Planescape: Torment: "Пытка Вечностью" - Рисс Хесс

 — Ты меня не видишь? — вопросил я.

 — Я слеп в смерти, как и в жизни... А теперь отвечай. Кто ты такой?

 — Сам-то кто? — ответил я вопросом на вопрос.

 — Я...— зомби немного помолчал. — Мое имя... не помню. Я... не могу больше вспомнить, кто я такой.

 Я отвернулся в раздражении, успев заметить озабоченность на лице Дак'кона. Он быстро вернул на лицо свою отрешенную маску, а по выражению черепа Морти вообще нельзя ничего было сказать. И все же у меня появились подозрения, и я решил их проверить.

 Я вновь направился в салон татуировок Фелла, но на этот раз взял с собой и своих компаньонов. Заметив Фелла, Анна напряглась.

 — Мы точно обратим на себя взор Леди, если останемся здесь.

 Я поинтересовался, что ее насторожило.

 — Ты что, глухой?! — Анна обернулась ко мне, и я впервые заметил, как она напугана. — Ты так хочешь плясать в тени Леди, что собираешься трепаться с этим? Давай- ка свалим отсюда, пока нас всех в книгу мертвых не записали!

 Я озадачился, увидев, как изменило ей обычное спокойствие, и снова, более настойчиво, вопросил, что происходит.

 — Это же Фелл! Анна бросила на него испуганный взгляд. — Пошли отсюда, а? Ничего хорошего здесь нет! Он — дабус, который не дабус. Он ходит по земле...— Голос Анны опустился до шепота и она начала дрожать. — Довольно вопросов, ну пошли же прочь! — Видя, что я не собираюсь бросаться к двери, Анна продолжила: — Фелл — это дабус, разозливший ЕЁ! Говорят, что он дабус, который не дабус, и скоро настанет час, когда взгляд Леди падет на него.

 — Ты говоришь о Леди Боли? Я понял, что это и есть причина ее страха.

 — Да... и следи за своим языком. — Анна описала рукой полукруг в воздухе, когда я помянул о Леди всуе. — Дабусы работают на Леди, и она их защищает... всех, кроме Фелла. Она содрогнулась. — Пошли, ну?

 Мне нужно было поговорить с Феллом, и я не хотел уходить, даже ради Анны. О чем я ей прямо и сказал.

 Анна схватила меня за руку.

 — Нет, нет, пожалуйста! Ничего доброго из этого не выйдет — любой, говорящий с Феллом, может притянуть к себе взгляд Леди. Я не хочу умирать, не хочу!

 К моему удивлению, Анна готова была разрыдаться.

 Я помедлил, желая обнять ее, но боясь, что просто получу пощечину. Потому и попытался успокоить ее словами.

 — Анна, с тобой ничего не случится, пока я здесь. Обещаю. Я лишь перекинусь с ним парой слов. — Минуту Анна просто молча на меня смотрела. Что-то в моем взгляде успокоило ее, и она взяла себя в руки.

 — Не знаю, почему я...— Она тряхнула головой. — Иди, говори с ним! Мне наплевать! В голосе ее все еж чувствовался страх.

 Я притворился, что, когда заходил сюда в прошлый раз, практически не понял ребусы Фелла, и сейчас попросил Дак'кона переводить мне. Я попросил Дак'кона спросить у Фелла, не делал ли тот татуировки на отсеченной руке, найденной мною.

 Фелл ответил то же, что и раньше, о том, что одна татуировка рассказывает о пути, пройденном мною с четырьмя другими. Дак'кон, вместо того, чтобы переводить, молчал. Когда я потребовал перевод, он пробормотал о том, что Фелл подтвердил принадлежность руки мне, а татуировок — ему.

 Я продолжал давить на Дак'кона, спрашивая, не добавил ли Фелл еще что-либо. Дак'кон молчал... и я понял, что он лжет мне. Дак'кон продолжил ровным голосом:

 — Остальные татуировки мне неведомы.

 Ложь Дак'кона задела меня. Я уже думал, что начал узнавать его как честного гитзераи и даже доверял ему. Поступок его я расценил как предательство и грубо вопросил, почему он лжет мне. Дак'кон снова погрузился в молчание; он не смотрел на меня — сквозь меня, далеко- далеко.

 — Символы... ничего хорошего знание ответа на твой вопрос не принесет.

 — Когда это незнание истины кому- нибудь помогало, Дак'кон? Советник, который не дает советов, предает своего господина.

 — Твои слова истинны. Истина эта... должна быть ведома мне. — Дак'кон обратился ко мне, глаза его сузились. — Символы говорят о тех четырех, что разделяли путь с тобою.

 Символы, появившиеся над головой Фелла, сложились в ребус, виденный мной ранее, описывая четверку, путешествующую вместе со мной. Дак'кон продолжал говорить, даже не глядя на Фелла.

 — Татуировка говорит о четырех разумах. О женщине, любившей мужчину, который знал ее, но не знал любви. Вторым был слепец, видевший то, что не видят смертные. Третьим был компаньон мага, купленный и связанный. А последним был раб.

 — Почему ты не хотел говорить мне этого?

 — Четверо связаны символом, который ведом мне. — Символ мучений появился над головой Фелла, и Дак'кон промолвил: — Это символ мук. Он говорит, что символ сей всегда пребывал с тобою, ибо плоть знает, что страдает, даже когда разум не подозревает об этом.

 Дак'кон отказался сообщить больше об этой четверке, по крайней мере перед посторонними.

 Я собирался было поторговаться с Феллом и купить себе еще несколько татуировок на тело, но Анна занервничала, глаза ее забегали, будто ожидая появления Леди в любую секунду, и я отложил покупки на другой раз.

20. Дак'кон. Часть II

И я вновь направился в Мавзолей, остановившись в небольшом затхлом помещении у входа, куда давным-давно не заходил никто, кроме крыс. Я обернулся к Дак'кону, собираясь продолжить беседу, начатую в салоне татуировок Фелла.

 — Когда Фелл описывал татуировку у меня на руке, ты сказал, что знаешь символы, что они говорят о тех четверых, которые путешествовали со мной в прошлом. Что ты можешь рассказать о них?

 — Женщина была молода. Она поклонялась времени, ибо в крови у нее было знание о грядущем. Стрелок был слепцом и мог видеть то, что не видят другие. Стрелы его всегда поражали сердца врагов. О компаньоне мага и о рабе я мало что знаю.

 — Могла видеть грядущее? Ее, случайно, не Дейонарра звали?

 — Знаю, что Дейонарра было ее именем.

 — А что стрелок?

 — Я мало знаю о нем. Знаю, что он был солдатом. Знаю, что алкоголь занимал важное место в его жизни. В слепоте своей он познал взор иного рода. Осознав это, он стал сильным. И все же он не знает собственной силы.

 Я спросил Дак'кона, как же его звали, но, прежде чем тот успел ответить, я понял, что знаю ответ. Я почувствовал, как имя исторгается из глубин моей памяти как из огромного замутненного океана.