Фурцева - Леонид Млечин

Знатоки аппаратной жизни говорили, что второй по степени значения человек после первого секретаря — это вовсе не второй секретарь, а заведующий финансово-хозяйственным отделом. За ним — заведующий общим отделом, заворг. И только после них идут второй и третий секретари. Казалось бы, второй секретарь Фурцева сидит рядом с первым — Румянцевым, пользуется почти теми же благами, ан нет. Дистанция между ними огромная. Первый секретарь был полным хозяином. Жизнь города развивалась в соответствии с его интересами и целями. Если первый играл на музыкальном инструменте, именно этот инструмент становился главным, а художественная самодеятельность — приоритетом культурно-массовой работы. Если играл в волейбол, весь актив следовал его примеру, и все предприятия формировали волейбольные команды.

Первый секретарь — наместник высшей власти. Он зависел только от вождя. Территориальный сектор орготдела ЦК конечно же представлял определенную опасность: если на первого секретаря приходили анонимки, если город отставал по показателям, если случались чрезвычайные происшествия. Орготдел составлял тревожную записку, которая начинала двигаться по длинной иерархической лестнице. Любой из ее читателей мог сказать «чепуха», а мог отправить дальше — в зависимости от ситуации.

Сложность положения Фурцевой состояла в том, что Румянцев был номинальным начальником, а Хрущев реальным. Он был политиком жестким и требовательным. Но своих работников в обиду не давал.

Четырнадцатого декабря 1950 года Никита Сергеевич выступал на московском активе, распекал чиновника, ответственного за поставку овощей в город:

— Вы критиковали сейчас двух секретарей райкомов. Вы не думайте, что я хочу их защищать. Они сами сильны и сами могут защититься, если в этом будет нужда… Но товарищ Федоров, дорогой мой, когда мы летом собирались в МК и рассматривали вопрос о ходе заготовок овощей, я спросил, а где начальник, который занимается обеспечением Москвы. Мне ответили — я точно не помню, вы можете поправить — или в Кисловодске купается в кислых водах, или же в Сочи распаривается под южными лучами нашего замечательного кавказского солнышка. Тут надо возить огурцы, овощи, надо давать другие продукты, а начальник, который отвечает за это дело, большевик, видите ли, изволил уехать и там прохлаждается… Вы говорите, капусту завезли. Дорогой товарищ Федоров, если мы вас посадим — утром капуста, днем капуста, вечером капуста, сегодня капуста, завтра капуста, послезавтра капуста. Что вы скажете нам? Люди хотят получать овощи в ассортименте… У нас имеется пятьдесят тысяч тонн двух- и трехлетней капусты. Меня очень убеждали в том, что эта капуста отличного качества. (В зале смех.) Я товарищам советовал, которые меня в этом убеждали, давайте мы вас посадим на эту капустку. Как она может быть отличного качества, когда она годами киснет! Эта капуста может быть уже черной, заплесневелой, и потом она просто-напросто прокисла. И вместо того, чтобы освежить от нее емкости, этого не делается потому, что по статистике у них не будет значиться столько-то тысяч тонн заготовленной капусты. Но от такой капусты блохи дохнут!

Хрущев негодовал по поводу непорядков в городской торговле:

— Все остродефицитные товары (меховые шубы, хорошая обувь и шелковые ткани) в основном попадают к людям, которые работают в магазинах и близко находятся с заведующими секциями и складами, или же в руки перекупщиков, которые систематически ежедневно посещают магазин… Ремонт обуви, одежды, чистка должны быть организованы. Ведь почистить костюм, пятна снять — это надо иметь знакомства. Без знакомства вам не почистят…

Никита Сергеевич процитировал полученное им письмо: «Никак не назовешь московскую торговлю культурной. Не купишь ничего без очереди, даже папиросы или спички, везде очереди или к продавцу или в кассу. В Центральном универмаге очереди бесконечные, давка, духота. Чтобы купить что-либо, надо несколько часов в этой костоломке попариться, да еще и не купишь, чего хочется. Так я не смог купить сыну костюм приличный. Не нашел жене резиновых бот и шелка подходящего на платье и себе костюм».

Хрущев требовал от секретарей горкома и райкомов контролировать ателье и мастерские, столовые и кафе, и прежде всего магазины:

— Возьмите дамские головные уборы. Мне дважды их приносили в МК, выставку делали. Красивые шляпы, но сколько их делают? Что же, за хорошей шляпой женщина пошла и стала навеки калекой, она не пробьется через очередь. Нам нужно много миллионов хороших шляп, потому что всех московских женщин нужно обеспечить и приехавших в командировку в Москву мужчин, чтобы они сделали достойный подарок от хорошего мужа своей жене…

И все-таки в Москве жизнь была много лучше, чем в других городах. Будущий крупный партийный работник Наиль Бариевич Биккенин, который приехал учиться в столицу, вспоминал: «После военных лет и трудной провинциальной послевоенной жизни Москва предстала перед нами, студентами из разных концов страны, как сказочный город, который многие из нас видели впервые. Впечатлял столичный быт: метро с его ослепительной чистотой, такая же и в дождь, и в снег улица Горького, „Елисеевский“ и другие центральные магазины, в которых было все, кроме киви… Обед в студенческой столовой обходился в несколько рублей, общежитие и транспорт были фактически бесплатными. Музеи, кино, театры — общедоступны (разумеется, если удавалось достать билеты). В общем и жить, и учиться было можно».

Строили тогда в столице кустарными методами — только из кирпича, господствовал ручной труд. Строительством занимались отдельные министерства, это распыляло ресурсы. Хрущев добился централизации строительного дела в Москве. Объединив строительные организации, проектные институты и заводы строительных материалов, он создал Главмосстрой, Главное архитектурно-планировочное управление и Управление капитального строительства. Все они стали подчиняться Мосгорисполкому.

В городе катастрофически не хватало детских садов и яслей, больниц и поликлиник. За пару лет Хрущев удвоил объем строительства. Активный и живой человек, Никита Сергеевич поддерживал инженеров и строителей, предлагавших новые методы и новые материалы. 21 октября 1952 года Хрущев выступал на активе сотрудников Архитектурно-планировочного управления. Обсуждали, что и как строить в Москве. Многое было в новинку.

— Правильно ли, что мы вводим мусоропроводы в жилье, или неправильно? — рассуждал с трибуны Хрущев. — Казалось бы, удобство хорошее. Но в эти мусоропроводы будут и мусор валить, и остатки кухонные, каким зловонием несет из этой трубы, и загрязняем лестничную клетку и всю секцию. Это неизбежно. Надо подумать с точки зрения санитарных условий, может быть, есть другое решение по этому вопросу. Может быть, какие-то сосуды раздавать по квартирам, как-то организовать это дело и утилизовать эти ценные отбросы и создать лучшие санитарные условия…