Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

Лезть внутрь пока никто не собирался — сделать это незаметно посреди дня практически невозможно. Однако это до поры и не требовалось, отряд Кастельяноса, заменивший погибших на острове Диона товарищей, должен не дать морскому гарнизону вооружиться, а потому достаточно контролировать вход в склад. Когда же в порт войдут корабли герцога Медина-Сидония и защитники ринутся к складу за оружием, вот тогда и придёт час наполнивших портовые улицы валендийцев. Они будут оборонять склад до подхода подкреплений — обычный приказ, какой не раз приходилось выполнять в Адранде или Виисте.

Сам же Кастельянос даже не думал контролировать своих людей. Он проводил больше времени на пирсе. Ему доложили, что охранник убит, он ответил коротким кивком. Сейчас его куда больше интересовало море. Бывший солдат следил за тем, как отдаёт швартовы страндарский галеон «Золотой пеликан», известный всем валендийцам корабль проклятого Господом морского пса Иеремии Берека. Он не мог просто так оказаться в Водачче в этот день — в подобные совпадения Кастельянос не верил.

— Что ты уставился на него? — спросил у Кастельяноса подошедший Тебар. Тот, по всей видимости, просто не мог долго пребывать в мрачном расположении духа — уже сейчас он вполне весело улыбался и сыпал обычными своими шуточками. — Дырку ему в борту взглядом не провертишь. Ты лучше на вход в гавань глянь, дружище.

Кастельянос последовал его совету и посмотрел, куда тот указывал. В гавань Водачче входили два галеона.

— Начинается, — улыбнулся Тебар. — Начинается.

— Что-то определённо начинается, — кивнул в ответ Кастельянос, — вот только то ли, что мы думаем. Почему галеонов всего два?

Эти слова заставили улыбку сначала застыть на лице Тебара, а после сползти с него, будто клоунский грим. Что-то подсказывало бывалому солдату, что над этими кораблями реет вовсе не валендийский флаг.

Капитан «Генары» провожал взглядом уходящий с рейда Водачче страндарский галеон. Иеремия Берек не считал нужным скрываться в салентинском порту, да и корабль его, «Золотой пеликан», был давно и хорошо известен всем мореходам Внутреннего и Срединного морей. Одновременно ещё два галеона под страндарским флагом входили в гавань Водачче, двигаясь ему навстречу. Не будь у капитан-генерала эскадры из пяти галеонов, да ещё при поддержке кораблей сопровождения, он подумал бы, что страндарцы пытаются взять его в клещи. Однако при нынешнем соотношении сил это было просто смешно.

— Как думаете, капитан, — решил он поделиться своими сомнениями, — они что-то затевают?

— Если вы про страндарцев, генерал-капитан, то уверен — да. Они проводят классический манёвр охвата, и похоже, им плевать на соотношение сил.

— Но не совсем же они сумасшедшие. — Альдобрандино был достаточно опытен, чтобы разгадать манёвры страндарцев, но не мог взять в толк — чего они хотят ими добиться. Трём галеонам не победить пять — это простейшая арифметика войны, даже если не брать в расчёт корабли сопровождения, будто стая мелких хищников, следующих за могучими боевыми судами. — Или у них есть козырной туз в рукаве.

Капитан-генерал несколько раз прищёлкнул пальцами, как делал обычно в минуты напряжённого обдумывания. Приняв решение, он обернулся к капитану «Генары» и принялся чётким голосом отдавать приказы:

— Передать на «Нафанаила» и «Каберника»: отрезать «Золотой пеликан» от моря, высадить ему на борт таможенную команду. «Символу Веры» и «Маравилье»: строиться боевым ордером. Предполагаемый противник — два страндарских галеона, входящих в гавань. «Символ Веры» — левый фланг, «Маравилья» — правый. Сигнал к атаке — залп с флагмана. Кораблям сопровождения: следовать боевым ордером за нами, на «Золотого пеликана» не отвлекаться.

Трое посыльных, дежуривших на шканцах рядом с генерал-капитаном, тут же сорвались с места и бросились к шлюпкам. Именно он должны доставить сообщение командующего на галеоны, а оттуда флагами его передадут на малые корабли.

