Зеркала (СИ) - "Джиллиан"

О зеркалах с нею никогда и никто за эти три дня не говорил. Впрочем, нет. Однажды Тим, воспользовавшись тем, что в кабинете никого не было, спросил:

— А ты когда-нибудь спрашивала зеркало о себе?

— Конечно, — удивилась Кира, вспоминая: она же рассказывала ему! Именно с этого всё началось!

Тим как-то хмыкнул странно, но больше о зеркалах не заговаривал.

Теперь она знала, что просто ложится спать. И думала чаще о том, что спокойный сон — это последствия работы на свежем воздухе, это последствия оживлённых бесед по вечерам с домашними Тима. Последствия их «тайных» встреч, когда она дарит ему вязаную мелочь…

… До обеда оставалось совсем немного.

— Ещё минут двадцать, — медлительно сказал Леонтий, убирая в карман мобильный.

Трактор и грузовик уехали с полными кузовами снега. Леонтий и Кира подчищали за ними остатки, собирая их в плотные кучи. Кира потрясла рукой, радостно улыбаясь потихоньку падающему снегу и шаловливо ловя снежинки языком. Здесь не город — здесь можно! А небо-то какое — синее! Низкое, но синее — даже пусть в просветах среди собирающихся серых туч!

— Рукавиц так и не надела, — недовольно выговорил ей Леонтий. — Смотри — задубеют руки-то!

— В варежках жарко, — пожаловалась Кира, всё ещё улыбаясь.

— А намозолишь? — продолжал бурчать Леонтий.

— Смажу, — пообещала Кира. — У меня крем есть. А если что — тётя Соня масла одолжит. Мы с ней вчера посмотрели в Интернете один рецепт для сухой кожи.

— Бабы — они такие, бабы, — пробормотал Леонтий и велел: — Иди-ка ты лучше, девуля, ворота закрой, а пока закрываешь, я тут закончу, и поедем домой.

Ворота посёлка в этой части закрывались легко — на огромный внутренний замок, огромный ключ от которого Леонтий всегда возил с собой. По расчищенной дороге Кира легко зашагала к воротам. Здесь и в самом деле редко бывали машины, чего поначалу она опасалась. Слышно иной раз было, как гудели и «раскочегаривались», по словам Леонтия, легковушки где-то вдалеке. Поэтому она перестала бояться машин — да и Леонтьева-то машина, куда можно спрятаться, всегда рядом…

Поэтому она сразу не поняла, что происходит.

Чёрная машина влетела в ворота, словно собираясь сбить девушку. Чуть свернула почти в последний момент.

Отпрыгнув в сугроб с дороги, куда уронила ключ от ворот, Кира ещё оглянулась на Леонтия, злобно выматерившегося. Точней — она ещё только оборачивалась на его голос.

Визжащая — тормозя на ледянке, оставленной колёсами трактора, чёрная машина резко остановилась рядом, остро опахнула девушку гарью с мелкой снежной крошкой. Деловито застучали дверцы. Киру, покорно зажмурившуюся, так сильно дёрнули за руку, что едва не вывихнули её. Она вскрикнула от боли. А дальше… Она и на ногах бы не удержалась — с закрытыми глазами. Только обращались с нею как с куклой: чуть не сбили с ног, схватив на руки, и, словно вещь почти забросили на заднее сиденье машины. Всё тихо, без слов — слышно было только учащённое дыхание сильных мужчин, которые очень спешат. А потом снова — быстрый перестук дверец.

Потом ей показалось — она слышит торопливый бег по дороге к машине. Хлопнула дверца — оборвала звук. И Кира, всё ещё уткнувшись в ладони, чуть не плача, взмолилась: «Леонтий! Пожалуйста! Не беги! Не догоняй меня! Их больше!»

— Гони!

Голос светловолосого она узнала сразу.

По именам она не знала никого, но его голос узнавала всегда и везде.

Всё так же визжа на ледяном, на накатанном, их машина всё-таки развернулась. Слушая гудение, которое подсказывало, как быстро нарастает скорость, Кира, не опуская ладоней от зажмуренных глаз, обмякла на сиденье: не добежал — и слава Богу… И лишь спустя время она снова напряглась. То, что ожидало впереди, ей, привыкшей к счастью безопасности, теперь было страшным как никогда…

… Обозлённый до отчаяния, продолжая от бессилия материться сквозь зубы, Леонтий подобрал ключ и, уже с трудом таща враз отяжелевшие ноги, подошёл к воротам. Машина превратилась в еле узнаваемую смутно-тёмную фигурку, удирающую по хорошей дороге к городу.

