Русский рай - Олег Васильевич Слободчиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Измерив глубину, с брига бросили якорь на безопасном расстоянии от берега, на воду спустили большую байдару с пустой березовой бочкой и кое-каким товаром для мены. В мотавшуюся на волне лодку попрыгали партовщики, стали придерживать ее руками и веслами под бортом брига. Последним спустился Иван Кусков. Щеки его обросли густой щетиной, но, по случаю встречи с береговыми «индеанс», он надел мундир коммерции советника, повесил на шею медаль и опоясался шпагой. Балансируя на длинных ногах, поднял руки, принял и усадил рядом жену партовщика-чугача, в прошлом вывезенную из Бодего с партией Тараканова. Она научилась говорить на языке мужа, немного на русском и нужна была Кускову как толмачка.
Сысой в третий раз оказался в этом заливе и все встречи со здешними жителями были мирными. От Швецова с Таракановым, которые бывали здесь чаще и дольше, он тоже не слышал о стычках, но все равно, с беспокойством всматривался, как высадились на сушу люди с байдары. Кускова с толмачкой окружили тамошние «индеанс» и начался торг.
На берегу залива было несколько деревень. Их жители, в отличие от соседей с севера, не покрывались одеялами и плащами, обычно ходили голыми, наряжались только в праздничные дни, обвешиваясь множеством украшений. Их лодки, пригодные для плаваний по рекам, лагунам и заливам были сделаны из красной древесины и кедра. От Тараканова Сысой знал, что дома здесь строят из планок красного дерева, не украшают жилища резьбой как колоши и не убивают рабов в жертву духам жилья.
Иноплеменных рабов здешние жители не держали, вместо них были порабощенные должники из соплеменников, даже из родственников. Равнодушие к близким здесь доводилось до крайности. Не было у них и тойонов, наделенных большой властью, но – богатые и уважаемые соплеменники. Вместо денег тут пользовались раковинами и платили ими за все: за жену, за поминовение родственников, оскорбление и убийство, даже за военные нападения. При распрях и стычках между деревнями, раковины переходили из рук в руки и победитель, обычно, платил больше, чем побежденный, за нанесенный ущерб.
Партовщики, высадив Кускова с толмачкой, при накатах прибоя подгребли к устью ручья, попрыгали в воду и, придерживая байдару стали наполнять бочку водой. Возвращались они, западая между волн, затем байдара болталась под бортом, подскакивая на уровень палубы, но гребцы высадились удачно, выгрузили бочку и снова отправились к ручью. Кусков вернулся на бриг после полудня с посветлевшим лицом, довольный поездкой.
– Не было «Николы», – громко объявил, отряхивая полы мундира, взглянул на Сысоя, кивнул, подзывая к себе. – С Васькой ко мне в каюту для разговора, – приглушенно пробубнил и скрылся за дверью.
Друзья вошли в его каюту под мостиком. Кусков переодевался в повседневную поношенную визитку, которая в колониальном магазине оценивалась впятеро против сюртука толстого сукна.
– Для вас, тоболячки, есть важное государево дело! – Обернулся к вошедшим. – Первую доску мы вынуждены заложить здесь, а не возле Колумбии. Закончится торг, разойдутся люди, вы тайком возьмете у меня ящик, тайком погрузите в байдару, подойдете к мысу. Петров сказал, что он лежит в аккурат под 41 градусом. Зароете доску в приметном месте. Поскольку леса вблизи нет, поищите среди плавника крепкое бревно, вытешете крест и поставите на мысу. От того креста отмерьте шагами до места, где зарыта доска… А пока промажьте жиром байдару, выберите время, когда на палубе не будет любопытных, и заберите железную доску. Она обшита деревом. Если кто высмотрит и будет спрашивать, придумайте, что солгать.
– Что мы продаем здешним? – Почесал густую бороду Василий.
– Большую икону дарим тойону?! Или продаем? – Спохватившись, подсказал Сысой.
– Вот-вот! – Поддержал его Кусков. – Спросят какую, скажите Михайлы Архангела. А то партовщики не в меру любопытны, сами знаете. – И потеплевшим голосом спросил: – Как семья перенесла качку.
– Ульке хоть бы что, – за двоих ответил Сысой. – Федьке качка в радость – крепче спит.
Передовщики промазали жиром и приготовили байдару, Василий, делая вид, что ноша легка, принес железную доску обшитую досками. Тоболяки уложили ее и прихватили малый бочонок под воду. Когда береговые жители, довольные торгом и меной, разошлись по деревням, двое спустили лодку на воду и стали выгребать к мысу. Место, где зарыть доску они нашли быстро, сделали главное дело торопливо, но не были никем не замечены. Затем долго ходили по берегу, выискивая выброшенный прибоем плавник, вытесали крест, поставили на мысу и уже перед сумерками вернулись на бриг. Кусков выспросил, где и как положили доску, втайне или были замечены, записал в журнал и пожаловался:
– Похоже, нас сносит к суше, наверное, якорь волочится по дну. Спасти Бог, выкинет на мель. А ночи здесь темные, не углядишь. Кому-то надо жечь костер на берегу, иначе никак нельзя.
Сысой с Василием обеспокоенно завертели головами, им тоже показалось, что бриг стоит ближе к суше, чем прежде.
– Я своих отправлю, – пробормотал Василий. – Они надежны и ночлег на суше им в радость. Пусть всю ночь жгут костер.
– Пошли! – согласился Кусков. – Но, другой якорь под себя не бросишь, надо отходить от суши завозом и сделать это пока не накрыла темень.
– Придется завозить! – Невольно услышав разговор, подошел к ним Петров. – Берег близок, паруса гнилые, чуть, что не так – выбросит – не снимемся.
На штурмане был плащ поверх простого суконного сюртука. Само собой разумелось, что с якорем будут выгребать русские служащие. Ловкие и юркие в байдарках, эскимосы не умели плавать и, оказавшись в воде, быстро тонули.
– Поднимай всех! – приказал Кусков.
Запасной пятнадцатипудовый якорь удачно погрузили на большую байдару. Она просела как от бочки, наполненной водой, тяжело поднималась и опадала на волнах под бортом, но ее не захлестывало.
– Ума не приложу, как бросить и не перевернуться, - хмыкнул под нос Сысой.
– Пошлю следом другую байдару, не велика беда – искупаетесь. Вытянут!
Без шапок, босые, в одних рубахах, компанейские служащие стали выгребать дальше от суши. За завозным якорем тянулся трос, сдерживая ход байдары. А сумерки становились все