На острове готовились к началу боя. Все отлично видели входящие в гавань корабли и покидающий рейд Водачче «Золотой пеликан». Почти все моряки умели хорошо ориентироваться по солнцу и понимали, что полдень близится, а вместе с ним и сражение. Канониры вымеряли последние углы, орудия уже были заряжены, оставалось только пробить пороховые картузы, засыпать в запальное отверстие затравочный порох, и можно палить. Остальные моряки постарались залечь, чтобы их не было видно и чтобы не заметили ненароком, и чтобы во время неизбежного ответного залпа с галеонов врага были шансы выжить. Укреплений на острове, можно сказать, не осталось вовсе, однако и их остатки давали хоть какое-то укрытие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Два галеона отделились от эскадры и направились наперерез «Золотому пеликану». На их снастях замелькали флаги, отдающие приказ Береку немедленно спустить паруса, лечь в дрейф и принять на борт досмотровую команду. На это и был расчёт, когда составлялся план штурма гавани Водачче. Правда, предполагалось, что галеон будет один, однако когда всё шло по плану?

Канониры оставили орудия в покое. Картузы были пробиты, затравочный порох — засыпан, и осталось только дать залп. За спинами канониров присели матросы с зажжёнными фитилями, готовые передать их по первой команде, а пока держащие их подальше от пушек.

«Золотой пеликан» выполнил команды — паруса, и без того поднятые далеко не все, снова зарифили, корабль лёг в дрейф. Два галеона обошли его с обоих бортов так, чтобы в случае неповиновения поставить в два огня. Один из вражеских кораблей, на борту которого уже можно было прочесть его имя, «Святой Нафанаил», оказался прямо между «Золотым пеликаном» и островом Диона.

— Фитили, — тут же пронеслась команда старшего канонира, и в отставленные назад ладони пушкарей легли короткие пальники с горящими фитилями. — Пали! — и дюжина пушек рявкнула в унисон.

Им не пришлось стрелять по очереди, как обычно происходит на корабле, где отдача от слитного залпа могла больше повредить самому судну, нежели врагу. В ненасытные утробы орудия загнали по два пороховых картуза, чтобы обеспечить убойный залп. Это имело свои последствия — два орудия встали на дыбы, словно норовистые лошади, не успевшего отпрыгнуть в сторону незадачливого канонира убило насмерть, ствол одного орудия так и остался торчать вверх. Но всё это были мелочи в сравнении с нанесённым «Святому Нафанаилу» ущербом.

Тяжёлые ядра, отправленные в полёт двойным зарядом пороха, ударили в левый борт галеона, буквально разворотив его. Дерево разбивалось в мелкую щепу, из пробоин в корпусе выпадали трупы и орудия. Два ядра угодили ниже ватерлинии, и «Святой Нафанаил» начал крениться на борт, в трюм его хлестала вода.

— Брандскугели заряжай! — старший канонир знал, что должен сделать, и упускать возможности дать по врагу второй залп зажигательными снарядами, да ещё и с убойной дистанции, он не собирался.

Расчёты орудий тут же принялись закидывать внутрь картузы с порохом — на сей раз по одному, брандскугелям дополнительная сила выстрела не нужна. Канониры сами брали из особых, проложенных войлоком ящиков пустотелые ядра, начинённые каллиниковым огнём, тщательно отмеряли фитили, поджигали их и закладывали в орудия.

— Пали! — скомандовал старший канонир, как только все пушки были заряжены. Шутить с брандскугелями себе дороже, пусть лучше ядро не взорвётся вовсе, чем рванёт прямо в стволе одного из орудий.

Десяток брандскугелей отправились в короткий полёт — и врезались в «Святого Нафанаила». Большая часть угодила ему борт, и без того развороченный первым залпом, но два пролетели в пробоины и взорвались внутри. Какой уж ущерб они нанесли на нижних палубах, ведомо лишь тем, кому повезло пережить эти два взрыва, однако после них «Святой Нафанаил» начал стремительно погружаться в морскую пучину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Третий залп не понадобился.

Что Берек всегда умел делать хорошо — даже отлично — так это ловить момент. Он был человеком риска, ходящим по грани. Ему не раз доводилось слышать о валендийских рисколомах — вроде бы есть такие профессионалы в тамошних тайных службах, куда набирают лишь самых отчаянных смельчаков. Тех, кто жить не может без смертельного риска. Именно таким считал себя Берек. Несмотря на всю свою торговую сметку, позволяющую сбывать награбленный в походах товар с наилучшей возможной прибылью, он всегда знал, что вовсе не в постоянно звенящем в кошеле золоте его счастье. Он постоянно испытывал себя на прочность — каждый день, каждый час он проверял себя и понимал, что может больше.