночью, точнее говоря, в течение того времени, что мы отводили для отдыха, шум льда не прекращался. Мне так и не удалось заснуть. Время от времени страшный треск пронизывал шторм. Иглу в соседнем поселении было сметено в море. Многие эскимосы, которые легли спать, сняв с себя одежду для просушки, обнаружили, что ветер ограбил их, унеся драгоценные меха.

Всю ночь до меня доносились возбужденные голоса эскимосов. В них звучал ужас. Одевшись, я ринулся в зубы шторму. Неподалеку я обнаружил группу эскимосов, которые метались по берегу; футах в двадцати под ними волны облизывали припай своими злобными языками. Люди швыряли в море веревки и что-то кричали. Как мне показалось, они кричали кому-то, кто в безнадежно холодных волнах боролся за жизнь.

Вскоре я узнал, что случилось ужасное несчастье. Незадолго до этого Кууна, пожилой осмотрительный эскимос, разбуженный штормом, отважился высунуть нос из своего каменного дома, чтобы подобрать оставленные снаружи вещи. Не успел он привязать нарты к скале, как порыв ветра неумолимо рванул в сторону моря, оторвал ноги старика от земли и швырнул его в волны. Крики несчастного услыхали его товарищи. Некоторые из тех, что тянули сейчас веревки, едва успели наспех прикрыться мехами, которые перед сном разбросали по иглу вокруг себя, и теперь были почти голыми. Время от времени слепящий смерзшимися снежными кристалликами порыв ветра почти отрывал наши ноги от земли. Волны лизали своими языками берег под нами, вызывая тошноту.

Наконец вымокшего эскимоса, покрытого ледяной коркой и все еще цепляющегося онемевшими пальцами за веревку, вытащили на лед. Он был без сознания; его перенесли в его собственный дом, находившийся футах в пятистах от места катастрофы. Там, стараясь спасти ему жизнь, товарищи разрезали на нем одежду. Мех, за короткое время смерзшийся под порывами холодного ветра в камень, не хотел расставаться с телом страдальца и отходил вместе с кусками кожи, обнажая трепетную плоть как после сильного ожога. Старик умирал три дня в страшных мучениях. Он стал жертвой обыкновенного несчастного случая, который может произойти в любое время с каждым из этих спартанцев. Никогда не Забуду терзающие душу стоны страдальца, заглушавшие даже завывания шторма. Возможно, было бы более милосердно оставить его на погибель в море. Старый дом Кууна стоял в 40 милях отсюда. Он хотел умереть там, и на четвертые сутки после случившегося его положили на импровизированные носилки, накрыли мехами и понесли по гладким ледяным полям. Никогда не забуду эту печальную процессию. Милосердное спокойствие воцарилось над землей и морем. Оранжевое сияние роскошной луны залило землю золотым пламенем. Длинные тени, подобно призрачным плакальщикам, одетым в пурпур, маячили впереди немногочисленного шествия. Время от времени, по мере того как люди превращались в черные точки на горизонте, полированная поверхность льда, который они пересекали, вспыхивала подобно зеркалу серебристого озера. До меня донеслись затихающие крики умирающего, затем наступила тишина. В который раз я изумился притягательной силе этой мрачной, сверхъестественно прекрасной земли, где неумолимая смерть может оказаться такой жестокой.

9 Полночь

В середине зимы. Проблемы снаряжения. Изготовление облегченных нарт. Приготовления продвигаются. Радостные итоги под рождество — залог успеха в достижении полюса

Продумывая поход к полюсу, я отводил особую роль нартам. Насколько я понимал, мои нарты должны были обладать крепостью стали, легкостью и эластичностью самого прочного дерева. Они не могли быть слишком громоздкими или слишком хрупкими, так же как тяжелыми и жесткими. Тщательно изучив искусство передвижения на нартах начиная с времен незапамятных и кончая нашими днями и обобщив собственный многолетний опыт обращения с нартами в Гренландии, Антарктиде и на Аляске, я пришел к выводу, что успех путешествия зависит прежде всего от того, насколько избранный тип нарт будет пригоден для конкретных условий путешествия.