Нерожденный - Владимир Контровский

Нанесение согласованного удар союзников по Японии (русского – по Маньчжурии, англосаксонского – по Филиппинам) было намечено на вторую половину июля 1945 года.

…Восходящее солнце осторожно лизнуло волны, пробуждая океан от утренней дрёмы. Небо было безоблачным, видимость превосходной, и день обещал быть великолепным и как нельзя лучше подходящим для жестокого кровопускания, запланированного стратегами US Navy.

Тихоокеанский флот США, пересекая Филиппинское море, шёл к острову Лусон – к бухте Ламон. От берегов этой бухты до Манилы всего сорок-пятьдесят миль – американские морские пехотинцы на бронетранспортёрах пройдут это расстояние за сутки (если, конечно, японцы не будут мешать их победному маршу). А они не будут – генерал Макартур сумеет убедить джапов не суетиться, у него найдутся многочисленные разрушительные аргументы. Да, самураи наверняка пустят в ход свои чёртовы «миязаки» и выведут из игры авиацию, но у флота вторжения хватит орудийных стволов, чтобы превратить весь берег бухты Ламон в лунный пейзаж. Моторов у артиллерийских снарядов, как известно, нет – стальные болванки летят, подчиняясь законам баллистики и закону всемирного тяготения, и вряд ли самураи сумеют искривить их траектории. Но сначала – сначала надо уничтожить флот империи Ямато (вернее, то, что от него осталось) и окончательно решить наболевший вопрос «Кто владеет морем?». И, по разумению американских адмиралов, сил для этого было достаточно.

Первую скрипку в предстоящем сражении должны были играть линкоры – исход боя решал главный калибр (точно так же, как когда-то, при Цусиме и Ютланде). Муза истории Клио оказалась девушкой с юмором – с ироничной улыбкой она повернула дело так, что гигантские стальные монстры, оттеснённые, казалось бы, на второй план стаями палубных самолётов, вернулись на историческую сцену (причём в главной роли). И преимущество тут – двукратное – было на стороне US Navy: бортовые залпы американских линейных кораблей – сто тонн железа и взрывчатки в залпе – по всем законам математики и физики должны были быстро и необратимо превратить весь японский флот в обломки. Хвалёные «миязаки», как и любые творения рук человеческих, не являются объектами неуничтожимыми – пара-тройка удачных попаданий, и от «самурайской магии» не останется и следа, а потом самолёты Марка Митчера, терпеливо ждущие своего часа на палубах авианосцев во втором эшелоне флота вторжения, довершат дело. Исторический парадокс: до начала Второй Мировой войны считалось, что авианосная авиация предварительными ударами ослабит вражеские линкоры и подготовит сокрушительный успех дредноутов, «королей морей», а теперь всё перевернулось с ног на голову – эскадрильям палубных бомбардировщиков и торпедоносцев отводилась роль стервятников, прилетевших выклёвывать глаза мертвецам.

Эскадра американских линейных кораблей типа «Айова»

Императорский японский флот вызов принял и тоже направился к Филиппинам. Это и радовало адмирала Хэлси, и в то же время настораживало: на что надеются самураи, и что они задумали на этот раз? Военные аналитики предположили, что японцы рассчитывают на ошеломляющий удар с воздуха – в апреле этот удар по отступавшим американским кораблям не состоялся из-за элементарной нехватки у азиатов боевых самолётов, однако за прошедшие месяцы кое-что могло измениться: японская промышленность продолжала работать (хоть и со скрипом), и в японских вооружённых силах оставались ещё люди, умеющие управлять не только велосипедом. И поэтому большую часть сформированных с нуля авиагрупп двадцати четырёх авианосцев 58-го оперативного соединения составляли истребители – флотских «корсаров» и «хеллкэтов» насчитывалось около тысячи. По мнению физиков, «миязаки» с источниками энергии слишком тяжелы и громоздки – их не запихнёшь ни в «джуди», ни в «бетти», – следовательно, воздушный бой над американскими кораблями будет обычным, и закончится он примерно так же, как «большая охота на куропаток» в декабре 1944. А после этого… Сомнений в исходе боя надводных кораблей не возникало: 15 линкоров, 44 крейсера (16 тяжёлых и 28 лёгких) и 90 эсминцев союзников – это явно больше, чем 6 линкоров, 12 тяжёлых и 12 лёгких крейсеров и 32 эсминца японцев. «Ямато» и «Мусаси», как показывает практика, серьёзные боевые машины, но четыре «айовы» с ними справятся. Арифметика – наука точная.

