Воля императора - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немецкая армия уменьшилась на две трети. Какая-то часть была потеряна убитыми, какая-то часть была в плену. Около четверти немецких (как и французских) войск, были рассредоточены по территории польши и даже продолжали вести боевые действия. Почему так получилось? Да кто ж их знает, может нет связи с командованием, а, может, ждут приказа о капитуляции, или просто остались без управления и заняли глухую оборону. Что уж говорить, после подписания капитуляции фашистской германии моего времени, боевые действия велись ещё целую неделю, а то и две.
Внутри страны усиливались разброд и шатание, и воевать в этих условиях с внешним врагом, мог только безумец.
Генерал-фельдмаршал Паулюс, прибыв в Берлин, сказал что соглашается на мир с Россией на любых условиях. Он соглашался на передачу Российской империи не только нашей Польши (да мы ее уже и сами взяли), но и той части бывшей Речи Посполитой, что еще в восемнадцатом веке отошла Пруссии.
Вот кажется и долгожданная оттепель.
Глава 27
Разбитые зеркала-2. Куклы и кукловод
Война на трех направлениях, попытка Ярославского мятежа. А ведь еще и пожар в Зимнем дворце, и все прочее, что удалось выяснить.
Кажется, уже отвык удивляться. Так нет, сегодня меня опять удивило… М-да, оборот неправильный, равно как и «извиняюсь», но у меня уже нет слов. Значит, пусть будет: удивило. Если что — напишу указ, что это слово можно использовать без знания правил русского языка.
Впрочем, начну по порядку.
Операцию мы так и назвали «Разбитые зеркала». Проводилась она в такой секретности, что даже ближайшие помощники моих спеслужбистов Мезинцева и Кутпова почти ничего не знали. Вернее — знали только в пределах собственных задач. Как-никак, дело касалось не простого секрета государства, а сверхсекрета. Да одного только похищения короны Российской империи хватало, чтобы проставить везде гриф «секретно», не говоря уже о прочем.
По правде — я сам ни Владимиру Викторовичу, ни Александру Павловичу не рассказывал всех подробностей своих хождений в Зазеркалье-Застеколье, ограничившись лишь намеком на то, что прежние императоры, хотя и считаются мертвыми, но на самом-то деле они существуют в иной реальности. Мезинцев с Кутеповым, услышав мое заявление, удивления не высказали. Подозреваю, что им это было известно гораздо раньше, чем мне. Все-таки, сам я живу в этой реальности полтора года, а они-то всю жизнь. А спецслужбы всегда обрастают таким количеством секретов, что не все из них доверяют даже самому себе.
Ниточку начали разматывать с самого простого — с трупа Нестора Николаевича Петренко, который и был, по заверениям экс-лакея Зимнего дворца, руководителем их группы.
Что любопытно — господин Петренко, по своей основной профессии, был кукловодом, говорят — один из непревзойденных мастеров, умевший выступать одновременно с тремя, а то и с четырьмя куклами. Коллеги, с которыми артист выступал в одних спектаклях, говорили, что Петренко ни разу в своей жизни не уронил куклу!
Что значит — ни разу не уронил куклу? В том смысле, что во время выступлений у него ничего не разу не сорвалось, не упало? Ну, это какие-то свои примочки, «кукольные».
Лет пятнадцать Петренко был актером столичного кукольного театра, его все устраивало. И хозяин был очень доволен своим актером, и деньги платил приличные. А вот полтора года назад Петренко сообщил, что ему надоело выступать в чужих пьесах, теперь он станет владельцем собственного балаганчика и он возвращается к тому, с чего начинали подобные балаганы — станет разъезжать по стране, показывать представления. Но не для детей, а для взрослых.
Коллеги по артистическому цеху восприняли новость с пониманием. Ну да, талантливый кукловод, решил стать хозяином. Бывает. Видимо, нашел где-то денег на куклы, на декорации, и на транспорт. Разъездные спектакли, когда приходится много времени проводить в пути, питаться, черт знает чем, жить в гостиницах, очень неудобны для столичных актеров, привыкших к определенным удобствам. Но есть один мощный плюс. Провинция, где имеются и свои кукольные (и не только) театры, очень любит столичных артистов, и платит чрезвычайно щедро. Бывали случаи, когда артисты за год-два работы в глубинке, умудрялись зарабатывать себе на новое авто, а то и на квартиру.
