Тайны Циты. 2. Декоративка. Книга 2 (СИ) - Грин Агата

— Но и хорошо тебе не было.

— Откуда ты знаешь?

— Когда женщине хорошо, это слышно.

— А если не слышно, то плохо? — иронически спросила я. — Все нормально, Зен.

Он отстранился, натянул штаны, засопел задумчиво. Я  одернула юбку, и  украдкой спину пощупала, которая несколько раз ощутимо «поцеловалась» со стеной. Прищурившись, я попыталась выглядеть в темноте Млада и, увидев два желтых смазанных пятна, выдохнула про себя: защитничек рядом. Если кто приблизится, он даст знать.

Повернувшись к своему мужчине, я нарочито весело, чтобы разбавить неловкость, проговорила:

— А Млад подглядывал, бесстыдник!

— Тебе надо вернуться в комнату, — сказал Зен.  

Это меня неприятно укололо. Даже не просто неприятно, а очень чувствительно укололо…

— Получил свое и прогоняешь?  — спросила я едко.

— Это было ошибкой.

Я ушам своим не поверила.  Еще совсем недавно Зен горел, дышать не мог, воздух ртом ловил,  тянулся ко мне, и вот на тебе – снова холоден и безразличен, как глыба льда.

— Что ты сказал? —  глухо уточнила я.

— Я сказал, что это было ошибкой. Возвращайся в комнату.

А вот это уже бы не просто укол, а удар. Под дых.

— Ошибка? — повторила я громко, не заботясь о том, что нас услышат. — Немедленно  скажи, что  ошибка – это твои слова, или я не знаю, что сделаю…

— Ира… пойми меня.

— Попытаюсь!

— Ты  хрупкая, слабая, и мне страшно даже коснуться тебя… понимаешь? Я не  могу расслабиться, потому что если я дам себе волю, то…

— То что? — продолжила я за него. — Боишься, что сделаешь мне больно?  

— Да, — выдохнул он.

То, о чем Зен сказал, я итак прекрасно прочувствовала. О, да, я отлично ощущала, как неуверенно дрожат его руки, как он прислушивается ко мне, как тщательно отслеживает, не причинил ли мне боль… Не одна я была напряжена.  

— У тебя были декоративки? — тихо спросила я.

— Были.

— Им ты тоже боялся причинить боль?

— Нет. С ними все было иначе. Они сами хотели этого.

— А я  что, не хотела?

— Мне кажется, ты себя заставила.

Я хотела возразить, но промолчала. Зачем врать, если все  очевидно? Зен заметил, как я морозилась, точно так же как я заметила, что он нервничал… А ведь какая была огненная прелюдия, какие были поцелуи! Все вело к тому, что будет горячо, а на деле – Арктика.    

 А ведь это просто психологический зажим, и не более. Зен рос с установками, что женщины – хрупкие вещи, которыми пользуются при  нужде, а тут я, вся такая «брыкливая», командующая, что делать и как делать… К тому же  у меня всегда была склонность выбирать парней слабее себя,  которых легко под себя подмять. Даже когда я решила ехать на Алтай с Сашкой, это не он меня продавил на такое решение, это я сама решила… В общем,  во всех своих предыдущих отношениях мне нравилось чувствовать себя главной, а с Зеном этой уверенности нет. С ним можно только на равных, а это для меня впервые. И для него впервые… Я знаю, что нам будет хорошо вместе, просто надо убрать этот зажим, сломать последнюю стену…

— Ладно, —  протянула я, и двинулась  предположительно в сторону двери. — Вернусь в комнату. Действительно, это была ошибка.  Давай обо всем забудем.  

Я не успела сделать и шага, как Зен меня остановил, удержав за руку.

Ага! Не может меня отпустить!

— Забудем? —  спросил он.

— Да, забудем. Ничего не было. Тебе  и правда больше подходит женщина-вещь: декоративка, мэза… такая, как я, тебе не по зубам. Не сможешь ничего. А раз ты ничего не можешь, то зачем с тобой время тратить?

Это был запрещенный прием, безжалостный прицельный удар по его самолюбию, но я смело использовала его. Притянув к себе, Зен проговорил мне в лицо, обжигая дыханием (и снова он горячий!):

— А может, это я тебе не по зубам?

Я нагло фыркнула ему в лицо.

— Я давно тебя раскусила, волчок.

— Как и я тебя…

Мгновенная заминка, и мы жадно потянулись друг к другу, уже не опасаясь, будет ли больно, будет ли не неудобно, будет ли шумно… и в этот раз все получилось, как надо.  Стена рухнула.

