Лифт в преисподнюю - Михаил Март

— Хорошо. Никаких слез. Здесь неподалеку есть очень миленький тихий погребок, где подают великолепное вино. Почему бы не выпить пару стаканчиков? Ничего кроме пользы и поднятия духа и оптимизма.

— Оптимизм мне не помешал бы. Самую малость.

— Позвольте вас угостить. И хочу оговориться, я не имею никаких темных и меркантильных намерений.

«Имеешь ты их или не имеешь, все равно я тебя из своих когтей уже не выпущу», — подумала Ника, а вслух сказала:

— Хорошо. Но я не сумею составить вам достойной компании. И уж оптимизма точно не добавлю. Однако от вина не откажусь. Мне действительно не помешает выпить.

— Отлично!

Пришла она пешком со слабой надеждой на просвет, а уезжала на открытой машине, с шиком. Впрочем, Ника не сомневалась в собственных чарах. Другое дело, что она никогда не строила долгосрочных планов. Если подходить к сегодняшней бредовой затее серьезно, то требуется время для размышлений и выбора соответствующей тактики. Такой барьер нахрапом не возьмешь.

Она чувствовала исходящее от этого человека излучение надежности, уверенности и силы. То самое главное, что должно исходить от настоящего мужика.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Вероника. Но все с детства называют меня Никой.

— А меня зовут Гена.

— С отчеством, пожалуйста.

— Терпеть не могу официальность. И потом, я не такой уж старый.

— Дело не в вас, а во мне. В моем воспитании.

— Понимаю. Тогда Геннадий Устинович Чаров. Русский, холост, живу в Ленинграде. К слову «Петербург» еще не привык. Бизнесмен средней руки. Так лучше?

— А я актриса. Первый сезон в театре после окончания института. Воспитана в строгих традициях. По отцу Лапицкая, по матери княжна Оболенская. Росла и воспитывалась в имении князей Оболенских со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.

— Теперь понятно, откуда такой безупречный французский. Так значит, вы девица голубых кровей, но пошли в комедиантки.

— А где еще, по-вашему, сегодня можно извлечь пользу из моих навыков — от умения скакать верхом, танцевать вальс и мазурку, музицировать, петь, говорить по-французски, носить корсет, гладить болонок, читать наизусть Пушкина, Батюшкова, Хлебникова, Баратынского и даже фехтовать на шпагах. Мать дала мне образование, соответствующее Смольному институту, но на дому.

— Вы уникальная личность, Ника.

— Эта уникальность мне очень часто боком выходила.

Белый открытый «мерседес» остановился в узком переулке на крутом склоне, с которого открывалась панорама на море и сверкающий огнями Промедан-Дез-Англе.

— Мы можем посидеть в погребке, а можем на террасе, любуясь видом на город, — предложил Чаров. — На ваш выбор.

— Лучше на террасе.

Здесь было тихо и уютно. Все посетители укромного уголка — только французы. Туристы плохо знают местность и не забираются так высоко. Им подали красное вино в кувшине и стаканы. Ника старалась не смотреть на своего кавалера. Можно увлечься и забыть о своей цели, тем более что обстановка располагала. На нее даже его вкрадчивый голос действовал завораживающе, так не долго и в омут с головой прыгнуть, тем более что мужчины в жизни Ники занимали не последнее место. Она любила красивые ухаживания, цветы, дорогие подарки. А кто не любит? Молодость и красота не вечны, и грех не использовать случай, не то потом на склоне лет и вспомнить будет не о чем. Ведь есть такие гордые и недоступные, которые в сорок-пятьдесят грызут локти и жалеют, что упустили момент. Слишком высокий ценник прикололи себе на грудь в расцвете сил и возможностей, а теперь готовы и сами приплатить, но уже поздно. Вот такую недотрогу она и решила сыграть для одного единственного зрителя.

— Простите, Ника, я не хочу лезть в чужие дела, но мне очень хотелось бы вам чем-то помочь, — тихо заговорил он, поднимая стакан с вином. — Без всяких меркантильных интересов.

— Спасибо. Вы уже мне помогли. Вытащили меня на свежий воздух. Моя история слишком банальна и не стоит внимания. Я привыкла свои проблемы решать сама.

— Что-то, связанное с деньгами? Вы совсем не похожи на заядлого азартного игрока, да и фишки ставили беспорядочно и неразумно. Что вас заставило идти в казино?

— Я чувствую, вы не успокоитесь. Ладно. Меня ограбили. Украли все деньги и даже обратный билет в Россию. Пятьсот долларов, которые я проиграла в рулетку, были у меня спрятаны, я собиралась идти по магазинам за сувенирами. Теперь нет ничего. Я надеялась выиграть. Говорят, новичкам везет. Вот и рискнула. И хватит об этом, не то я опять расплачусь.