Воздушная разведка боем (которую правильнее было назвать «разведкой смертями») установила, что «дьявольская зона» начинается примерно в шести-семи милях от японских кораблей, и Хэлси собирался вести артиллерийский бой на предельной дистанции, используя радары – в этой области превосходство американской техники было несомненным. Лусон (и все Филиппины) необходимо было взять – нефтяная пуповина будет перерезана, после чего окончательный крах империи Ямато станет только вопросом времени (причём не слишком продолжительного), и никакие «миязаки» самураям уже не помогут. А если ещё русские ударят с тыла и смешают с дерьмом отборные японские дивизии в Маньчжурии, премьеру Тодзио и самому микадо останется только сделать себе харакири – их песенка будет спета.

…Флоты вошли в боевое соприкосновение утром 17 июля: в 06.42 экраны локаторов на кораблях 5-го флота украсились множеством разномастных отметок. Стволы башенных орудий зашевелились, задираясь к прозрачному безмятежному небу, и в 06.45 выплюнули несколько десятков крупнокалиберных снарядов. Океан содрогнулся, а Хэлси, стоявший на верхнем мостике «Висконсина», удовлетворённо крякнул – приятно, чёрт побери, ощущать себя повелителем такой мощи. «Мы взяли их за яйца! – произнёс «Буффало Билл» с блеском в глазах. – Приготовим яичницу с беконом!».

Минута, потребовавшаяся снарядам для того, чтобы долететь до горизонта, казалась бесконечной. Артиллерийские офицеры на всех кораблях затаили дыхание, ожидая падения залпа, чтобы ввести поправки и (если цель будет накрыта) перейти на поражение. Но…

Ни один радар не зафиксировал ни одного характерного всплеска, не видно их было и в оптике. То есть небольшие фонтаны – примерно такие, какие образуются при падении в воду камня весом в тонну, – разглядеть было можно, но высоченных белопенных гейзеров, рождённых взрывами, не было: ни одного. Снаряды не разрывались – они падали в море мёртвыми слитками металла, падали бессильно и безвредно, и даже шальное попадание не причинило бы японским линкорам хоть сколько-нибудь ощутимый ущерб.

Второй и третий залпы также были безрезультатными. Над мостиком «Висконсина» повисло гробовое молчание. Хэлси сжал бинокль так, что побелели костяшки пальцев, а безмолвная линия японских кораблей полыхнула огнём: самураи дали ответный залп.

– Я не понимаю… – пробормотал кэптен Дарелл, командир «Висконсина». – Наши снаряды не взрываются, а джапсы стреляют как ни в чём не бывало! Этого не может быть!

…Адмирал Курита улыбался, вглядываясь в мерцающую дымку, окутывавшую его корабли: включение поля сопровождалась визуальными эффектами, и при некотором опыте их можно было заметить. Богиня Аматерасу не оставила своей милостью детей своих – это её волей на священной земле Ямато родился Тамеичи Миязака: человек, давший Японии оружие возмездия. «Два последних года гайкокудзины давили нас числом, убивая так, как охотник убивает дичь. Так пусть же теперь они почувствуют на себе, – злорадно подумал адмирал, – что значит столкнуться с силой, которой ты не можешь противостоять!».

Линкоры Объединённого флота стреляли, и стреляли быстро и метко – отличная видимость позволяла успешно корректировать огонь без всяких радаров. А то, что они могли стрелять, объяснялось не просто, а очень просто: по команде с «Мусаси» поле отключалось, линкоры давали залп, и поле тут же включалось снова. У американцев было всего две-три секунды времени, чтобы поразить врага, на миг приподнявшего щит, и сделать это было практически невозможно. Самого Тамеичи Миязака не было на мостике флагманского корабля – вскоре после его ошеломляющего триумфа император лично запретил учёному-самураю участвовать в боях, – но хорошо обученные им операторы корабельных эмиттеров действовали безошибочно. А три месяца кажущегося бездействия флот империи использовал не только для установки новых «миязак», но и для отработки методики ведения залпового огня всей эскадрой, усовершенствовав наследие адмирала Хейхациро Того, принёсшее ему победу при Цусиме.

Поле включено…

…Адмирал Хэлси спинным мозгом ощутил, как вокруг него зреет паника, готовая разрядиться в истошных воплях и бестолковой суете. И неудивительно: бой слепого со зрячим превратился в бой хорошо вооруженного умелого воина с безоружным противником. Это и боем-то назвать было нельзя, и продолжение подобного «боя» грозило американскому флоту полным уничтожением: японцы утопят всех (если, конечно, у них хватит снарядов и торпед, которые, в отличие от американских, взрываются безотказно). Можно попытаться сблизиться, но кто знает, что произойдёт с кораблями, когда они войдут в «дьявольскую зону»? А если на них погаснет свет, или снаряды в погребах начнут взрываться сами по себе, без видимой причины? Как там сказал кто-то из «яйцеголовых»? (Буффало Билл запомнил эту фразу) «В уравнении можно поменять минус на плюс, и тогда вместо подавления любых реакций мы получим их спонтанную инициацию» (красиво звучит, но когда поймёшь, что за этим кроется…).