Глава 15

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы были преступно неосторожны в ту ночь, и разошлись только, когда Млад  почуял, что кто-то приближается. Зен открыл дверь в нашу с Фланой комнату, подтолкнул Млада,  а затем и меня внутрь. Я закрыла дверь на засов и, прижавшись лицом к ее поверхности, стала слушать, что там снаружи происходит. Зен затаился, и ничего я не услышала, если не считать мелодичного всхрапывания крепко спящей Фланы; в комнате  резко пахло водко-вином, которым накачалась всадница.

Млад дошел до лежанки, развалился на ней, тогда и я стала осторожно двигаться в темноте к своей кровати.  Добравшись до  нее без приключений, я тоже легла.

Несмотря на то, что я своими действиями сильно все усложнила, я была довольна.  Сработал  неискоренимый инстинкт – привлечь лучшего самца, и примитивная, физиологическая удовлетворенность пела в моем теле…

А ведь я уже не та пышная аппетитная Ирочка, источающая  довольство жизнью: Цита избавила меня не только от лишних килограммов, но и от нужных, а с лица стерла миловидность. Но даже такая я нравлюсь Зену… до сумасшествия, до горячки…  Я только что ушла от него, и губы у меня еще припухшие, и  на коже еще его запах, и по ногам  еще стекают следы произошедшего, а мне уже не верится, что мы на это решились, что я решилась… 

Я быстро заснула, и снилась мне утомительная красочная белиберда, совмещающая фрагменты жизни в Ците и дома.

Разбудили меня громкие страдальческие звуки. Это Флана, проспавшись, встала, выпила воды и  тем самым запустила процесс  «очищения»; к счастью, у нас было пустое ведро, в которое девушка благополучно извергала то, что вчера так бездумно поглощала. Ну, на самом деле не совсем то… У меня тоже было состояние, близкое к похмелью, но по другой причине, и больше всего на свете мне хотелось бы еще поспать, но разве я могла оставить страдалицу без помощи?

Пока Флана обнималась с ведром и трагически уверяла меня, что умирает, я сонно передвигалась по комнате, ища что-то, что может ей помочь. Ничего, кроме кусочка пирога с мясом и кувшина воды у нас не было. Пирог я скормила Младу, а кувшин воды  дала Флане, чтобы девчонка могла хотя бы промыть желудок.

— Мне та-а-а-ак пло-о-о-охо… — простонала она,   когда ее в очередной раз стошнило только что выпитой водой.

Я поборола искушение прочитать ей назидательную лекцию о вреде алкоголя и прыжков в костер, и  решительно двинулась к двери: нам нужна была еще вода,  хотя бы, а также еще мазь от ожогов.

— Ку-у-у-уда ты-ы-ы?

— За водой и мазью от ожогов.

— Не на-а-а-адо…

— Надо, Флана, надо.

Млад  вышел  за дверь вместе со мной; время уже было  обеденное, и к этому моменту его обычно забирал Треден. Мне не хотелось спускаться вниз, туда, где я могла наткнуться на агрессивное мужичье, я намеревалась подняться к Драгану и у него попросить помощи, Флана ведь всадница, а не абы кто, и ее благополучие важно. Мне повезло: как только я  вышла к главной лестнице, встретила друзей. Треден выглядел ничуть не лучше Фланы, разве что его не рвало,  да и Кетней   не был  свеж и аккуратен, как всегда. У обоих мужчин одежда была разорвана в нескольких местах, измазана жиром и еще чем-то черным, у Тредена  борода сбилась на одну сторону и торчала, а  левый глаз заплыл, а у Кетнея под носом осталась кровь, и сам нос выглядел  больше в два раза.

Вчера я этого всего не заметила. Чувство вины напало на меня, как злобная собака, и начало рвать на куски.  Пока я подыскивала слова извинений, Треден похлопал себя по ноге, давая знак Младу, и волк, спустившись, радостно ткнулся ему  в живот лбом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как вы, Ирина? — с тревогой спросил Кетней,  в свою очередь меня рассматривая.

— Нормально, — хрипло ответила я. — Это Флана умирает…

Треден фыркнул:

— А чего она ждала? Нахлебалась, и давай бузить.

—  Я принес ей мазь, —  сказал Кетней,  и, подойдя,  протянул мне жирную тряпицу. — Еще вчера приберег, да отдать забыл, так и пролежала  у меня всю ночь.