А то, что Нестор собирается ставить кукольные спектакли для взрослых — это тоже нормально. Кукольные представления вообще ведут свою историю от Петрушки, что развлекал народ во время ярмарок. А какой народ приходит на ярмарки? Правильно, в основном, взрослый и пьяный.
Но здесь имеется одна тонкость. Спектакли для взрослых, конечно, ставить можно, но платят за них не очень. Все-таки, кукольный театр воспринимается как зрелище для детей, а за развлечение детишек родители всегда готовы платить.
Но, опять-таки, к выбору аудитории коллеги отнеслись снисходительно. Хочет господин Петренко сказать свое слово — нехай скажет. Кто знает, может быть, поездит по провинции с балаганом, обретет там славу, а потом вернется в столицу да и поставит что-то такое, что все ахнут и запишут артиста-кукольника в один ряд с Федором Волковым, Константином Алексеевым и Андреем Ульяновым?
Скажу сразу, что в моей реальности имелся другой Ульянов, только звали его Михаилом, да и прославился он значительно позже. Что ж, не обязательно, чтобы во всех реальностях их деятели совпадали. Я бы и про Алексеева решил, что это кто-то другой, но вспомнил, что в моем мире он взял себе псевдоним Станиславский, да так с ним и остался.
Зато в этой реальности нет ни Немировича-Данченко, ни Вахтангова, ни Качалова. Правда, про Качалова я только слышал, да знаю стихотворение Есенина, посвященное его собаке. Да, еще. В моей реальности правнучка Качалова стала министром культуры России.
Впрочем, все это отвлечение. А вот выбор спектакля для своего балаганчика коллег удивил, потому что Петренко собрался ставить «Золотой ключик или приключения Буратино», написанные графом Толстым. По мнению большинства критиков, вещь очень скороспелая, к постановке в театре абсолютно непригодная. И, вообще, оригинальным произведением сказку назвать нельзя, потому что она является переделкой итальянского писателя дель Торо.
Я знал, что Толстой взял за основу сказки историю деревянного мальчика, написанную итальянцем. Он сам писал в предисловии, что читал эту сказку в детстве, а потом решил создать собственные вариант. Оригинальна ли работа, тут сказать сложно. По крайней мере, нужно вначале прочитать «Пиноккио».
Но странно было слышать, что сказка про Буратино не годится ни для театра, ни для кино. В моей реальности имеется две прекрасные экранизации, да еще и мультфильм.
Итак, Петренко адаптировал сказку под кукольный театр, заказал кукол, декорации (или, что там требуется для кукольного театра?) и пустился в дальние странствия.
Но нет, странствия у него оказались не слишком-то дальними, а включали только Петербургскую губернию. Удалось установить расписание гастролей и места, где Петренко давал представления: Петербург, Царское Село, Гатчина, Павловск, Петергоф. Любопытненько. Выбирал города, где имелись императорские дворцы.
Установить зрителей оказалось сложнее, но тоже реально. Дворцовая прислуга, крестьяне, приезжавшие в город на заработки, солдаты-новобранцы из гарнизонов. Те категории, которых, вроде бы, еще нельзя назвать маргинальными, но где-то близко. Крестьяне — ладно, приехали и уехали, а вот прислуга, а еще и солдаты. Люди, образованием не обремененные, которые вряд ли пойдут в театр, чтобы посмотреть на «Трех сестер» Чехова или на «Бесприданницу» Островского. И куклы для такой категории — самое то.
Что ж, работать и работать. Вот и будут полиция и прочие устанавливать — а кто сидел рядом, с кем вы разговаривали в антракте? Установим хотя бы человек десять для начала, а там уже легче. Понятно, работа адова, но деваться некуда. Вон, одну ячейку уже вскрыли, скоро еще одну удастся вскрыть. Понятно, что без главного кукловода куклы сидят смирно, а вдруг кто-то готовит заговор?
В общем, я тоже не считаю себя слишком умным, но даже мне понятно, что Петренко занимался какой-то психологической обработкой.
Выбор аудитории, куклы. Но непонятно, почему именно «Золотой ключик»?
В поисках решения проблем я отправился к Ивану Ивановичу.
Мой энциклопедист, выслушав всю историю, раздумчиво поскреб
