Песня цветов аконита - Светлана Дильдина

— Осень… Осенью мне все кажется, что я вижу костры, вокруг которых собираются души. Сумерки… это время айри.

— Ты думаешь об этом даже здесь, во дворце?

— Это… всего лишь стены. Для них же нет преград.

— Хватит, — негромко сказал Юкиро. — Идем со мной. Несмотря на странности в твоей голове, думаю, ты знаешь что к чему.

— Да… — он оглянулся на окно, как бы ловя слабый ветерок…

— Я сказал, хватит. Опусти створку. И закрой занавеску.

Хиани встретил его примерно таким же взглядом, как и проводил. А Йири хотелось остаться одному, не видеть этой откровенной насмешки. Среди медового цвета утвари казалось тепло и уютно. Он завернулся в шелковое покрывало. Ему нравился шелк — холодный и так быстро теплеющий, безразличный и ласковый. Это было единственное из роскоши, к чему привыкать не потребовалось.

Хиани оказался потрясающе проницателен — он разогнал всех желающих поговорить с Йири и сам к нему не приближался.

Голова болела с утра. Тучи плыли по небу, все никак не решаясь пролиться дождем. И заботы, как тучи. Мальчишка-правитель сууру-лэ, мечтающий о войне. Пока ему не дадут воли — но сколько такое продлится? И синну, требующие, чтобы Хали ушла жить к ним, в бескрайние пыльные степи. Он согласился лишь на краткий визит — и пока они присмирели. Сейчас любой ценой нужен мир с этими дикарями. Но если для тхай даже разговор с ними — великое одолжение, что уж говорить об уступках?

Он вспомнил вчерашнее — забавно… Усмехнулся.

— Пусть придет тот, со взглядом олененка. У него такое имя — почти название птицы. Один.

…Оказалось, он умеет рассказывать занятные вещи — и сам в них при этом верит. Наивная вера напомнила повелителю Тооши. Но этот был — сиини. И не только рассказывал… И прошла головная боль.

— Теперь мне идти, господин?

— Останься. Ты занятное существо. Твое общество меня развлекает. Кстати, ты ведь северянин, верно?

— Да, мой господин. Я…

— Не смотри так испуганно. Север — такая же часть страны.

— Но… откуда… — мальчишка осекся, опустил глаза.

— Северный говор трудно спутать с другими. Хотя у тебя он не слишком силен. Однако только уроженец Тхэннин называет луну белой рыбой. Чешуйки белой рыбы — лунные блики…

— Простите.

— Да перестань, — досадливо поморщился он. — Я понимаю тебя. Речь северян — это не тарабарщина Хиё.

— Что мне нужно делать?

— Можешь вволю наглядеться на занавески. Ты был так увлечен ими в прошлый раз… Не опускай голову. Я разрешаю тебе осмотреться здесь. Мне понравилось, как ты сказал тогда о рисунке на ткани.

Он нерешительно подошел к стене, не рискуя поворачиваться спиной. Склонился над какой-то шкатулкой из кости.

Необычное существо. Грациозное, красивое — но странное. Как он попал в Восточное крыло? Другие так хорошо обучены, что глаз за них не цепляется. Они идеальны, как мебель в его покоях. А этот все время боится ошибки.

— Хочешь спуститься в сад?

— Да, мой господин, — глаза-то как загорелись! И Юкиро, обронивший случайную фразу, чувствует себя почти что неловко.

— В другой раз.

Глаза гаснут. Он снова ждет распоряжений.

«А почему бы и нет?» Все слишком обыденно — можно позволить себе развлечение.

— Замерзнешь ты в ней, — он кивает на легкую, янтарного цвета лаа-ни. Вдруг — глаза того улыбаются.

— Нет, мой господин, — «нет» звучит чуть протяжно, не дерзко совсем. — Я не боюсь холода.

— Совсем? Говорят, у вас на севере встречаются горные духи? Ты не из них?

На этот раз в глазах — удивление. Кажется, сам не знает…

Цепь фигурок из черного мрамора — не подпустят демонов к саду. Двое спускаются по широким ступеням, и фигурки, окруженные темной в сумерках зеленью, всматриваются в пришельцев. По воздушным дорожкам сада, вспыхивая то тут, то там, уже вовсю разгуливают светляки.

Йири низко склоняется перед молочно-белой фигуркой из кахолонга.

— Что это значит?

— Она… была покровителем нашей семьи, — сказать «нашей деревни» он не решился.

— И хорошо она вас охраняла?

— Наверное, да.

«Этот не будет перечить Бестелесным…»

Йири молча смотрел на скульптуру. Наверное, при дневном свете камень отливает голубым цветом. Сейчас этого не различишь.

— Она красивая.

— Хм…

Работа резчика действительно хороша. Покровительница — большеглазая причудливая рыба с изогнутыми на манер рук плавниками.

— Это лисса-кори. На севере, в деревнях, ее называют… кори-са, — он замечает, что лицо мальчишки на миг обретает сходство с кахолонгом по цвету и неподвижности.

— Все же ты странный. Ты точно не оборотень?

— Меня уже называли так. И не раз.

— Ну так что же?

— Нет, мой господин, — и очень тихо: — Иначе меня бы здесь не было.

Юкиро вскинул бровь. Однако… Он то ли глуп, то ли отчаянно смел и пытается чего-то добиться.

— Ты — вполне достойное украшение этого сада. Хотя, если бы ты все же был оборотнем, это было бы куда интересней.

— Не думаю, мой господин, — серьезно возразил он. — Добрые… бывают только в сказках. А со всем, что делают злые, прекрасно справляются люди.

— Ты хорошо говоришь, словно тебя учили особо, — задумчиво произносит Юкиро. — Когда ты родился?

— Под созвездием Рыси. В начале месяца.

— Вот почему у тебя мерцают глаза…

Внезапно он спрашивает:

— Я могу рассказать другим? Они ведь не были здесь?

— Именно здесь? Кто-то был… кажется. Рассказывай. Только… Ты не боишься?

— Чего?

— Зависти, северный ты ребенок.

— Мне что-то грозит?

— Вряд ли. Во всяком случае, не от них..

"Демоны, не объяснять же ему, как можно выставить человека в самом невыгодном свете. Как можно попросту отравить ему жизнь. Снова — не понимает или пытается заручиться большим? А ведь он не дурак".

Хиани, как всегда, потягивается лениво, раскидывает руки, словно хочет узором растечься по янтарному шелковому покрывалу.

— Думаю, ты давно уже понял, какое у тебя есть оружие. А не понял, так скоро поймешь. И вряд ли постесняешься им воспользоваться. Полагаю, у тебя хватит ума не упустить свой случай.

— Не понимаю, о чем ты.

— Может, пока и не понимаешь. Но уже начинаешь понимать. И еще. Ты не жертва и никогда ею не будешь, хоть тебя несложно принять за нее. Я тоже ошибся поначалу. Сам-то не ошибись.

Больше Хиани не говорит ничего — и словно жалеет о произнесенных словах.

Зима, показалось, прошла куда быстрее, чем осень. Йири почти перестал испытывать страх в присутствии повелителя. С глазу на глаз они разговаривали. При гостях, допущенных в личные покои Благословенного, Йири становился тенью — он только прислуживал, так, что, казалось, все происходит и вовсе без участия человека.