— Хорошо, не буду. Выпьем за удачу?

— С удовольствием.

И они выпили. Вино показалось Нике очень вкусным, и она не отказывалась от наливаемых ей бокалов. Вряд ли она опьянела, слишком высоко было напряжение и самоконтроль, но показаться хмельной не мешало ее задумкам. Какие-то уступки приходилось делать. Оставаться синим чулком тоже неестественно, можно спугнуть клиента. Передозировка вредна так же, как недобор. Вот почему она согласилась поехать к нему на виллу, которую он снимал, чтобы окунуться в бассейн. Запретный плод сладок. Чаров наблюдал из окна, как обнаженная красавица плескалась в подсвеченных голубых водах под черным звездным небом.

Он спустился вниз с коктейлями на подносе, когда девушка накинула на себя белый махровый халат. Тогда он впервые увидел ее ослепительную жемчужную улыбку. Вряд ли найдется мужчина, способный отказаться от такого соблазна. Чаров сдержался. И Ника это оценила. По-своему, конечно. Такая сдержанность могла говорить лишь об одном: его намерения идут дальше случайной безумной ночи. Какая-никакая, а уже победа.

Спать легли на рассвете и, разумеется, в разных комнатах. Вряд ли проведенный вместе вчерашний вечер мог быть забыт в одночасье. Они нравились друг другу и сумели создать вокруг себя некое магнитное поле.

Проснулась Ника далеко за полдень. В доме никого не было. Она оделась и спустилась к бассейну. На белом столике стоял завтрак. Сок, тосты, джем, кофейник, фрукты. На тарелке лежал конверт. Она вскрыла его. На стол высыпались деньги и записка.

«Дорогая Ника!

Понимаю щепетильность вопроса, но прошу эти деньги принять. Будем считать, что ты взяла их в долг. Мы встретимся в Питере, и ты вернешь мне эту незначительную сумму. Но сейчас ты не можешь оставаться в таком кошмарном положении. Если до отъезда захочешь еще раз меня увидеть, то найдешь меня здесь, на вилле. Аренда заканчивается через две недели.

Я очень хочу надеяться на нашу встречу. Мне показалось, что нам было хорошо вдвоем.

Нежно целую ручки, Геннадий».

Ника вспомнила, как они танцевали возле бассейна, и она ему позволила себя поцеловать. Секундная слабость, но поцелуй нес с собой бациллу. Теперь Чаров от нее никуда не денется. Первую партию Ника выиграла с большим перевесом. Теперь следовало выдержать паузу, но не слишком большую. Это еще не рана, а укол, не оставляющий шрамов и рубцов. Еще пару таких вечеров, и она занозой вонзится в его сердце.

Двадцать стодолларовых купюр были неплохой компенсацией за приятный вечер. Даже если бы он не оставил ей денег, она ни о чем не жалела бы. Что Бог ни делает, все к лучшему.

Ника не прикоснулась к завтраку. Дорога в город шла под уклон, и она с удовольствием прогулялась пешочком, тем более что день выдался нежаркий, с легким ветерком. Билет на самолет лежал в гостиничном номере. Улетать на родину через два дня. Совсем скоро. Слишком скоро. Как быть? Она не хотела появляться Геннадию на глаза неделю. Не меньше. Но и не больше. Недозревший плод не срывают, а перезревший быстро гниет. А может, и вправду потерять билет и купить новый на неделю позже? Вот черт! Нашла себе новую головную боль. Десять дней беззаботной жизни и удовольствий и под конец проблемы. Пусть даже приятные проблемы, но требующие серьезного подхода и правильных решений. Внутреннее чутье Нике подсказывало, что игра стоит свеч. Пора взяться за стоящее дело серьезно и посуетиться ради своего будущего.

Ника решила посидеть в открытом кафе на набережной, позавтракать и как следует все обдумать.

Телефонный звонок разбудил его в восемь утра. Звонили из Питера. Чаров очень устал, ему совсем не хотелось ни с кем разговаривать и уж тем более вставать в такую рань. Однако сообщение его секретаря оказалось важным.

— Геннадий Устиныч, звонили из Ниццы. Адвокат мадам Пуартье. Он просил вам передать следующее. Брат мадам Пуартье Пьер погиб позавчера в автокатастрофе близ границы Монако у мыса Ай на Корниш де лэстерель. Его машина сорвалась в пропасть. Мадам очень хотела бы вас видеть, ей необходим близкий человек в минуты свалившегося на ее плечи горя.

— Когда звонил адвокат?

— Вчера днем. Но я не смогла найти вас, вынуждена будить сегодня в такую рань.

— Вы правильно поступили, Ирина Борисовна. Я все понял. Спасибо.