Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если состояние полного подчинения мировому сознанию выступает в качестве высшей степени человеческого совершенства, то есть некоторого предельного состояния, то ясно, что в реальности речь может идти лишь о большем или меньшем приближении к этому предельному состоянию — о большей или меньшей степени своеволия и обособления от «мирового сознания» и природы и боль шей или меньшей степени подчинения материальным и эмпирическим обстоятельствам.
Всю совокупность индивидов, составляющих человечество, можно классифицировать согласно этому ряду промежуточных степеней между полным подчинением «мировому сознанию», с одной стороны, и полным подчинением материальным и эмпирическим обстоятельствам, с другой стороны. Это означает, что человеческие существа в своем подавляющем большинстве все-таки находятся в состоянии той или иной степени своеволия и обособления и что общей характеристикой для всего человечества является состояние своеволия, а для всего мироздания — состояние зла.
И здесь мы можем повторить вопросы, которые задает Чаадаев: «Почему же Он терпит все это? Почему не выметет из пространства этот мир возмутившихся тварей? И еще удивительнее, — зачем наделил Он их этой страшной силой?»
Учение об историческом процессе
Ответ Чаадаева на вопрос, зачем Бог наделил людей страшной силой своеволия и почему Он все это терпит, крайне прост: «Он так восхотел. Сотворим человека по нашему образу и подобию, — сказал Он. Это образ Божий, Его подобие — это наша свобода» («Четвертое письмо»).
Бог наделил людей страшной силой своеволия и в то же время «терпит все это», потому что Он абсолютно свободен, иначе бы Он не был Богом. И в качестве именно абсолютно свободного существа Он «восхотел» сотворить человека по своему образу и подобию, то есть решил его сделать тоже свободным.
Однако, сотворив нас свободными, Бог «к тому же одарил нас способностью знать, что мы противимся своему
Создателю». Потому что «можно ли сомневаться, что, подарив нам эту удивительную силу, как будто идущую вразрез с мировым порядком, он не восхотел дать ей должное направление, не восхотел просветить нас, как мы должны ее использовать?» («Четвертое письмо»),
С одной стороны, оказывается, что Бог наделил людей страшной силой своеволия, — ибо Бог свободен. С другой стороны, нельзя сомневаться в его стремлении просветить нас, как пользоваться этой свободой. То есть Бог непременно должен «восхотеть» просветить нас. Но это означает, что в этом пункте Бог как бы уже несвободен. Бог должен был, несмотря на свою абсолютную свободу, просветить нас, потому что для нашего человеческого ума, весьма ограниченного, как подчеркивает Чаадаев, невозможно поверить, что Бог мог поступить иначе. На этой невозможности сомнения в том, что Бог не мог нас не просветить, как пользоваться им же подаренной свободой, строится все дальнейшее рассуждение об историческом процессе.
По Чаадаеву, история являет собой процесс просвещения Богом человечества и главная цель этого «просвещения» — научить людей пользоваться свободой. Чаадаев пишет, что сначала слову Бога внимало все человечество в лице первого человека, затем Бог просветил отдельных избранников, «дабы они хранили истину на земле». Наконец, один из нас был облечен божественным авторитетом и посвящен во все «сокровенности» — речь идет о явлении Иисуса Христа, и после этого «Он стал с ним одно, и возложил на него поручение сообщить нам все, что нам доступно из божественной тайны».
В этом сжатом изложении общения Бога с людьми можно наметить три этапа, составляющие основные вехи исторического процесса.
На первом этапе Богу внимало человечество в лице первого человека. Из этого обращения Бога к человеку, как мы уже знаем, развивается «мировое сознание», определяющее собственно человеческое в каждом индивидууме и его отличие от прочих одушевленных существ. Отсюда следует, что именно человек, с самого начала имеющий возможность знать, в чем состоит правильное употребление свободы, является ответственным за то зло, которое он, вопреки этому знанию, совершает.
Если обратиться к тексту «Шестого письма», то обнаруживается, что к первому этапу можно отнести развитие древних дохристианских обществ, таких как Греция и Рим, Египет и Александрия. Чаадаев пишет о том, что все эти «блестящие цивилизации, древние как мир, вскормленные всеми силами земли, связанные со всеми славами, со всеми величиями, со всеми господствами и, наконец, с самой мощной властью, когда-либо попиравшей землю…», тем не менее исчезли с лица земли: «Дело в том, что принцип жизни, который делал возможным существование общества, был исчерпан; что материальный интерес, или, если хотите, интерес реальный, который один только определял ранее общественное движение, как бы выполнил до конца свою задачу и совершил предварительное воспитание человеческого рода; что дух человека, при всем его пылком стремлении выйти за пределы земной сферы, лишь время от времени может возвыситься в области, где находится настоящая основа всех вещей; следовательно, он не в силах придать обществу устойчивость».
Итак, по Чаадаеву, предварительное воспитание человечества на первом этапе — этапе существования и затем гибели древних народов и цивилизаций — состояло в следующем. Дух человека, стремясь выйти из земной сферы, то есть стремясь стать чем-то бóльшим, чем он есть в данный момент, лишь на короткий период соприкоснулся с действительной основой бытия. Здесь важно противопоставление, которое проводит Чаадаев между земной сферой и тем, что составляет «настоящую основу вещей», которая должна,
следовательно, находиться вне земной сферы. И важно, что этот «дух» человека, преследующий исключительно «материальный интерес», оказался не в состоянии преодолеть зазор, отделяющий земную сферу от действительной основы вещей.
Принципиальным является то, что Чаадаев акцентирует связь все большего падения и конечного исчезновения древних цивилизаций с тем, что, с одной стороны, сущность этих цивилизаций определялась материальным интересом и что, с другой стороны, эти народы были предоставлены самим себе, то есть собственной воле.
Можно усмотреть параллель между материальными интересами исчезнувших цивилизаций и их предоставленностью самим себе и своеволием личности, поведение которой, по Чаадаеву, определяется именно материальными, или эмпирическими, обстоятельствами жизни.
Само по себе проведение параллели между отдельной личностью и отдельным народом вполне правомерно, так как, по Чаадаеву, «народы, хотя они и сложные существа, на самом деле существа нравственные, подобно личностям, а следовательно, один и тот же закон властвует в духовной жизни тех и других» («Шестое письмо»). Аналогичное
