Берендеев лес - Игорь Срибный

                            - Уходят! – сказал боярин Ондрей, глядя вослед ордынцам. – Мы можем догнать и добить их!

                            - Нет! – твёрдо ответил Степан. – Энто легкая добыча, и она только расхолодит кметов. Они будут думать, что так же легко можно будет одолеть любой чамбул, но так больше не будет. В чистом поле ордынцы гораздо ловчее, чем в лесу. Потому мы и одолели их с легкостью, что лес был на нашей стороне. А энти… - Степан кивнул головой в сторону уходящего войска. - В ставке хана их все одно ожидает лютая смерть, и они знають об энтом, но идут! Потому как обязаны явить хану тело свово тысяцкого.

                             - Степан верно говорит! – поддержал воеводу Хасан. – Великий хан Тохтамыш не простит им поражения! А тем паче, гибель Баракчи. Они все будут казнены в назидание войску ордынскому.

                             - Как-то не по-людски энто! – молвил боярин Ондрей.

                             - А иначе, хану не удержать войско в повиновении. Только лютой жестокостью… Не терпит хан поражений! – сказал Хасан.

                              В душе Хасана не было покоя после схватки с Баракчей – лишь опустошение… Месть не принесла ему ожидаемого удовлетворения…

Глава 35

                       Великий хан возлежал на шелковых подушках, потягивая кумыс из деревянной чаши, и вел неспешную беседу с  темником Едигеем.  Тридцатилетний сын Балтырчака, эмира племени мангытов , Едигей нравился Тохтамышу своей редкой  проницательностью и сообразительностью. Он  был смугл лицом, обладал приятной, располагающей к себе улыбкой, среднего роста, как и большинство степняков, но плотного сложения, отважен в сражении и умен в беседе...

                       Великий хан, конечно, слышал легенду о том, что Едигей является потомком ногайского святого Баба Туклеса, но считал, что ее автором был сам Едигей. Не верил Тохтамыш и в то, что Едигей был  потомком тридцатого колена арабского халифа Абу Бекра, который, как известно, был тестем пророка  Мухаммеда.  Зная  высокий ум и великую щедрость, с  которой темник одаривал преданных ему людей, Тохтамыш прекрасно понимал, что тот  заранее готовит себе великое будущее. Но пока он исправно служил ему и делом и советом, Тохтамыш считал, что лучше держать Едигея поближе к себе, чем иметь его в числе врагов.

                        - Скажи, Великий хан, почему ты пошел походом на Мамая только сейчас, спустя два года после его поражения Московским князем Димитрием? – спросил Едигей, подливая  хану кумыс из серебряного кувшина.

                        - Мамай был все еще силен, - отпив из чаши, сказал Тохтамыш. – Не забывай – он двадцать лет правил Ордой, сажая на трон и смещая по своей воле ханов из числа кровных чингизидов. Худородный кият сумел взять бразды правления Ордой в свои руки и уверенно удерживал их сильной рукой. Уже через месяц после поражения у него было более тридцати тысяч всадников. Мне нужно было время, чтобы увидеть, какие силы пойдут за ним, кто станет его союзником, а кто противником.  Кроме того, своими шараханьями с заменой ханов и походом на Москву Мамай разорил и Орду и Русь, и мне нужно было ждать, пока закрома урусов наполнятся хлебом нового урожая. А иначе, я бы привел войско в пустыню…  Нукеры не должны голодать.

                       - Но разгромив Мамая, ты идешь войной на Москву, а князь Димитрий был твоим союзником в битве с Мамаем.

                       - В том тоже вина Мамая. Он никогда не понимал князей Московской Орды и считал, что их нужно постоянно держать в состоянии войны друг с другом. Отдавая ярлык на княжение одному князю, он тут же отбирал его и отдавал другому, поддерживая постоянную вражду между ними.  Но в случае с Димитрием  нашла коса на камень.  Когда вырастают рога у козленка, он колет ими вымя матери: Димитрий не пустил на княжение Михаила Тверского, коему Мамай вручил ярлык на великое Владимирское княжение, за сим отправил войско в казанское ханство, заставив булгар платить дань Москве, а не Мамаю. А через год разбил на реке Воже войско мурзы Бегича, умертвив его самого и еще четырех мурз и захватив обоз.

                       - Значит, Димитрий пошел против Орды? – Едигей старался не пропустить ни слова.

                       Великий хан внимательно посмотрел на темника.

                       - Нет, мурза, - ответил он. – Димитрий пошел  не против Орды, а против  Мамая, Орде не подчинившегося, не считая его более законным правителем Орды. А мне высылал богатые дары, и тем самым признал Орду своим союзником. То есть, бился он с Мамаем за единство Орды.

                       - Так зачем же воевать его? – Едигей в удивлении поднял брови. При всем своем уме ему еще сложно было разобраться в хитросплетениях ханских замыслов.

                       - А я не иду на Димитрия! – довольный произведенным на Едигея впечатлением, Тохтамыш отвалился на подушки, сложив руки на животе. – Я иду на Русь, чтобы показать, что в Орде есть Великий хан, который не прощает и не милует тех, кто отказывается платить десятину в казну Великой Тартарии. А коль урусы не хотят платить ее добровольно, как это было всегда, я пришел, чтобы взять ее силой. И наказать тех, кто забыл, что не выстоять туче перед ветром, росе - перед солнцем.

                        - Воистину ты велик, Великий хан! – Едигей склонил голову в низком поклоне.

                        - Иди, мурза! – Тохтамыш повелительно махнул рукой. – Завтра будет трудный день. Мне нужно собраться с мыслями.

                       Едигей тихо поднялся с подушек и, кланяясь, направился в пологу, закрывавшему вход в шатер.

                       Но выйти не успел…  В шатер, низко согнувшись, шагнул главный харабарчи Адаш.

                       Хан рывком сел на подушках, тяжелым взглядом буравя рябое лицо Адаша.

                       - Что?! – грозно спросил он, желтея глазами.

                       - Урусы заманили отряд Баракчи в лес… - Адаш замялся…

                       - И что?! – Тохтамыш спросил очень тихо, и от этого тихого голоса липкий пот ручейком побежал по спине обоих мурз.

                       - Урусы порубали почти всех. Вернулись две сотни израненных в битве нукеров.

                       - Баракча?

                       - Еще жив! Но жить ему осталось недолго! Он весь изрублен.

                       Великий хан отвалился на подушки и закрыл глаза.

                       Адаш и Едигей стояли, согнув тела в полупоклоне, не смея поднять головы.