От резкого звона мобильного в кармане Леонтий едва не подпрыгнул.

— Тимыч!.. — тоскливо было заговорил он, но его мгновенно перебили.

— Быстро закрой ворота и беги к машине! Я здесь и всё видел!

Леонтий, нисколько не сомневаясь, выполнил всё, сказанное повелительным тоном, и помчался назад, к машине. Там и в самом деле сидел Тим.

— Быстро домой! Там пересядем в мою машину и поедем в город.

— Викторычу говорить не будем? — встревоженно спросил Леонтий.

— Зачем он нам? В этой ситуации — только помеха.

— А как же мы их найдём?

— Искать не надо, — тоже сквозь зубы проговорил Тим, прищурившись на летящую под колёса дорогу. — Нам покажут, куда её повезли. Сейчас главное — взять мою машину.

… Через полтора часа они сидели в машине Тима у какого-то солидного здания. Леонтий, тревожно посматривавший по сторонам, не выдержал:

— Ты уверен, Тимыч, что они сюда её привезут?

— Нет, Лёня, — спокойно сказал Тим. — Сюда они её вряд ли привезут. А вот машина одна отсюда к ней точно поедет. Та-ак… Кажется, начинается. Видишь вот этого? Он нас к ней сейчас и приведёт.

Приглядевшись к человеку, указанному младшим братом, к какому-то растрёпе, который на ходу застёгивал пуговицы длинного кожаного плаща, торопясь к машине на стоянке, Леонтий хищно насупился и мысленно решил: будет возможность, морду он этому гопнику точно разукрасит.

15

…меняя зла коней на переправе, мы не меняем жизни общих правил: как не боимся боли мы своей, но за других страшимся мы сильней!

Иля

Капюшон ей натянули вперёд, на лицо, до предела. Если внезапно появятся идущие навстречу, повязку на глазах не разглядят. Хотя идти, понимала Кира, недолго. Наверняка опять нашли квартиру на первом или на втором этаже какого-нибудь жилого дома, возле которого ближе к обеду народу мало ходит.

Машина начала притормаживать.

— Рот откроешь — получишь, — монотонно предупредил светловолосый.

Хотела огрызнуться: хуже того, что она получит в комнате с зеркалом, всё равно не будет, — но промолчала. И потому, что смысла нет огрызаться, и потому что нижнюю часть лица от напряжения как парализовало. Ещё в поездке Кира пыталась расслабить челюсть, как пыталась расправить плечи и опустить их, и всё было зря…

Хлопнула дверца. Другая. Стало холодно справа.

— Вылезай, — всё так же монотонно сказал светловолосый.

Кира вышла из машины и неуверенно встала, ожидая, когда её поведут за руку. Она даже чуть встряхнула рукавом, освобождая ладонь и прислушиваясь к шуму рядом. Но её рукой побрезговали. Взяли за рукав и повели, командуя:

— Переходим дорогу перед домом. Два шага — ступенька. Теперь иди спокойно. Так. Теперь высокая ступенька. Стой, открою дверь.

Перед подъездной дверью, которой она не видела, её начало трясти. Ещё пара минут — и она окажется… Кира с трудом удержалась на подгибающихся ногах. Рукав её куртки отпустили, и несколько секунд она раздумывала, не сбросить ли с глаз повязку и не драпануть ли в сторону, да ещё с криками о помощи. Но, привычно вслушиваясь в пространство, она чувствовала, что трое окружили её тесно. И, сделай она хоть намёк на постороннее движение, не предусмотренное ими, они решительно вернут её на место. А потом… Кто знает… Она всегда боялась, что после посещения комнаты с зеркалами, когда она, Кира, на некоторое время не понадобится хозяину, светловолосый может сорвать на ней свою злость. Особенно сильно она чуяла его раздражение в последнее время. Отчего и старалась не слишком явно демонстрировать, как ей не хочется, чтобы ею помыкали.

Вяло пропел домофон. Киру толкнули в спину.

— Порог.

Когда она переступила через порог, её снова взяли за рукав куртки и повели дальше. Небольшая лестница — шагов в шесть. Шагов восемь — площадка. Две стандартные лестницы на второй этаж. Снова ждали, пока кто-то из троих открывал дверь.